Об Эрике она упомянула всего один раз — через два года после того, как у него родился сын.

— Как поживает Эрик? — поинтересовалась Чарли, словно речь шла о простом знакомом. Да так оно, в сущности, и было. Любовь и ненависть остались позади. Теперь ее полностью поглотила учеба. К сожалению, в личной жизни перемен не предвиделось, но Чарли была счастлива. По Эрику она скучала, только если позволяла себе думать о нем. А она старалась делать это как можно реже.

— У него все в порядке. С ролью президента фирмы он справляется значительно лучше меня.

— Зато теперь вы можете больше времени уделять юридической практике, — резонно возразила она.

— Ты права. А у Эрика, как ни странно, открылась деловая жилка. Он обожает покупать землю и строить на ней красивые дома. Собственно, «Интерлэнд» этим и занимается. Уже открылись филиалы в Далласе, Чикаго и Сан-Франциско, — с гордостью доложил Роберт. Судя по всему, фирма и впрямь процветала.

— А как малыш?

— Бобби? Чудесный ребенок! Эрик очень любит сына. В нем вся его жизнь. — Голос Лансдейла потеплел при упоминании о внуке, названном в его честь. Если разобраться, все сложилось не так уж плохо. Эрик любит Бобби и по-своему привязан к Виктории — как к другу, спутнице жизни и матери своего ребенка. Такие же отношения давно связывают его самого с Флоренс.

Окончив университет, Чарли поступила на работу в самую престижную юридическую фирму Бостона. На церемонии вручения дипломов присутствовал Роберт. Как-то он зашел к ней в офис, но вообще они стали видеться реже. Роберт знал, что у его подопечной все хорошо — это чувствовалось по ее радостному голосу. И хотя ему доставляло несказанное счастье беседовать с Чарли, он боялся, что невольно напоминает ей об Эрике и о страданиях, причиной которых был его непутевый сын.

Однажды осенью — прошло уже почти шесть лет после свадьбы Эрика и Виктории — старший Лансдейл позвонил Чарли. Они не общались больше полугода.

— Чарли, это Роберт.

— Роберт! — воскликнула она, впервые назвав его по имени.

— Эрик нуждается в тебе, дорогая. Ты не могла бы прийти к нему? — тихо попросил он.

Насчитав двадцать гудков, Джеймс повесил трубку и тут же снова набрал номер. Телефон опять не ответил. Узнав в авиакомпании, что самолет приземлился вовремя, то есть шесть часов назад, Джеймс позвонил соседке. Нет, машины Линн она не видела. А вот свет в доме горит. Это Джеймс знал и сам — уходя, он оставил включенной люстру в гостиной.

Он посмотрел на часы. До встречи с Эриком остается десять минут. Но где же все-таки Линн?

Поколебавшись, он решил позвонить теще в Денвер. Конечно, не хотелось бы ее пугать, но он был так встревожен... Трубку взяла Линн после первого же гудка — как видно, телефон стоял у ее постели.

— Линн!

— Джеймс? Откуда ты узнал, что я здесь?

— Просто я не застал тебя дома и подумал — может, твоя мама знает, где ты. Как ты там очутилась?

Линн коротко рассказала мужу о том, что произошло в самолете.

— Ты была у врача?

— Записалась на завтра, на девять утра. Я уже чувствую себя лучше после того, как целый день провела в постели.

— И все же стоит показаться врачу, — убежденно произнес Джеймс.

— Думаешь, мама позволит мне пропустить визит? — отшутилась она, забыв на минуту, что разговаривает с новым Джеймсом — тем, которого ненавидит и от которого намеревается уйти. Вот только голос у него был такой же, как прежде... — А зачем ты звонил домой?

— Хотел справиться о твоем здоровье. И договориться насчет Дня благодарения. — А еще потому, что только что разговаривал с женщиной, которая напомнила ему жену. То, что он услышал от Чарли, порядком напугало Джеймса.

— Похоже, планы изменились. Я возьму отпуск на этой неделе, а в День благодарения буду работать.

— Если поправишься.

— Надеюсь. А как... — начала было Линн и осеклась. Она собиралась спросить о поездке на Мауи. Но этот вопрос можно было задать только тому, прежнему Джеймсу.

