Вернувшись в блиндаж, я велел Токмакову соединить меня с командой связи. Попрепиравшись со мной для порядка, те согласились выделить аппарат для сего благородного дела.
Вот и ладненько…
– Вашбродь! – Из нашей с Казимирским квартиры появился Савка. – Я завтрак спроворил!
– Ну идем, мой верный Санчо Панса!
– Никак нет, вашбродь, никакой я не Панча… А кто это такой есть?
– Это, Савка, верный оруженосец одного легендарного рыцаря!
– Выходит, что я оруженосец и буду, – озадаченно согласился парень.
С наблюдательного пункта открывалась жуткая панорама – куда там Бородинской.
Изрытая воронками земля, полузасыпанные траншеи, клочья проволочного заграждения. А перед ними – поле, покрытое трупами в серой форме. Я насчитал больше роты только перед нашими позициями.
Если учесть, что немцы атаковали не только здесь, но и на соседних участках…
До колючей проволоки так никто и не добежал: все полегли в поле. Немецкие окопы, кстати, придвинулись еще метров на триста.
Все как и предрекал ротный…
Среди воронок обозначилось какое-то шевеление, я схватился за бинокль: немецкие санитары ползали среди неподвижных фигур в «фельдграу».
Раненых подбирают.
На НП появились связисты с катушкой полевого телефона и аппаратом.
Сподобились!
– Ефрейтор Антонов! Куды, вашбродь, телефон-то ставить?
– Вон в подбрустверную и ставьте! И провод положите, чтоб никто не спотыкался!
– Слушаюсь! Будет исполнено!
Пока связисты возились с установкой, я попытался разглядеть немецкие позиции. С такого расстояния видно было очень мало: ломаную передовую траншею, фрагменты ходов сообщения.
Проволочного заграждения перед немецкими позициями не было – только рогатки. Если бы мы пошли в контратаку, то шансы захватить первую линию немецких окопов были бы весьма велики. Но без серьезных потерь нам ее не взять, да и с подкреплениями у нас туго.
– Готово, вашбродь! – Связист закрутил ручку телефона. – Алле! Прокопенко? Прокопенко, слушай сюда! Антонов говорит! Ага! Мы на наблюдательном второй линии. А позывной какой? Ага! И тебе не кашлять!
– Работает?
– Так точно! Позывной: «Рябина-девять наблюдательный».
– Молодцы! Благодарю за службу!
– Рады стараться!
– Сделай мне восьмую роту! – Я решил позвонить Генриху.
– Сей момент!
Связист вновь принялся орать в трубку, прорываясь к искомому адресату.
Каменный век, блин!
Рацию хочу! Уоки-токи[88]. И «Wi-Fi» с Интернетом в придачу, чтобы ролики в «YouTube» вывешивать, как американцы в Ираке и Афгане.
Мечты… Мечты…
– Восьмая, вашбродь! – протянул мне трубку ефрейтор.
– Алло! Прапорщик фон Аш у аппарата! Подпоручика Литуса к телефону!
– Будет исполнено!
Несколько минут спустя в трубке послышался голос Генриха:
– Подпоручик Литус у аппарата!
– Добрый день, Геня!
– Здравствуй, Саша! Рад тебя слышать и рад, что с тобой все в порядке!
– Я тоже рад! Как у вас дела? Есть ли потери?
– Пятеро убито, дюжина раненых. Легко отделались!
– У нас одних убитых восемь человек, – вздохнул я. – Прямое попадание в землянку.
– Да! Не повезло… Кстати, Софьин погиб. Осколком, через каску. Наповал!
Мне сразу вспомнился этот румяный юноша с выверенным до миллиметра пробором в темных волосах и немного восторженным взглядом больших карих глаз.
Убит…
Не могу сказать, чтобы мы были друзьями. Скорее даже наоборот: наши отношения после известного случая с дракой были весьма натянутыми.
И все же! Ему было всего девятнадцать лет…
8
Сумасшедшая ночь…
Беготня, суета, мат-перемат – и все в кромешной темноте, время от времени освещаемой вспышками ракет.
