Макмиллан беспомощно смотрел на свою протеже, в очередной раз осознавая, как мало он ее знает. Она была для него Джоанной — прелестной, мужественной, бесстрашной Джоанной. Такая Джоанна его очаровывала, в такую Джоанну он даже был слегка влюблен.

Но Джоанны не существует — есть только Дженет, женщина, которую он никак не может разгадать. У нее прекрасный голос — такого он не слышал больше ни у кого — и замечательные глаза, которые упрямо скрывают ее душу. Ее чувственный рот легко растягивается в улыбке. Она завоевала бы весь Нью-Йорк, но не хочет ради этого шевельнуть пальцем.

Она уже испытала любовь. Смесь этого чувства с печалью Макмиллан увидел в глазах Дженет, когда она и Марк встретились за кулисами после премьеры. Ту же любовь и печаль выражали глаза ее бывшего мужа. По мнению Росса, любовь для обоих кончилась, но остались воспоминания. Помнится, он тогда же поделился своими наблюдениями с Кэтлин.

«Так кто же ты в самом деле? — продолжал размышлять режиссер. — Джоанна? Дженет? Бывшая возлюбленная Марка, а теперь ничья?»

— Почему ты так на меня смотришь? — прошептала молодая женщина, смущенная его откровенным разглядыванием.

— Пытаюсь понять, что для тебя в жизни самое главное.

— Музыка, — не задумываясь ответила она. — Будь Нью-Йорк единственным местом в мире, где я могла бы петь, я бы отсюда не уехала.

— Ловлю на слове. Нам с Артуром остается только сделать так, чтобы ты не нашла работу ни в одном театре, кроме нашего.

На мгновение Дженет нахмурилась и тут же улыбнулась.

— Вы этого не сделаете, — просто сказала она.

— Ты так в нас уверена?

— В тебе — да. Ты честный человек.

«Откуда ты знаешь?» — подумал он, польщенный. Хотя она права — он не сделает ничего ей во вред.

— И чем ты намерена заняться?

— Предложу свои услуги в каком-нибудь провинциальном театре. Первое время я могла бы работать бесплатно. Благодаря тебе у меня достаточно денег, — бесхитростно добавила она.

Это была правда. Устраиваясь в «Юнион-сквер», Дженет отказалась от услуг импресарио и предложила Россу самому определить сумму гонорара. Он платил не скупясь — актриса такого уровня не должна зарабатывать мало.

— Я вряд ли могу рассчитывать, что ты меня наймешь, — неожиданно произнесла Дженет.

— В качестве кого?

— Кого угодно. Что ты ставишь в этом сезоне? — Поглощенная «Джоанной» и предстоящим переездом в Нью-Йорк, она до сих пор не удосужилась спросить об этом.

— «Питера Пэна». Публика ждет его возрождения.

— И кто будет петь заглавную роль? Женщина?

— Нет. Постановка будет нетрадиционной... Я сделаю Питера старше, и петь его будет мужчина. Прелестный тенор.

Она кивнула.

— А остальные роли?

— Дженет, ты звезда первой величины. В «Питере Пэне» нет подходящей для тебя женской партии. Не можешь же ты выступать в хоре!

— Могу. Послушай, Росс, мне надоело быть звездой.

— Давай выпьем, — предложил он, направляясь к бару. Ему хотелось выиграть время. Слова собеседницы заставили его по-новому взглянуть на ситуацию. Если использовать Дженет в «Питере Пэне», это будет совершенно другой мюзикл. Современный. Он уже пригласил молодого человека на роль Питера. Что, если сделать настоящую любовную историю? Эдакий романс...

— Нет, спасибо. Ты мне так и не ответил. Как насчет роли...

— Венди, — перебил Макмиллан, отвечая собственным мыслям. Дженет отлично сыграет Венди. Почему бы Питеру не влюбиться в нее? Надо будет добавить несколько новых песен, придумать парочку дуэтов для нее и Питера. Это должно сработать. Рискованно, но возможно. Он уже рискнул с «Джоанной», и дело выгорело — в основном благодаря Дженет. Она оказалась самым большим риском. Итак, решено — Венди. Из Дженет получится прелестная, романтичная Венди.

— Росс... — робко напомнила о себе девушка.

— На роль Венди у меня пока нет актрисы.

