— Вы не отнесете его в комнату? — попросила Лини, бережно вручая девушке драгоценную ношу. — На кухне от него мало проку.

— Ну конечно, с удовольствием. А потом приду помочь вам.

— Спасибо, не стоит. Я сама все успею.

С Майклом на руках Лесли торжественно прошествовала в гостиную.

— Смотрите, кто к нам пришел, — с улыбкой обратилась она к мужчинам.

При виде отца ребенок радостно загукал. Лесли уже намеревалась дать Эрику подержать этот восхитительный живой комочек, но ее остановило выражение его лица. Глаза Лансдейла, всегда светло-голубые, сейчас были почти черными и выражали явное беспокойство.

«Он не хочет даже прикасаться к ребенку, — поняла она. — Но почему?»

Майкл занял законное место — на руках у отца. Джеймс расцвел от гордости и счастья, лицо же Эрика исказилось мукой. Лесли робко дотронулась до его руки. «Я больше не выпущу тебя, дорогой».

— Может, сходим погуляем?

— Но ведь матч еще не кончился, — напомнила Чарли.

— Да брось, — досадливо отмахнулся Роберт. — Все и так ясно. Наших уже ничто не спасет, разве что чудо. Судьба национального чемпионата предрешена.

— И победили не те, на кого мы рассчитывали?

— К сожалению, да.

— Ну тогда пошли.

Чарли обожала эти прогулки. Они бродили по холмам — в опасных местах Роберт всегда подавал ей руку — и выходили на берег, к белым песчаным дюнам, подставляя лицо соленому холодному морскому ветру.

Впрочем, ей нравились не только прогулки. Прошедшие шесть дней были восхитительными от начала до конца. Когда им надоедало гулять по берегу, они шли в поселок, чтобы покопаться в сокровищах антикварной лавки или отведать стейк из морского уха — местную кулинарную достопримечательность. Иногда они садились в машину и ехали по извилистой дороге на юг, чтобы полюбоваться зрелищем бледного зимнего солнца, опускающегося за горизонт, после чего шли в номер и, сидя у пылающего камина, от которого исходил пряный запах сосновых игл, пили капуччино, горячий шоколад или виски. А если просыпались рано, то заставали не менее впечатляющую картину — восход над заливом Монтерей. Шесть восхитительных дней... Завтра этой идиллии придет конец.

— Ветрено сегодня, — заметил Роберт, открывая дверь.

— Придется придумать что-нибудь с волосами, — вздохнула Чарли. — В прошлый раз ветер так их спутал, что мне пришлось потом целый час распутывать. Заплету-ка я косу.

— Косу? — удивился он. — Я не занимался этим...

— Со времен бойскаутства?

— С войны, — поправил он, погружаясь в воспоминания. Тогда молодые солдаты часто этим занимались, чтобы скоротать унылые часы в окопах. В ход шло все — травинки, кусочки кожи, лишь бы занять чем-нибудь руки, а заодно и мысли, отвлечься от дум о доме, заглушить тревогу. Словом, убить время.

— Ты мне поможешь? — Она повернулась спиной, окутанная плащом золотистых волос, достававших ей до талии.

Сильные руки Роберта стали удивительно нежными, когда он осторожно разделил это богатство на три пряди. Незнакомое, но приятное и немного пугающее чувство овладело Чарли, пока Лансдейл немного неловко превращал ее роскошную шелковистую гриву в толстую длинную косу.

— Чем закрепить? — спросил он, когда дело подошло к концу.

— Вот этим. — Дрожащими пальцами она протянула ему заколку.

— Отлично! — Щелкнул замок, и Роберт повернул Чарли к себе лицом. — Мне нравится эта прическа, — одобрил он, придирчиво осмотрев результаты своих трудов. «Впрочем, мне все в тебе нравится», — уточнил он уже про себя.

«Почему я так разволновалась, когда он дотронулся до меня?» — недоумевала между тем Чарли.

Вечером они сидели у мраморного камина, и красноватые отблески пламени играли на их лицах.

— Ты загадала новогоднее желание? — неожиданно спросил Роберт.

— Я предпочитаю практические дела, а не желания.

— Ты не права, — мягко возразил он. — Дела — лишь ступени к выполнению желаний.

