— Почему ты не хочешь сделать переливание без его согласия? — с тревогой спросила Лесли.

— Да потому, что не имею права! Он в сознании и здравом уме, по крайней мере с юридической точки зрения. Если бы он шепнул мне на ухо, а так... Масса свидетелей, да еще эта чертова бумажка. Тут уж ничего не поделаешь.

— Понимаю, — печально кивнула Лесли. И тут ее осенило: — Может, мне поговорить с ним? Я могу предложить свою кровь. Если кто-то из нас двоих болен, заражение уже произошло.

В доказательство она протянула Эду свою израненную ладонь. Тот нахмурился:

— Надо бы перевязать. С этим не шутят.

Лесли только отмахнулась. О своих пустяковых царапинах она позаботится позднее.

— Ты согласен, что в теле Марка уже есть моя кровь? Что, если я сумею его уговорить?

— Попытайся, но на успех не рассчитывай. Он упрям как осел.

— Эд, — взмолилась девушка, — пожалуйста, не сердись на него.

— Да ладно... Я ведь люблю этого придурка. За два года мы не раз дежурили вместе. Постараюсь сделать все, чтобы его вытащить. Впрочем, я бы с любым так поступил, не только с другом. А насчет того, что я сердитый... Знай, что в такие минуты я оперирую как бог! — торжественно провозгласил Эд, подмигивая собеседнице. — Вроде Макинроя — если его разозлить, он всегда выигрывает.

«На этот раз выиграть должен ты, Эд, — мысленно напутствовала хирурга Лесли, глядя, как он удаляется в операционную. — Должен...»

Затем она приблизилась к раненому.

— Марк...

Карие глаза с трудом открылись. В них было столько боли...

— Это я. Тебе нужна кровь.

Теперь к боли примешивался страх. Марк медленно покачал головой.

— Из-за СПИДа? Веки чуть дрогнули.

— Но это же чушь!

В его взгляде, помимо боли и страха, появилась решимость.

— Я могу дать тебе свою. Мы ведь уже...

Он с усилием помотал головой. Эд прав — решение принято, и Марк не намерен от него отступать.

«Можно подумать, что он ищет смерти, — вдруг промелькнула у нее мысль. — Вначале бросается под пули, затем отказывается от спасительного переливания... Сейчас же прекрати! — тут же одернула себя Лесли. — Это просто игра твоего больного воображения».

Она снова склонилась над Марком:

— Хочешь, я позвоню Кэтлин?

Его глаза на мгновение озарились радостью и тут же потухли. Он молча кивнул.

— Дженет? Опять кивок. — Родителям?

Явное «нет». Такое же непреклонное, как отказ от переливания.

— Пора, Лесли. Операционная готова, — позвал анестезиолог.

— Уже? О’кей. Пока, Марк.

— Ты разве не пойдешь? — услышала она чей-то удивленный голос.

— Что? Н-нет. — «Не могу смотреть, как его будут резать».

Носилки с Марком понесли к выходу. Лесли как в тумане двинулась следом и тут же попала под ослепительный свет телевизионных камер. Они показались ей до того неуместными, что она невольно поморщилась. Среди телевизионщиков она неожиданно обнаружила своего стажера Хэла. Выражение его лица ее удивило, но она тут же забыла об этом.

Лесли метнулась в женский туалет. Там она сняла с себя все: белый жакет, цветастую белую с синим юбку, бюстгальтер, трусики и чулки. Все вещи были красно-коричневыми от крови. Лесли беспомощно обвела глазами грязную груду. Она не могла себя заставить выбросить драгоценную кровь Марка, хотя знала, что для него она бесполезна. Медленно, осторожно девушка свернула испорченную одежду и запихнула в сумку.

Она с трудом убедила себя, что необходимо смыть кровь хотя бы с собственного тела. Стоя под душем, Лесли закрыла глаза, чтобы не видеть, как животворная жидкость исчезает в стоке. Через некоторое время посмотрела вниз. Вода стала чистой.

Только потом она взяла мыло и начала обычное омовение врача после дежурства. Стоило ей прикоснуться к рукам, как раны заныли и начали кровоточить. Теперь на пол стекала ее кровь. Как завороженная, Лесли исследовала порезы. Некоторые были довольно глубокими, но чувствительность и подвижность в пальцах сохранились. Накладывать швы вряд ли стоит, но вот прочистить ранки, обработать их антисептиком и показаться хирургу придется.