Мы сменяем на передовой двенадцатую роту.
В ходах сообщения образуются пробки, как на Садовом кольце в час пик.
Гренадеры со своими пожитками смешиваются с саперами, которые волокут стройматериалы для ремонта позиций. Тут же снуют подносчики боеприпасов с патронными и гранатными ящиками. В довершение всего нас посетила команда разведчиков с целью слазить на нейтралку…
Поскольку орать нельзя – немцы могут и пульнуть для острастки, – приходится наводить порядок мануально. Дабы не отбить руку, я вооружился метровой палкой, таким образом регулируя траншейное движение. То есть в случае необходимости несильно колотил зазевавшихся по спине или по плечам.
Можно, конечно, и по голове стукнуть – все равно все в касках, но опять же звону будет…
В принципе немцы спокойно относились к шуму строительных работ на наших позициях. Но вот на необычный звук противник мог отреагировать открытием огня.
Так, на всякий случай.
Короче, взяла обезьяна палку – и сразу стала начальником.
Над другими обезьянами.
Эволюция, однако…
Командный пункт роты на передовой позиции был совмещен с узлом связи, так что, оставив Савку располагаться на старом новом месте, я отправился на обзорную экскурсию.
Вполголоса наорал на гренадер третьего взвода – за лень и раздолбайство. Вздрючил пулеметчиков, разнес саперов и теперь воспитывал любовь к порядку в Филе Копейкине.
– Филя, ити твою маман через карман! Это что тут у тебя такое? Это склад огнеприпасов или мина замедленного действия?
– Это, вашбродь, патроны да гранаты! – изрек каптер после минуты молчания, потраченной на переваривание информации.
– Это унтер-офицер Копейкин, хрень какая-то! Гранаты и патроны в ящиках раздать по взводам и по пулеметным гнездам. Это ж надо было додуматься все в одном месте свалить!!!
– Ну дык темно ведь! Подносчики заплутали…
– Когда светло будет, немцы так врежут – не обрадуешься! Бего-о-ом арш!
Вечный русский авось, чегось да небось…
Иногда мои подчиненные меня просто бесят своими словами и поступками! Вот тот же Копейкин – третий год на войне, а баран бараном: «бе-э», «ме-э» и «не могу знать, ваше благородие». И не поймешь – то ли дурак, то ли прикидывается…
Интересно, какую часть моей личности все это раздражает больше – юриста начала XXI века или барона из обрусевших немцев?
Пожалуй что пятьдесят на пятьдесят.
В равной степени выводит из себя и непонятная для человека будущего тупость, и возмутительная с точки зрения человека с приставкой «фон» в начале фамилии недисциплинированность и лень.
Те же, прости господи, сортиры!
Солдатикам ходить и стоять в очередях к специально отрытым и тщательно замаскированным нужникам попросту лень. Гадят – кто во что горазд.
Приходится дрючить унтеров, дабы следили за порядком, и гонять попавшихся на «загрязнении окружающей среды» на принудительные работы по уборке траншей.
Вот такое, с позволения сказать, единство противоположностей!
9
Про немецкий «орднунг»[89] я раньше только в книгах о войне читал, а теперь чувствую его на собственной шкуре.
Обстрел начался ровно в восемь утра – минута в минуту…
На наши позиции навалились как минимум две батареи легких гаубиц при поддержке полевых пушек.
К счастью, шестидюймовых гостинцев немцы нам сегодня пожалели. То ли посчитали нас недостойными такого внимания, то ли просто перебросили батареи куда-то еще. В общем, обошлись без веских доводов. Посему обстрел был воспринят мной достаточно спокойно. Наш блиндаж 105-миллиметровая гаубица не возьмет. А уж полевая пушка тем более, – а ведь она еще и стреляет по настильной траектории.
Однако снарядов немцы не жалели.
Я было попытался считать разрывы, но быстро сбился: шесть снарядов в минуту, на три или четыре батареи – многовато получается. Тем более что стреляют все одновременно, и серии взрывов перекрывают друг друга.
Навык соответствующий опять же отсутствует…
