Они посетили дом, где располагалось возможное будущее жилище Дженет, прошлись по магазинам Пятой авеню, поднялись на крышу Центра международной торговли, полюбовались статуей Свободы. Дженет вежливо слушала объяснения Артура, улыбалась, но по ее виду чувствовалось, что все увиденное не произвело на нее большого впечатления. Лишь у знаменитой статуи она задержалась чуть дольше.

— Великолепно, — лаконично бросила она.

Обед состоялся в самом модном ресторане Манхэттена. Их усадили за лучший стол — Артура здесь знали и уважали. Менее известным, хотя и влиятельным клиентам пришлось дожидаться, хотя места они зарезервировали раньше Уотса. Такова была практика этого ресторана. Все решало мнение метрдотеля, а заказ, даже сделанный за месяц вперед, практически не принимался во внимание. Хотя бродвейский режиссер обычно приходил сюда, не предупредив заранее, места для него и его спутников находились мгновенно.

За столиком они оказались в компании двух женщин и мужчины. Влиятельные фигуры в театральном мире были приглашены специально для того, чтобы уломать несговорчивую сан-францисскую примадонну. Но если они ожидали увидеть особу, падкую на лесть и комплименты, как это свойственно большинству суперзвезд, то их расчеты не оправдались. Дженет отличалась от большинства. Она не притворялась, не кокетничала. Не знай приглашенные, кто она такая, они вряд ли узнали бы обворожительную героиню «Джоанны» в скромной молодой женщине, которая, склонив голову, изучала меню, мысленно поражаясь ценам, проставленным рядом с названиями блюд.

Разговор вертелся вокруг предстоящей постановки, причем все делали вид, что Дженет уже согласилась в ней участвовать. Росс пытался угадать, так ли это, но спокойные серые глаза, как обычно, хранили тайну.

В начале вечера Дженет как будто была заинтригована посетителями ресторана. Несмотря на будний день, расположившиеся за соседними столиками самые богатые обитатели Нью-Йорка были облачены в роскошные туалеты, идеально причесаны, увешаны драгоценностями. Их лица ничего ей не говорили, но она внутренним чутьем угадывала, что у этих людей есть деньги и власть, и назови ей кто-нибудь их фамилии, оказалось бы, что они совпадают с названиями мощных и влиятельных фирм, имеющих филиалы по всему миру.

Однако с течением вечера, по мере того как разговор, подогреваемый шампанским и изысканными яствами, становился все оживленнее, Дженет постепенно замыкалась в себе. Примерно полдесятка человек подошли к столику Артура, чтобы засвидетельствовать приезжей актрисе свое почтение. Она грациозно улыбалась в ответ на утонченную похвалу — многие из подходивших специально слетали в Сан-Франциско, чтобы увидеть «Джоанну» в ее исполнении, — но стоило очередному меломану вернуться на свое место, как молодая женщина снова погружалась в молчание.

К тому времени, как был съеден суп из спаржи, внимание Росса переместилось с Дженет на Стейси, одну из женщин, приглашенных Артуром. Произошло это помимо его воли. Просто Стейси сразу смекнула, что не в ее власти повлиять на решение сан-францисской знаменитости — да и кто устоит перед Нью-Йорком? — а раз так, можно заняться Россом.

Пока официант незаметно и со знанием дела убирал тарелки, рука Стейси так же незаметно ласкала ногу Макмиллана. И лишь когда Артур предложил отправиться в модный клуб, чтобы отведать десерта и потанцевать, Росс вспомнил, для чего он здесь находится. Да, они поедут в клуб, но только если этого захочет Дженет.

Он бросил взгляд на противоположный конец стола, ожидая увидеть привычную безмятежную улыбку, и обмер. Дженет не улыбалась, хотя старалась изо всех сил. Ее полные губы слегка дрожали, а всегда спокойные глаза были полны испуга и тревоги.

Росс резко встал, отшвырнул руку Стейси и, обогнув стол, остановился за спиной у своей протеже.

— Пожалуй, нам, провинциалам, на сегодня хватит, — объявил он, покровительственно обнимая Дженет за плечи. — Долгий перелет, разница во времени... Пойдем, дорогая. — И он мягко, но настойчиво потянул девушку за собой. Та не сопротивлялась.

