— Доброе утро. Вот пишу тебе записку. Вернее, пытаюсь, — со смехом уточнила она, глядя на ворох скомканных бумажек, разбросанных по всему столу.

— Неужели это так трудно? — удивился он.

— Оказалось, что да. Я ведь тебя почти не знаю.

— Одно ты знаешь наверняка — что я хочу тебя видеть. Лесли протянула руку. Их пальцы переплелись.

— Хочешь, я отвезу тебя на работу? Мне все равно надо заскочить домой.

— Это было бы прекрасно, — тут же согласилась она. Значит, они еще немного побудут вместе.

— Вообще-то у меня нет никаких планов на этот день. Разве что приготовить свое фирменное блюдо — цыпленка с пряностями, — сказал Эрик, изумляясь собственным словам. Он уже не помнил, когда у него выпадал свободный уик-энд. А у плиты он не стоял уже несколько месяцев... да что там месяцев — лет. И вот сегодня ему хочется одного — неторопливо слоняться по ее квартире, готовить для нее обед и ждать, пока она позвонит.

Эрик улыбнулся. Предстоящий день был полон множества радостных ожиданий.

Лесли вручила ему ключ. Они вышли из квартиры и сели в «ягуар». Всю дорогу она держала Эрика за руку.

— Остановись вот здесь, — посоветовала Лесли, когда они въехали во двор больницы. Эта стоянка была самая надежная — ее охраняла полиция.

— Я вернусь через три часа, — пообещал Эрик.

— А я — не раньше шести.

Он наклонился и поцеловал ее в губы. Предполагалось, что это всего лишь поцелуй на прощание, но для них он был первым и потому длился так долго, что Лесли с трудом вспомнила, где они находятся. Она мягко высвободилась и заглянула ему в глаза. В них светилось такое неприкрытое желание, что она невольно вздрогнула.

— Я, пожалуй, пойду, — прошептала девушка.

— До вечера, — как ни в чем не бывало откликнулся он, словно муж, провожающий жену на работу. Обычное прощание людей, отношения которых начались давно ибудут длиться вечно.

Это было чудесно.

— Ну и где твой знаменитый цыпленок? — лукаво поинтересовалась Лесли, переступая порог своей квартиры и с удовольствием вдыхая восхитительный аромат, струившийся из кухни.

— Почти готов. Хочешь пока выпить? Она улыбнулась. Похоже, он вполне освоился в ее доме.

— Конечно. Только переоденусь.

Она зашла в спальню и тут же вернулась.

— Ты убрал постель!

— Я провел изумительный день, занимаясь домашними делами, — объяснил Эрик, подавая ей бокал. «День, какого у меня уже давно не было. А сейчас он стал еще лучше, потому что ты здесь». — Изучал твои апартаменты.

— Довольно безликие, надо признаться, — сказала она, догадываясь, что его это не волнует. Он понимает, как оназанята. Ее жизнь в основном протекает в больнице, и времени на быт почти не остается.

— Кто такой Джеймс? — вдруг спросил Эрик.

— Джеймс? — с бьющимся сердцем повторила она не понимая, к чему он клонит и надо ли признаваться.

— «Джеймс. 1971 год».

— Ах вот ты о чем! — У нее отлегло от сердца. — Значит, Эрик все-таки заметил единственный небезликий предмет в еедоме — картинку с оленями. — Школьный приятель.

— Нарисовано прекрасно.

— Да, — кивнула Лесли и, чтобы окончательно отодвинуть Джеймса в прошлое, небрежно добавила: — Он был очень талантливым мальчиком.

— Мое жилище еще более безлико, — промолвил Эрик впервые осознавая, что его роскошная квартира, модно и дорого обставленная, — всего лишь безукоризненно сверкающая витрина, а не дом в полном смысле этого слова.

— Да будет тебе! Ты на себя наговариваешь, — не поверила Лесли.

— Нет, правда. Сама увидишь. Все, конечно, сделано по последнему слову архитектурной науки и дизайна. Но это недом — просто место для спанья.

— Ну и у меня то же самое. — «Пока тебя нет — с твоим приходом все меняется».

— Нет. Твой дом — это место, где можно готовитьцыпленка со специями, читать «Моби Дика», смеяться и... — Он вдруг умолк, опасаясь спугнуть ее неосторожным словом.