— Ты не возражаешь, если я приму участие в конкурсе? Макмиллан изумленно воззрился на собеседницу:

— Ты действительно этого хочешь? Несмотря на то что это будет новая, современная Венди, влюбленная в Питера Пэна?

— Да!

— Отлично!

— Так я могу попробовать?

— Считай, что ты уже выиграла конкурс. Я немедленно звоню Джеку в Сан-Франциско. Через неделю мы вылетаем домой, — с энтузиазмом сообщил Макмиллан. Он пытался представить, каково будет работать сразу над двумя постановками в городах, отделенных друг от друга тысячами километров. Благодаря Дженет дела в Нью-Йорке осложнились, зато работа в Сан-Франциско приобрела интригующий оттенок. — А пока мы здесь, я начну искать Джоанну. Послушай, почему бы нам завтра не пообедать вместе? Заодно обсудим Венди.

— Ну давай, — нерешительно согласилась она.

— Тебя что-то смущает?

— Да нет. Просто...

— Что такое?

— Завтра утром я собиралась лететь в Линкольн — навестить родителей.

— А разве тебе не хочется посмотреть Нью-Йорк?

— Нет.

— Тогда приглашаю тебя на завтрак. Хочу удостовериться, что за ночь ты не передумаешь. Идет? Часиков в восемь. Ты как раз успеешь на дневной самолет.

— Договорились. До завтра. Послушай, Росс... Он обернулся, не доходя до двери.

— Да?

— Спасибо, — негромко промолвила Дженет.

— Не за что, — нетерпеливо отмахнулся он.

Его ждали дела. Предстояло объявить Артуру плохую новость и сообщить Джеку в Сан-Франциско то, что обещало стать самой лучшей новостью сезона.

Лесли сумела связаться с Джеймсом только на следующий день. В первый вечер она позвонила слишком поздно, и ей пришлось оставить сообщение на автоответчике. Назавтра она наугад набрала номер его рабочего телефона, хотя в такое время Джеймс вряд ли мог быть на работе. Тем не менее он снял трубку.

— Алло!

— Джеймс?

— Привет, Лесли.

— Я боялась, что снова попаду на автоответчик.

— Я жду звонка, поэтому на время его выключил.

— Что такое «О’Кифи, Такер и Стивенсон»?

— Градостроительная фирма.

— Так ты архитектор?

— Ну да. А ты врач. И телезвезда.

— Так вот откуда...

— Да, я узнал о том, что ты в городе, из телерепортажа.

— Понятно, — промолвила Лесли и умолкла. Услышав голос Джеймса, она почувствовала, как на нее нахлынули воспоминания. Зачем он позвонил ей — после стольких лет?

— Как он? — послышалось на том конце провода.

— Кто?

— Второй ординатор. Тот, в которого стреляли.

— Прекрасно. Как ты? — помолчав, поинтересовалась она.

— Тоже прекрасно. А ты?

— Прекрасно.

— Лесли, нам надо увидеться. Я хотел бы объяснить насчет письма...

— Какого письма?

— Того, что ты написала мне миллион лет назад. Я не сразу его прочел. Собственно, я наткнулся на него только десять месяцев спустя. Поздновато благодарить тебя, но все же...

— Не стоит благодарности.

— Мы могли бы вместе пообедать? Или поужинать? Или...

— С обедом сложнее — в это время я вряд ли сумею вырваться. А вот поужинать можно, — сказала она.

— Когда?

— Лучше в сентябре, когда я перейду из городской больницы Сан-Франциско в университетскую клинику. Здесь мне труднее планировать время. Иногда я задерживаюсь допоздна. В университетской будет проще.

— У тебя уже есть расписание?

— Да, — сказала она, заглядывая в карманный календарь — подарок одной фармацевтической компании. Дни дежурств были обведены в нем красным.

— Мне удобнее после Дня труда, — раздался в трубке голос Джеймса — очевидно, он тоже сверялся с календарем.

— Так, посмотрим... Десятого я дежурю, так что этот день отпадает. Одиннадцатого буду отсыпаться после десятого. Как насчет двенадцатого? — предложила она, стараясь припомнить, почему рядом с 12 сентября стоит число 27.

— Твой день рождения, — мягко напомнил он. Зачем он это делает? Раз у Лесли нет планов на этот день, значит, она свободна. Но он-то нет!

— Ты прав, — рассмеялась она. Так вот что значит 27!