Чарли улыбнулась. Как это похоже на Роберта! Он верит, что все достижимо, и умеет добиваться цели. Из всех людей, встреченных ею на жизненном пути, не было никого, кто бы мог сравниться с ним в мудрости, упорстве и силе духа. Но даже он, оказывается, загадывает желания.

— Так чего бы тебе хотелось, Чарли? — повторил он.

— Мне бы хотелось... — начала она и умолкла. «Нет, не скажу! Желания сродни фантазиям. Моя мать верила в эту чепуху. А я не верю».

— Ну, смелее, — подбодрил Роберт.

Чарли вздохнула. А что, если позволить себе разок помечтать?

— Я бы хотела знать, где мое место.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он, догадываясь, к чему она клонит.

— Я не понимала, какую роль играет мать в моей жизни, пока та не умерла. Я осознала, что мое место рядом с Эриком, но было слишком поздно — появилась Виктория. А сейчас...

— Сейчас он принадлежит Лесли, — подхватил Роберт, не спуская глаз с ее серьезного лица.

— Разве нет?

— Ты права, — не стал отпираться Лансдейл. — Тебя это беспокоит?

— Нет, — честно ответила она. — Вначале было неприятно. Я чувствовала себя какой-то неприкаянной. Ну ничего, это пройдет. Уже проходит.

— Не сомневаюсь, — отозвался он, вглядываясь в прекрасное лицо женщины, которую жизнь вынудила быть сильной, рассчитывать только на себя. Уже в детстве она была одинокой и независимой. Никто никогда о ней не заботился, даже люди, которые ее любили, — мать, например, или Эрик. Или... Все отдавали должное ее силе, но никто не задумывался о ее желаниях.

— Я стойкий человечек, ты сам однажды это сказал, — тряхнув головой, немного грустно промолвила Чарли.

«Это верно, — подумал Роберт. — Но стойкость — не единственное качество, которое необходимо в жизни. И дай Бог, чтобы тебе выпала возможность продемонстрировать остальные...»

На следующий день рано утром они покинули взморье. Лайнер, на котором Роберт намеревался отбыть в Филадельфию, вылетал из международного аэропорта Сан-Франциско в десять.

— С тобой все в порядке? — участливо поинтересовался Лансдейл, нарушая получасовое молчание.

— Ну да, а что?

— Просто ты едешь со скоростью двадцать миль в час, хотя здесь разрешается восемьдесят.

— Неужели? — Чарли бросила взгляд на спидометр. Роберт прав. Она нажала на газ и смущенно пояснила: — Наверное, подсознательно пытаюсь оттянуть последний момент. Все было так чудесно!

— Да, все было замечательно. — Он помолчал, ожидая реакции на свои слова, но, так и не дождавшись, продолжил: — Тебе не хочется возвращаться на работу?

— Да. Нет. Сама не знаю. — «Мне не хочется расставаться с тобой».

— Звучит неубедительно. Я думал, ты любишь свою работу. — «Неужели это из-за Эрика? Или причина в другом? Ответь же, Чарли!»

— Работа прекрасная. — «Но мое место не там. А где? Где?» Снова наступило молчание. Чарли постоянно норовила сбавить скорость. Если бы это зависело от нее, она бы вообще остановилась.

— Как ты относишься к пенсильванской корпорации адвокатов? — задал неожиданный вопрос Роберт.

— Хорошо отношусь. А почему ты спрашиваешь?

— Потому что в любой момент, когда тебе разонравится твоя работа, ты можешь перейти туда. Мы стали бы коллегами, как мечтали когда-то, — небрежно и в то же время искренне произнес Лансдейл.

Ответа не последовало. Чарли задумчиво закусила губу и нажала на педаль. Вскоре они очутились в аэропорту. С трудом найдя место, чтобы втиснуть машину, Чарли выключила мотор. И вдруг ее глаза непроизвольно наполнились слезами.

— Что случилось? — забеспокоился Роберт, нежно проводя пальцем по ее подбородку.

— Не хочу, чтобы ты уезжал.

— Правда? — Он наклонился и начал целовать ее мокрые веки, раскрасневшиеся щеки и, наконец, теплые пухлые губы.

Это не был поцелуй отца, опекуна или друга. Это был глубокий, страстный, настойчивый поцелуй мужчины, охваченного желанием, которое он слишком долго сдерживал.