— Я не могу остаться, Лесли.

— Ладно, — небрежно бросила она, беря у него учебники и возвращая куртку. Ей было обидно до слез.

Прижимая к груди книги, она обернулась. Дверная ручка была совсем рядом, но Лесли не могла себя заставить войти в дом.

— Лесли... — Джеймс легонько коснулся ее щеки.

— Что?

— Спасибо за компанию. Я прекрасно провел время. Он небрежно поцеловал ее в уголок рта и ушел.

На следующий день состоялись соревнования по плаванию. Лесли установила два рекорда, быстрее всех преодолев стометровку и пятьдесят метров вольным стилем.

— Судя по результатам, на здоровье ты не жалуешься, — заметил Алан, провожая ее домой после соревнований.

— Что? Ах да. Я чувствую себя прекрасно.

— Вот и отлично. Я зайду за тобой в полвосьмого.

Вечеринка у Ларри, формально приуроченная к Валентинову дню, была типичным субботним времяпрепровождением элитарной компании. Те, кто приходил без пары, располагались в гостиной, чтобы позлословить об учителях, обсудить перспективы поступления в университет, обменяться мнениями по поводу нового фильма или недавно выпущенной пластинки. Порой разговор касался философских вопросов, но никто не рассуждал о них всерьез. Влюбленные же, как правило, выбирали более укромные уголки, где можно было побыть вдвоем, потанцевать и всласть нацеловаться.

Пары распадались и образовывались так быстро, что уследить за этим было невозможно. Лишь Алан с Лесли уже три месяца приходили на вечеринки вдвоем, являя собой завидный пример постоянства. Им было так хорошо и спокойно вместе, что в освещенной гостиной они проводили времени не меньше, чем в интимной атмосфере погруженной в полумрак комнаты, где собирались влюбленные пары.

Но в этот вечер, встревоженный непонятным поведением подруги накануне, Алан почти сразу увлек ее в темноту.

— Давай потанцуем.

Джеймс появился в десять — во всяком случае, именно тогда его заметила Лесли. Он стоял, прислонившись к стене, с неизменной сигаретой в зубах, и неторопливо потягивал пиво из банки. Каждый раз, когда он затягивался, его лицо озарялось волшебным мерцающим светом.

Положив голову Алану на плечо и мягко покачиваясь в такт битловской песне «Эй, Джуд», Лесли не отрываясь смотрела на Джеймса. Ее огромные сапфировые глаза были полны любопытства. Она словно спрашивала: «Ты хочешь меня?»

Джеймс отвечал ей тем же немигающим взглядом. Время от времени его глаза скрывал дым сигареты.

Примерно посередине танца Алан вдруг взял партнершу за подбородок и приник к ее губам. Медленно двигаясь в такт музыке, они процеловались до конца песни.

А когда музыка смолкла, Лесли обнаружила, что Джеймс исчез.

Согласно заведенному порядку, пятнадцатого апреля университеты уведомляли своих абитуриентов, приняты они или нет. В этом году пятнадцатое пришлось на субботу. Планировался грандиозный вечер — торжество победителей. Он должен был состояться в летнем домике родителей Алана, находившемся на берегу озера Спэрроу, в тридцати милях от Сиэтла. Предполагалось, что, узнав результаты из дневной почты, гости съедутся к озеру и пробудут там до полуночи. Девочкам предстояло вернуться домой к часу, а мальчики решили переночевать на природе.

В десять утра в субботу в домике появились Алан и Джеймс, чтобы подготовить все к вечеру. Они загрузили холодильник едой и напитками, проверили, достаточно ли горючего в моторной лодке, накололи дров и запаслись углем для барбекю. Им не нужно было дожидаться почты — оба уже знали результаты. Джеймса приняли в Вашингтонский университет, а Алану предложили несколько мест на выбор. Он склонялся в пользу Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе — на соревнованиях пловцов его команда была вне конкуренции.

И все же Алан беспокоился — не за себя, а за Лесли. Она подала заявление сразу в два учебных заведения Калифорнии. Одно располагалось в Помоне, неподалеку от Лос-Анджелеса, а вторым был Станфордский университет, отстоявший от него на триста миль. Несмотря на порядочное расстояние между обоими городами, Алан был согласен даже на Станфорд, лишь бы Лесли осталась в Калифорнии. Дело в том, что третье заявление она подала в Радклифф, а тот вообще находился у черта на куличках. Алан не сомневался, что его способную подругу примут везде. Ему отчаянно хотелось, чтобы она предпочла Калифорнию — тогда они будут недалеко друг от друга.