— О чем ты?

— Да так, ни о чем.

— Я позвоню завтра, чтобы узнать, что сказал доктор. Скорее всего вечером, поскольку днем мы будем на объекте.

Семейный врач поставил диагноз не задумываясь. Его предположение подтвердил и анализ крови, результаты которого стали известны через час. Для верности он направил Линн к специалисту в Денвер. Тот согласился с коллегой, взял несколько дополнительных проб и посоветовал пациентке по возвращении в Сан-Франциско показаться лечащему врачу.

На вопрос Джеймса Линн правдиво ответила, что доктора не нашли у нее ничего серьезного. Все в порядке. Она умолчала о том, что намеревается сходить к врачу через месяц и, если диагноз не изменится, она немедленно уйдет от мужа. Но хватит ли у нее на это сил? Доктора уверяли, что силы к ней вернутся, только надо больше есть и чаще отдыхать.

Премьера «Питера Пэна» состоялась в День благодарения. В числе прочих зрителей на ней присутствовали Джеймс с Лесли, Кэтлин и Марк, сидевшие рядом с Россом и Стейси, а также Чарли с Эриком, наблюдавшие за спектаклем из гостевой ложи.

Когда занавес опустился, публика словно окаменела. Никому не хотелось, чтобы волшебное действо прекращалось. Если бы такое было возможно, все с удовольствием: посмотрели бы «Питера» еще раз или хотя бы снова прослушали прелестные любовные дуэты.

Наконец раздался первый робкий хлопок, за ним еще и еще. Затем послышался характерный шелест платьев — весь зал в едином порыве поднялся с места. Аплодисменты переросли в бурные овации, сопровождаемые криками «Браво!» Так продолжалось почти четверть часа.

Занавес опустился в последний раз, и зрители начали расходиться. Непривычно молчаливые, погруженные в раздумья, они понимали, что только что стали свидетелями уникального зрелища. Причем не только свидетелями, но и участниками.

— Как чудесно быть такой молодой и такой талантливой! — вздохнула Чарли, когда они с Эриком ехали вдоль набережной, направляясь к его дому. — Не могу поверить, что это та же девушка, которая играла Джоанну! Две такие разные роли... Интересно, какова она в жизни?..

— Я хотел бы на минутку заглянуть за кулисы, — сказал Росс соседке, с сожалением осознавая, что спектакль окончен. Он сотни раз видел репетиции, но готовая постановка его потрясла. Ему надо во что бы то ни стало повидать Венди. На мгновение он забыл, что таковой на свете не существует и что на самом деле он торопится к Дженет.

— Поздравить свою принцессу? — съязвила обиженная Стейси.

— Она взволновала тебя, Марк? — Задавая этот вопрос, Кэтлин со страхом ждала ответа. Дженет в роли Венди была неотразима — чувственная, соблазнительная, волнующая. Даже она, женщина, это почувствовала.

— Нисколько, — убежденно ответил Марк.

Лесли не виделась с Джеймсом десять дней, со времени его командировки на Мауи. Из театра они вышли, держась за руки, и так же ехали всю дорогу к ее дому. Оба молчали, вновь и вновь переживая то, что недавно видели на сцене.

«Я, как Питер, живу на Ничьей земле, — думал Джеймс, стискивая руку девушки. — Как и он, я не хочу ее отпускать, хотя знаю, что должен. Когда-нибудь так и произойдет...»

А Лесли в этот момент думала: «Мы ведь скоро распрощаемся, правда, Джеймс?»

В эту ночь, как и в остальные на протяжении последних трех недель, пока роман еще тянулся, Джеймс и Лесли занимались любовью так, словно касались друг друга в последний раз. Казалось, каждый стремится запечатлеть в памяти мельчайшие подробности свидания, чтобы потом вспоминать о них как об обстоятельствах любви, которая была прервана, но никогда по-настоящему не кончалась.

Пятнадцатого декабря, вернувшись домой, Лесли обнаружила у себя Джеймса. Он встал, но не сделал попытки приблизиться к ней. Сердце у нее екнуло, когда она заметила на кофейном подносе крошечный сверкающий ключик, который сама же ему вручила два с половиной месяца назад.