— Из тебя получился бы прекрасный адвокат, — проворчала сестра, но просьбу все же выполнила — ради Марка.

— Спасибо, — шепнула Кэтлин, устремляясь вместе с Лесли в блок интенсивной терапии.

Девушки остановились на пороге. Марк лежал неподвижно. Из-за большой потери крови он был мертвенно-бледен. Вокруг него суетились сестры, прилаживая трубки и капельницы.

Лесли не могла заставить себя сдвинуться с места — не только потому, что не хотела мешать персоналу, но и потому, что по опыту знала, как тягостно видеть человека в таком беспомощном состоянии. Тем более если этот человек — Марк.

Кэтлин же не раздумывая бросилась вперед, к ужасающе бледной, распростертой на постели марионетке, которая еще недавно была ее любимым. Обворожительно улыбнувшись остолбеневшим сестрам, она грациозно обогнула кровать и направилась к изголовью. Ей хотелось найти место, где она могла бы дотронуться до Марка, поговорить с ним. Достигнув цели, Кэтлин прижалась головой к его виску и прошептала:

— Я люблю тебя, Марк.

Веки раненого чуть дрогнули. Еще недавно безжизненная рука с трудом шевельнулась и коснулась пальцев Кэтлин. Та сжала ее в своей ладони, не переставая повторять:

— Я люблю тебя, Марк. Я люблю тебя.

Несколько минут Лесли молча наблюдала за ними. Ее глаза были влажны от слез. Покидая палату — надо было позвонить Дженет и зайти к Эду Муру, — девушка впервые за этот насыщенный событиями вечер поняла, что Марк выкарабкается. У него есть мощный стимул — Кэтлин.

Джеймс Стивенсон включил телевизор. По утрам, когда Линн не бывало дома, он любил выпить кофе и насладиться первой сигаретой, наблюдая за выпуском новостей.

— Разделавшись с намеченной жертвой, преступник скрылся в небольшой лаборатории, где в тот момент находились два ординатора, выпускники медицинского факультета Калифорнийского университета. Один из них, доктор Марк Тейлор, был тяжело ранен. Второй врач, доктор Лесли Адамс, которую вы сейчас видите на экране...

При упоминании знакомого имени Джеймс поднял голову — как раз вовремя, чтобы не пропустить мастерски смонтированные кадры. Вначале его взору предстало заляпанное кровью женское лицо, которое постепенно сменилось изображением той же женщины, только что вышедшей из душа, — свежей, прелестной, обворожительной.

Лесли... Итак, она здесь. В Сан-Франциско.

Она ничуть не изменилась. Джеймс уже видел этот удивленный, испуганный взгляд, но при других обстоятельствах. В тот весенний день много лет назад ее волосы были влажны, лицо раскраснелось от плавания в прохладном озере, а голубой купальник облегал тело еще теснее, чем хирургическое платье, в котором ее показали по телевизору.

Естественная красота Лесли. Она сама не осознавала ее, по крайней мере тогда, в школе, поэтому ее прелестное личико обрамляли буйные каштановые кудряшки, а роскошные юные формы были тщательно спрятаны под бесформенными свитерами и широкими юбками.

Шелковистые непослушные волосы, по-женски развитая фигура, сверкающие синие глаза, чувственные губы — такова была в то время Лесли.

Давно ли это было? Джеймс мог точно назвать дату — девять лет назад, почти день в день. В августе, через два месяца после окончания школы, они виделись в последний раз. Это произошло у фонтана в центре Сиэтла. Лесли была с подружками. Они чему-то смеялись, как делали часто в те беззаботные дни, а Джеймс шел в обнимку с Черил. Парочка самозабвенно целовалась, не замечая ничего вокруг, пока Лесли чуть не налетела на них.

— Ой, это ты, Джеймс! — смущенно пролепетала она, заливаясь краской.

— Привет. — Джеймс попытался отстраниться, но Черил вцепилась в него мертвой хваткой. — Гм-м... Это Черил. А это Лесли, Джоанна, Бетти...

Неловкое последнее свидание. Окончание того, что, по сути, никогда и не начиналось. Или все же началось?

