«Шанс – он не получка, не аванс…» – вспомнилась вдруг песенка из мультика «Остров сокровищ».

Наш удар – это и есть и шанс, и аванс! А сдачу с этого аванса нам выдаст Рейхсвер.

– А вот и вы, барон! – поприветствовал меня Казимирский. Он был прямо-таки необыкновенно приветлив. – Поздравляю вас с боевым крещением!

– Благодарю, господин поручик!

– Позвольте полюбопытствовать: каковы ваши успехи?

– Обеспечили фланг, захватили укрепленное пулеметное гнездо. Не знаю уж, много это или мало…

– Главное, что этого было достаточно, барон! – Казимирский закурил очередную папиросу, спрятал зажигалку, затянулся. – Сейчас подойдет Лиходеев. Быстренько подсчитайте наши потери в людях и снаряжении и готовьтесь к дальнейшему наступлению – если повезет, к вечеру мы выйдем к Штрасбургу.

– Слушаюсь!

– Я – к штабс-капитану Ильину! – сообщил ротный и, крикнув вестовых, стал пробираться по ходу сообщения к последней линии немецких окопов.

– Савка! – окликнул я своего ординарца. – Найди мне на чем сидеть и на чем писать!

– Сей момент, вашбродь! – Парень мгновенно вытянулся во фрунт, козырнул и шустро шмыгнул в какое-то ответвление траншеи.

Я тяжело привалился спиной к стенке окопа. Устал как собака, а оказывается, это еще не конец. Чувствую, что денек будет длинным…

Девять убитых, шестнадцать раненых, из которых четверо – тяжело, а двое и вовсе «не жильцы».

Такой вот итог.

Могло быть и хуже, но то ли везение, то ли умение, то ли провидение…

Пробегавший Генрих сообщил, что у них в девятой роте потери убитыми и ранеными – треть строевого состава. И это – тоже не самый худший исход.

Мы с Лиходеевым, пройдясь для порядка по окопам, расположились у входа в бывший немецкий блиндаж, чтобы заняться учетом матчасти. Фельдфебель называл номера стволов, собранных с наших убитых и раненых, а я записывал их в тетрадку.

Бой окончился, началась бухгалтерия…

– Вы тут хоть прибарахлились? А то ведь война войной…

– Да уж не без этого, вашбродь.

– Молодцы.

– Рады стараться! – с довольной ухмылкой козырнул Лиходеев.

Трофеи были богатые – одних пулеметов взяли десяток. Правда, половина из них нерабочие. Винтовки, пистолеты, боеприпасы и прочее снаряжение. На левом фланге, где окопы зачищали первый и второй взводы, наши взяли ротный склад продовольствия. Опытный Лиходеев вовремя пресек попытку расхищения спиртного и съестного – все пошло в ротный котел.

Сам фельдфебель щеголял трофейным цейссовским биноклем на шее, а за ремень с правой стороны был заткнут новенький «парабеллум».

Орел у нас Кузьма Акимыч.

Я закончил писать и поинтересовался у него:

– Чего там слышно? Когда выдвигаемся?

– Дык, вашбродь, вот разведка своих коней через окопы да воронки проведет – и уйдут в дозор. Осмотрятся, капитану доложат, а там, глядишь, и дальше двинемся.

– Главное, чтобы немцы не очухались.

– Не должны, вашбродь! Пушкари наши их зна-а-а-тно проредили. Да и Ленька Птицын – земляк мой, с-под Твери – писарем при штабе полка служит, сказывал, мол, по сведениям разведки, нету у германца тут сильных войск. Во второй линии ландвер ихний да запасники. Пушек у них, конечно, много, но мы-то тоже не лыком шиты?

– Ну да. Немцы тут воевать-то по-серьезному не собирались. Если бы не наступление, они бы тут до морковкиного заговенья просидели. Окопы вон какие, гнезда для пулеметов бетонированные, блиндажи. Ты вот «лисью нору» у командного пункта видел?

– Как не видеть! Видел, вашбродь. Сурьезно сделано – там сажени четыре глубина. Не всякий снаряд возьмет. Только ежели прямо в горловину «чемоданом» попасть.

– То-то и оно.

Из хода сообщения появилась процессия подносчиков во главе с Филимоном Копейкиным.

– Вашбродь, огнеприпасы доставлены!