В последнее время они часто обсуждали эту тему — иногда спокойно, иногда горячась. Алан понимал, что решение должна принять сама Лесли. И все же в глубине души он надеялся, что ее по счастливой случайности не примут в Радклифф.

Бетти, Джоанна и Робин появились у Лесли за минуту до дневной почты. Бетти с утра знала, что ее приняли туда, куда она и стремилась. Джоанна оставалась в Сиэтле, но уже студенткой местного университета, а Робину предстояло выбрать между двумя учебными заведениями.

Мать с дочерью стояли у окна, пожирая глазами почтовый фургон, который, на их взгляд, тащился по улице непростительно медленно.

Наконец конверты оказались у Лесли в руках. Она пробежала глазами обратные адреса: Станфордский университет, Помонский колледж, Радклифф. Последнее письмо было слишком тоненьким. Дрожащими руками она разорвала бумагу. Мать и друзья, не дыша, наблюдали за ней.

«Добро пожаловать в колледж Радклифф...»

— Меня приняли, — прошептала девочка.

«Ура!», «А ты сомневалась?», «Поздравляю, дорогая!» — раздалось со всех сторон.

— Ну что, ты готова? Можем идти? — нетерпеливо поинтересовалась Бетти, самая большая любительница вечеринок.

— Теперь да, — счастливо выдохнула Лесли, закидывая на плечо сумку с купальными принадлежностями и теплой одеждой. — Возьми, пожалуйста, — попросила она, протягивая матери оставшиеся конверты.

— А разве ты не хочешь... — начала было Сьюзен, думая об Алане.

— Пожалуй. Заберу их с собой и прочту по дороге.

Ей не хотелось открывать письма сейчас, чтобы не думать ни о чем, кроме Радклиффа. Она приняла решение сразу, не задумываясь, как только прочла «Добро пожаловать».

Письма из Станфорда и Помоны ничего не изменят. Может быть, если ей повезет, и то и другое будет начинаться словами: «К сожалению, вынуждены вас известить...»

Выяснилось, что она принята в оба.

Четверка прибыла к месту встречи последней. Остальные уже успели обменяться новостями. Кто-то был разочарован, кто-то искренне радовался. В жизни молодых людей начинался новый этап.

— Ну что, Лесли, теперь ты у нас «клиффи»? — спросила одна из ее подружек, как только они переступили порог. Стремление лучшей ученицы класса попасть в лучший университет страны ни для кого не было секретом.

— Да, — просто ответила та, глядя на Алана, стоявшего в противоположном конце комнаты.

В течение ближайших пяти минут она узнала все новости, хорошие и плохие, касавшиеся судьбы ее недавних одноклассников. Наконец ей удалось добраться до Алана, который, повернувшись к обществу спиной, с отсутствующим видом смотрел в окно.

— Меня приняли в Радклифф, — негромко сообщила Лесли.

— Я слышал.

— Это то, чего я хотела. Для этого я и трудилась все эти годы.

— Знаю, — с грустью кивнул молодой человек, думая о том, что свое решение она приняла до того, как он появился в ее жизни. Значит, с его появлением ничего не изменилось? — А из других мест ответов нет?

— Есть. Меня приняли в оба. Алан, ты несправедлив. Я же не уговаривала тебя отказаться от Калифорнии и обратить взор на восточное побережье.

— Знаю. Хотя я бы предпочел, чтобы уговаривала. Видно, я слишком мало для тебя значу.

— Я не позволю, чтобы ты испортил мне сегодняшний день, — твердо заявила Лесли.

Схватив сумку, она направилась к небольшому сараю, стоявшему чуть поодаль от дома. Во время вечеринок девушки обычно использовали его в качестве комнаты для переодевания. Закрыв дверь на задвижку, Лесли достала из сумки старенький голубой купальник. Она не пользовалась им уже несколько лет, а сегодня захватила с собой на всякий случай. Если ей вздумается прокатиться на водных лыжах, купальник придется весьма кстати. А вот плавать в такую погоду еще слишком холодно.