— Что же ты остановился? — невинно поинтересовалась Лесли. Она смутно догадывалась, что он хочет сказать, но ей хотелось это услышать. Хотелось проникнуть в его мысли, чтобы лучше узнать Эрика.

— И любить, — закончил он, глядя ей в глаза.

— О! — только и могла вымолвить девушка.

И вот тогда в небольшой кухоньке начался настоящий поцелуй. Он был долгим и сладким, и от него у Лесли закружилась голова. Казалось, он никогда не кончится, хотя временами они размыкали уста, чтобы насладиться цыпленком и охлажденным шабли. После этого поцелуй приобретал вкус теплого вина и специй. И потом, пока они мыли посуду, смеясь, перешептываясь и как бы невзначай касаясь друг друга, этот восхитительный поцелуй все длился.

— Пойдем в постель? — простодушно предложила Лесли, когда все дела на кухне были переделаны.

— Мне не хотелось бы тебя принуждать.

— А ты и не принуждаешь, — возразила она, глядя в его светло-голубые глаза, полные страсти.

— Даже не спросив тебя, я... — начал Эрик.

— Стал чувствовать себя как дома? Но это же прекрасно! Изумительно! Ты здесь вполне на месте, — прошептала она, только сейчас почувствовав, что это действительно так.

— Почему я не встретил тебя раньше, милая Лесли?

Их первая ночь была неторопливой. Они только начинали узнавать друг друга и радовались каждому новому открытию. Это было любовное соединение, знаменовавшее начало вечности, их вечности. Не было нужды спешить, разве что страсть того требовала, иначе они бесконечно упивались бы каждым мгновением — первым в череде сотен тысяч подобных, которые за ним последуют. Жизнь, полная наслаждения и любви, открывалась перед обоими. Об этом говорили их губы, глаза, руки, сама плоть.

Они были уверены, что так будет всегда.

— О чем задумалась?

Чарли вздрогнула, услышав голос Роберта, однако головы не повернула. Ее взор был по-прежнему устремлен на безбрежный Тихий океан, расстилавшийся под крылом самолета. Через час они приземлятся в Сан-Франциско, и уже завтра Роберт вернется в Филадельфию, а она — на работу, чтобы рассказать Эрику о том, насколько успешной оказалась поездка.

Прошедшие десять дней промелькнули как сон, мечта. Тогда они казались реальностью, но уже в самолете начали тускнеть. Еще через час она окончательно проснется и возвратится к повседневной, будничной жизни. Все будет позади.

Когда Роберт окликнул ее, Чарли размышляла о том, как ей было легко с ним. Какое удовольствие получили они оба от посещения дворцов и музеев, от прогулок по великолепным восточным садам, от обедов в лучших ресторанах Токио и Гонконга. Они много разговаривали, иногда смеялись, но главное — узнавали друг друга. Во время переговоров старший Лансдейл оказал ей неоценимую помощь. Заправляла всем, конечно, она, но он был рядом, и она знала, что в трудную минуту может на него положиться.

И еще Чарли думала о том, что ей будет недоставать Роберта, когда они расстанутся.

— Что ты сказал? — спросила она, оборачиваясь.

— Ты уже час, не отрываясь, смотришь в окно. А поскольку твой ум никогда не бывает праздным, я решил, что ты о чем-то думаешь.

— Обо всем сразу, — просто ответила она.

— В этом я не сомневался, — пошутил Роберт и, помолчав, продолжил уже серьезно: — И о таинственной леди тоже?

Чарли улыбнулась. Если честно, она уже несколько дней не вспоминала Эрика и не думала о женщине, заставившей его отказаться от поездки.

— Нет. Со временем мы и так все узнаем, правда?

— Наверное. Хотел бы я, чтобы на этот раз Эрик был осторожнее.

В голосе Роберта слышалась тревога за сына.

— Что значит «на этот раз»?

— В отличие от предыдущего, когда он влюбился в тебя.

— Значит, тогда он был неосторожен?

— Может, я неудачно выразился... Вы оба были так молоды. Ты пережила тяжелую утрату и осталась наедине со множеством нерешенных вопросов. Ты пыталась понять загадочную смерть своей матери и ее не менее загадочную жизнь. Мы все, и я в том числе, недооценивали эмоциональную нагрузку, которая легла в то время на твои плечи. Ты так умело скрывала свои чувства! Понять их может только тот, кто сам столкнулся с трагедией... — Голос Роберта дрогнул.