– Хорошо! Молодцы!

– Рад стараться!

– Лиходеев, скажи по взводам, пусть скоренько пополняются, а то чует мое сердце, скоро двинемся.

– Слушаюсь, вашбродь! Ну-ка, Филька, скидайте ящики вон туда, по пересчету, – засуетился фельдфебель. Пока они там возились, Кузьма Акимыч успел выспросить про обед. Оказалось, что к темноте подвезут.

Хорошо бы. А то есть уже хочется. Я сидя откинулся на стенку траншеи и прикрыл глаза. Почувствовал, как расслабляется тело, уходит напряжение. Хо-ро-шо!

Спустя два часа после начала атаки мы двинулись дальше.

Наша рота теперь – головная, а девятая переведена в арьергард «по причине значительной убыли строевого состава».

Впереди двигается разъезд полковой разведроты, а следом – мы, повзводно, в сопровождении приданных нам пулеметчиков. Оборачиваясь, то и дело натыкаюсь взглядом на этих бедняг. С обреченностью верблюдов они несут на себе разобранные «максимы», стараясь не отставать.

Я, как Чапаев, впереди, разве что только без лихого коня. Казимирский торжественно поручил мне следовать в авангарде. Вот и следую. Вместе с гренадерами четвертого взвода, с которыми штурмовал немецкие окопы.

Иду и поражаюсь немецкой основательности и хозяйственности. Сразу за пригорком, заросшим молодой порослью, который отделял немецкую линию обороны от тылов, мы обнаружили узкоколейку, по которой, видимо, доставлялись снаряжение и припасы. По обеим сторонам от дороги раскинулись аккуратные, любовно ухоженные огороды. Посадок было великое множество – огороженные камешками, взрыхленные грядки с пробивающейся зеленью имели бы очень мирный вид, если бы не воронки, хаотично разбросанные среди этого «сельского хозяйства».

– Во немаки обустроились! – восхитился Савка, шагавший рядом со мной.

– Да-а! Капитально! Только коров да овец не хватает для полноты картины!

– Скотину тут держать невместно – осколками побьет! – вздохнул ординарец и прибавил шагу.

Продвигаясь вдоль узкоколейки, мы стороной обошли разбитую и брошенную батарею немецких 77-миллиметровых полевых пушек. Артиллерийская позиция была уничтожена полностью. Среди раскуроченных орудий, передков и зарядных ящиков густо лежали мертвецы в «фельдграу». Хорошо их тут накрыло – без шансов.

– Эвона, разведка скачет! – объявил глазастый Жигун, топавший следом за мной.

Действительно со стороны небольшой рощицы приближался всадник. Подлетев к нам, он резко осадил коня, откозырял:

– Рядовой Николаев!

– Что там, Николаев?

– Пушкари германские, вашбродь! Сдаются!

– Много их там?

– Десятка два будет! Почитай, ранетые все.

– Ну пойдем глянем, что там за пушкари.

Н-да… Жалкое зрелище. Грязные, оборванные, почти все в окровавленных бинтах. При моем появлении сидевшие кружком под присмотром разведчиков немецкие артиллеристы зашевелились, а мне навстречу поднялся толстый немолодой дядя с погонами фельдфебеля. Вытянувшись, он козырнул и заговорил сиплым лающим голосом:

– Feldfebel Klose! Der Ober Unteroffizier der Hundert neuzehn dreitener abgesonderten Feldbatterie[50].

– Fhnrich Von Asch. Moskauer Grenadier regiment[51], – представился я в ответ.

Из дальнейшего разговора выяснилось, что фельдфебель взял на себя командование после того, как выбыли из строя все офицеры. Среди раненых их было двое, и оба тяжелые: командир батареи капитан Маттеус и лейтенант Клинсманн. Под чутким руководством фельдфебеля артиллеристы сложили оружие и надеются получить медицинскую помощь.

Пообещав свое содействие, я оставил двоих гренадер охранять пленных, и мы двинулись дальше. По моим ощущениям, мы прошли больше двух километров, когда от разведчиков вновь прискакал вестовой Николаев:

– Немцы, вашбродь!

– Где?

– С полторы версты будет. Сразу за болотцем. Окопы роють!

– Вас заметили? (Чуть не ляпнул – «засекли», но вовремя спохватился.)

– Никак нет, вашбродь!