— Ладно, — кивнула Дженет, сомневаясь, что из этого что-нибудь получится. Ни через три недели, ни через месяц. Никогда. Но попробовать стоит. Может быть, она ошибается?

Кэтлин позвонила во вторник вечером.

— Ты мне звонил? — без предисловий начала она.

— Да. Хотел поблагодарить за тот вечер.

— Всегда пожалуйста.

— И еще... — Он запнулся. — Хотел пригласить тебя... но...

— Но? — перебила она разочарованно.

— Неожиданный поворот в пробном расставании — пробное воссоединение.

— Она у тебя?

— Нет. Мы начнем первого декабря.

— Как странно! А до тех пор?

— До тех пор я должен все обдумать. — «Я не могу пока встречаться с тобой, Кэтлин», — мысленно добавил Марк.

— И что ты думаешь?

— Что нелегко вычеркнуть из жизни одиннадцать лет. Когда мы давали клятву в церкви, это были не пустые слова. Надо использовать любой шанс. Вот что я думаю. Вот чего хочу.

— Понятно, — дрожащим голосом произнесла Кэтлин. «Проклятие! Повезло его жене...» — Дай мне знать.

— Если я не позвоню, ты и так будешь знать.

К пятнадцатому декабря и Марк, и Дженет поняли, что их браку пришел конец. Оба пытались — быть может, слишком усердно — воскресить давно умершее. То, что произошло, каждый воспринимал со своей, отличной от другого, точки зрения. Много раз они делали попытку выяснить отношения, но это пи к чему не приводило. Целыми часами они восстанавливали в памяти былые счастливые времена. Воспоминания были яркими, живыми, но перенести из прошлого радость и любовь в настоящее обоим оказалось не под силу.

За это время они были близки всего один раз, а потом обнялись и заплакали, скорбя по любви, которую утратили навсегда.

— Как такое могло случиться с нами, Дженет? — сокрушенно спросил Марк.

Она только покачала головой. Было время, когда она могла сделать его счастливым одним своим прикосновением или поцелуем. Однако теперь этот дар исчез. Ее присутствие перестало что-либо значить. То ли Марк ее разлюбил, то ли переживания по поводу медицины, в которых он упорно не желал сознаться, перевесили ее любовь, — для Дженет это так и осталось тайной.

Чувства умерли. Их сменили саднящая боль и печаль, тоска по прошлой любви, которая ушла навсегда...

К исходу второй недели они подали на развод и начали делить имущество — процесс слишком болезненный, чтобы совершать его вдвоем. Свадебные фотографии, подушки, вышитые руками Дженет, одеяло для супружеской постели, сувениры прежних дней — каждая вещь вызывала бурю эмоций.

Дженет согласилась заняться этим сама, но ей было необходимо выяснить, на какие вещи претендует Марк.

— Какой сервиз ты выбираешь — парадный или повседневный?

— Вес равно.

— Приборы серебряные или мельхиоровые?

— Да какая разница! — сорвался Марк и добавил, смягчившись: — Мне действительно все равно, Дженет.

— Но ведь есть что-то, что ты хотел бы взять себе? — устало спросила она.

— Университетский вымпел, — неожиданно для себя ответил Марк, вспомнив, как по этому поводу подтрунивала над ним Кэтлин. Господи, неужели даже сейчас он думает о ней? Ему казалось, что все его мысли заняты Дженет, попыткой спасти их брак. И все же подсознательно он выбрал вымпел — не для себя, а чтобы показать его Кэтлин. И от этого ему стало еще грустнее.

Впервые за много лет Марк был свободен на Рождество и мог бы отпраздновать день рождения Дженет вместе с ней, но она улетела домой, в заснеженную Небраску. Между тем хорошо смазанные колеса бракоразводного процесса деловито катились дальше, к неизбежному расставанию Дженет Уэллс Тейлор и Марка Дэвида Тейлора.

Двадцать третьего декабря он позвонил Кэтлин.

— Это Марк.

— Я тебя узнала, — едва дыша от волнения, промолвила она. «Если я не позвоню, ты и так будешь знать», — сказал он. И вот звонит...

— Смышленая киска.

— Итак?..

— Мы разводимся.

— С тобой все в порядке? — По голосу чувствовалось, что нет.