Через неделю Лесли написала ему письмо. Оно пришло вместе с очередным посланием Черил, которые Джеймс уже давно, не читая, складывал в ящик стола. Десять месяцев спустя он обнаружил письмо, прочел и понял, что если он упустил время с Лесли, то собственную жизнь еще не поздно изменить.

Лесли об этом даже не подозревала. Она знала только, что отправила ему письмо, которое стоило ей большого труда, а он даже не удосужился ответить.

Они не виделись девять лет. И вот случайно из телевизионного репортажа Джеймс узнал, что его бывшая одноклассница — теперь доктор Лесли Адамс, выпускница медицинского факультета Калифорнийского университета в Сан-Франциско.

Он выключил телевизор, щелкнул зажигалкой и просидел, уставившись в одну точку, несколько часов, выходя из оцепенения, лишь когда догорала очередная сигарета.

— Привет, Ночной страж, — негромко окликнул Марк, когда Лесли проходила мимо его двери в пять часов утра.

— Привет, — шепотом отозвалась она, заходя в палату.

Марк сидел в постели и читал. После недельного пребывания в блоке интенсивной терапии его перевели в обычную палату. Здесь он находился четвертый день.

— Ты по делу или просто бродишь?

— Просто брожу. Хотя вид из этих окон мне не нравится. Куда ни глянь, наткнешься на тучу. А то, что выглядит как голубое небо, через минуту превращается в мрачное пятно, предвещающее бурю.

С улыбкой выслушав эти философские рассуждения, Марк спросил:

— А где Хэл?

Лесли сделала вид, что не слышит, и ему пришлось повторить свой вопрос.

— Спит, — лаконично объяснила девушка.

— Послушай, Лесли, твои ночные бдения были извинительны, когда ты была стажером. Но сейчас... Этот паршивец дрыхнет, а ты за него работаешь!

Лесли только вздохнула — мол, ничего не поделаешь — и поспешила перевести разговор на другую тему.

— Что ты читаешь? А, «Генрих IV». Я на этом выросла. — Она жестом обвела книги, в основном классическую английскую литературу, громоздившиеся на тумбочке.

— Повезло, — с завистью вздохнул Марк. — И все же давай поговорим о Хэле. Как он?

— Гораздо лучше, — честно призналась Лесли. Она могла бы добавить, что его отношение к ней стало переходить допустимые границы. Честно говоря, ее даже радовало, когда Хэл отправлялся на боковую — это позволяло хотя бы на время избавиться от его восхищенных взглядов. Понимая, что такие подробности Марку ни к чему, она продолжила: — Не такой высокомерный. Задает вопросы. Так что все получилось, как ты и предсказывал. Лучше расскажи, как твои дела.

— Отлично. «Ретикую» вовсю.

На медицинском жаргоне это означало, что в крови начали появляться новые красные тельца. Значит, функция кроветворной системы полностью восстановилась.

— А давление?

— Почти в норме, — с гордостью сообщил Марк. — Еще немного — и меня отправят домой, долечиваться.

Домой... К Кэтлин.

— И все же до полного выздоровления еще далеко, — осторожно напомнила Лесли, не сводя глаз с его бледного осунувшегося лица.

— Ты хочешь сказать, что меня снова могут подстрелить? По теории вероятности — вряд ли.

— И все-таки тебе крупно повезло. Уникальный случай восстановления крови! Он войдет в медицинские анналы.

— Мне повезло, потому что ты была рядом. Это ты спасла мне жизнь.

— Еще не известно, кто кого спас.

— Чепуха! Сам я, во всяком случае, ничего не помню. Мне кажется, все произошло в одно мгновение. Ты когда-нибудь расскажешь мне, как все было?

Марк уже задавал ей этот вопрос, но Лесли предпочитала не вдаваться в детали. Воспоминания о том роковом дне принадлежали только ей. Было что-то глубоко интимное в том, как она вложила свою руку в тело Марка, и вместе с тем это отвратительно напоминало анатомический театр.

— Я уже говорила — я просто зажала артерию.

— Этим крохотным пальчиком? — усомнился Марк. Он-то знал, что на самом деле сделала Лесли, — ведь он видел ее ладонь. Глубокие неровные шрамы пересекали кожу в разных направлениях. Шрамы, которые останутся на всю жизнь.