У дверей ресторана уже ждало такси, которое тут же помчало их в «Плаза». Была полночь. Улицы Манхэттена, оживленные, как и днем, излучали энергию. Это жизнелюбие и энергию обожал Росс, но, как видно, для Дженет и того и другого было в избытке. Если, конечно, проблема заключается в этом. Он ждал, что она поделится с ним своими чувствами, но молодая женщина, забившись в угол, сидела молча, опустив голову и уставившись в пол.

Так же молча они поднялись на верхний этаж, где располагались самые роскошные апартаменты «Плаза». Дженет попыталась открыть дверь номера, но ее пальцы задрожали, и Макмиллан был вынужден помочь ей. Пропустив спутницу вперед, он вошел следом.

— Ну что?

— Я не могу, Росс. Извини, — проговорила она, и крупные слезы, как капли дождя, покатились по ее щекам.

— Почему? — беспомощно спросил он, не ожидая ответа.

— Я не смогу здесь жить. Я чувствую себя не на месте.

— Ты ошибаешься. Ты везде на месте.

— Я здесь задыхаюсь, ни на минуту не могу расслабиться. Все вокруг так и мельтешит. Эта сутолока сводит меня с ума.

«Именно за это я и люблю Нью-Йорк, — мысленно возразил Макмиллан. — За его активность, за то, что, приезжая сюда, становлюсь частью этой активности и стараюсь не отстать от сумасшедшего ритма огромного города».

— Но ведь и в Сан-Франциско жизнь бурлит.

— Там все по-другому, — возразила она. — Да ты и сам это знаешь.

— Знаю. Потому-то мне и нравится в Нью-Йорке.

— А мне нет. Я задохнусь здесь, Росс. Я буду бояться выйти из своих сверкающих апартаментов, а сидя в четырех стенах, буду чувствовать себя пойманной птицей. Я даже не смогу вызвать такси или заказать обед в ресторане.

— Все это за тебя сделают другие. Тебе ни о чем не придется беспокоиться, — заверил он, с удивлением наблюдая страх на лице Дженет. Никогда прежде он не видел ее испуганной. Обычно ее лицо выражало спокойствие и уверенность. «Я не хочу, чтобы ты боялась», — подумал он.

— Эта не жизнь, Росс. Я возненавижу все и вся. Я не хочу превратиться в беспомощное создание, которое кто-то заботливо перемещает из одной золоченой клетки в другую. Конечно, желающие найдутся, но мне это не по нутру. В такой атмосфере я попросту задохнусь.

— Послушай, Дженет, ты сильная женщина, добившаяся сказочного успеха, — с расстановкой начал Макмиллан, решив прибегнуть к другой тактике. Как бы он ни сочувствовал актрисе, ему все же хотелось уговорить ее перебраться в Нью-Йорк.

— Я не смогу здесь жить, — упрямо повторила она.

— Это из-за Марка? — спросил он, зная, что не имеет права задавать такой вопрос.

— При чем тут Марк? — искренне удивилась она. — Я же тебе объяснила — невозможно пересадить деревенскую девчонку из Небраски на нью-йоркскую почву. Она не приживется.

— Если ты выступишь на Бродвее, то наверняка получишь премию года, — продолжал настаивать режиссер. — Разве тебе этого не хочется?

Дженет равнодушно пожала плечами.

— Ты не хочешь, чтобы все увидели, что ты самая лучшая? — удивился он.

— Самая лучшая... — как эхо повторила она. — Нет, Росс. Я никогда не стремилась быть лучшей. Я пою, потому что люблю петь. А премию года вы с Артуром получите и без меня.

— Я отказываюсь тебя понимать. Ты работала как сумасшедшая, выкладывалась перед каждым выступлением, доводила себя до изнеможения. И после этого ты утверждаешь, что не стремишься быть лучшей? После года упорной работы ты без сожаления расстанешься с карьерой, за которую многие женщины продали бы душу дьяволу?

Неожиданно для себя самого Росс сорвался на крик. Господи, да что же это такое? Он не понимает ее, хотя хочет понять, более того — должен. На его глазах она принимает жизненно важное решение — неверное решение, — а он даже не знает почему.

Дженет отошла в угол комнаты и села на обтянутый голубым шелком стул. Она молчала, но в глазах снова появился страх, а слезы опять заструились по ее лицу.