— Да, но это так тяжело. Грустно.

— Хочешь поговорить об этом?

— Да нет. Говорить не о чем. Все кончено.

«Вот и прекрасно», — подумала Кэтлин. Ей вовсе не улыбалось утешать Марка или выслушивать душещипательные подробности. Она не раз наблюдала, как только что разведенные мужчины, отдав дань сексуальному кутежу — вознаграждение за вынужденную сдержанность в браке, — обретали новую привязанность — женщину, которой были неизвестны их прошлые ошибки и настоящие слабости. Она сама спала с такими — воспоминание не из приятных.

Кэтлин уже собиралась предложить Марку позвонить ей через полгода, когда он будет готов для новой привязанности, но что-то ее удержало. Может быть, у Марка все произойдет иначе — недаром он не похож на всех прежних ее знакомых.

— Кэтлин, ты тут?

— Да.

— Когда мы увидимся?

— В любое время. Только ведь сейчас праздники. Что ты делаешь на Рождество?

— Семейного Рождества я не вынесу, — виновато признался Марк. — Но все равно спасибо. Как мама?

— Отлично! Чувствует себя на все сто. Вообще-то я имела в виду не семейное торжество, хотя мы были бы рады тебя видеть, а рождественский праздник детишек Карлтон-клуба.

— Небось твоя выдумка?

— А то как же! В этом году он состоится на верхнем этаже ресторана в Фэрмонте.

— И у тебя нет спутника?

— Если ты откажешься — нет.

— А как одеваться?

— Все как полагается: черный галстук, смокинг.

— Я не надевал смокинга... — Марк запнулся.

— Со дня свадьбы. И тебе негде его взять, да?

— Да, но... Послушай, Кэтлин, может, мы могли бы увидеться...

— Пожалуйста, Марк, мне так хочется, чтобы ты пришел! Детишки уже спрашивали о тебе. Скажи мне свой размер, и я достану смокинг со всеми причиндалами. Это будет грандиозно!

Фотографы, журналисты... На следующий день нашему празднику будет посвящена целая страница в «Кроникл».

— Нет, — твердо сказал Марк. «Это уж слишком».

— Ладно, обойдемся без прессы. — «Разве что снимемся вдвоем — на память».

— О’кей.

— Когда мне за тобой заехать? Ты работаешь в этот день?

— Нет. — Как мило, что Кэтлин понимает, что врачи работают и по праздникам, и ее это не смущает!

— Тогда почему бы тебе не прийти к нам на ленч? Мои родители были бы рады.

— Спасибо, нет.

— Ладно. Сейчас прикину... Я могу быть у тебя в два — с индейкой и клюквенным соусом. Или это слишком рано?

— Нет. — «Лучше бы прямо сейчас!» — А когда начнется... э... празднование?

— Вообще-то в восемь, но нет смысла появляться там раньше половины десятого.

Повесив трубку, Марк начал прикидывать, сколько раз за семь с половиной часов можно прослушать четыре пластинки. И к черту индейку!

Кэтлин думала о том же. «Шехеразада», «Спящая красавица», «Лебединое озеро», «Жизель». Потом «Жизель», «Лебединое озеро», «Спящая красавица», «Шехеразада». И так далее...

В середине января Марк забрал коробки, которые тщательно упаковала для него Дженет, — свою половину воспоминаний. От мебели он отказался. Развод стал свершившимся фактом, оставалось выждать несколько дней, чтобы законодательно его закрепить.

С Кэтлин Марк встречался раз в три дня — накануне дежурства. Когда он вечером возвращался с работы, она уже ждала его и старалась уйти не позже двух, чтобы дать ему возможность выспаться. Иногда, если Марк не слишком уставал после дежурства, он звонил ей и она приезжала.

— Пожалуй, я сниму квартиру в городе, — как-то за завтраком объявила родителям Кэтлин.

— Вы переедете вместе, дорогая? — без обиняков спросил отец.

— Нет.

Марк ни разу не заговаривал об этом. Слишком рано.

— Тогда зачем?

— Я хочу иметь возможность провести с ним всю ночь, — просто ответила Кэтлин. «Заснуть и проснуться в его объятиях. Не уходить крадучись, в темноте». — Не хочу, чтобы вы беспокоились, что я попала в аварию где-нибудь по дороге.