Лесли вытащила из сумочки свежую смену белья. Вместо жакета и юбки ей пришлось довольствоваться хирургическим платьем. Ярко-голубое хлопчатобумажное одеяние с глубоким треугольным вырезом и короткими рукавами идеально облегало грудь, но было слишком широким в талии и на бедрах.

Она решила, что накинет сверху чей-нибудь халат. Какая разница, как она выглядит? Сейчас главное — что будет с Марком.

Выйдя из туалета, Лесли попала в объятия телевизионщиков.

— Доктор Адамс, — обратился к ней самый бойкий, — пару слов, пожалуйста.

Лесли остановилась. Камеры были нацелены прямо на нее. В объектив попали каштановые волосы, которые она только что торопливо причесала дрожащими израненными пальцами, блестящие сапфировые глаза и высокая грудь, обтянутая слишком тесным платьем. В таком виде она напоминала юную пловчиху, только у тех грудь, как правило, не такая роскошная.

— Доктор Адамс, не могли бы вы рассказать, как все произошло?

Лесли уже собиралась ответить, но вдруг поняла, что не сможет выдавить из себя ни слова, пока не разыщет Марка.

— Нет. Извините, не могу.

Она поспешила прочь. Камеры неотступно следовали за ней. Хотя доктор Лесли Адамс оказалась не слишком разговорчивой, операторы успели снять ее и вначале, всю в крови, и сейчас — чистенькую, опрятную молодую женщину, сексапильную даже в мешковатом хирургическом платье. Обе серии кадров объединяли выразительные сапфировые глаза, полные ужаса, боли, гнева и тревоги.

Лучший репортаж показали по пятому каналу. Местные станции тоже не остались в стороне. В течение двух суток все выпуски новостей начинались с событий в больнице, причем рассказ об убийстве свидетеля, ранении офицеров полиции и молодого врача сопровождался кадрами с изображением Лесли Адамс. На телевидение обрушился шквал звонков и писем.

Избавившись от назойливых репортеров, Лесли ринулась в операционную. Операционная городской больницы Сан-Франциско справедливо считалась бойким местом: работали здесь двадцать четыре часа в сутки без выходных. В данный момент оперировали сразу четверых. Марк был одним из четверки, причем самым тяжелым.

— Как он? — налетела Лесли на старшую сестру Гвен.

— Пока все нормально. Но они только начали, — спокойно ответила та, потом, внимательно оглядев коллегу, сняла с вешалки халат. — Накинь. Не знаю, чей это. Висит здесь уже третью неделю. Чей бы он ни был, тебе он сейчас нужнее.

— Спасибо.

— Мы освободили соседнюю палату — для тебя, его друзей и родственников. Палата В.

— Спасибо, — еще раз поблагодарила Лесли. — Я, пожалуй, пойду позвоню.

Она взглянула на часы. Четверть одиннадцатого. Рассудив, что Дженет еще не вернулась из театра, Лесли решила начать с Кэтлин. К телефону подошла Вирджиния Дженкинс.

— Да, доктор Адамс. Конечно, я вас помню. Вы были так добры ко мне.

— Как вы себя чувствуете, миссис Дженкинс?

— Отлично! Даже не вспоминаю о сердце.

— Рада это слышать. А... Кэтлин дома?

— К сожалению, нет, дорогая. Она теперь живет в городе с Марком Тейлором. Дать вам его телефон?

— Будьте любезны.

«Живет в городе с Марком Тейлором». Вирджиния Дженкинс произнесла это так спокойно... В самом деле, чего беспокоиться, если речь идет о Марке? Лесли записала номер, повесила трубку и тут же снова начала крутить диск.

— Привет, малыш. — Жизнерадостный голос Кэтлин послышался уже после второго гудка. Марк всегда звонил в это время.

— Это Лесли Адамс.

— О! Марка нет дома.

— Я знаю. С ним произошел несчастный случай. — Голос Лесли дрогнул. Горячие слезы медленно поползли по щекам.

— Боже мой!

— Он в операционной. Его ранили.

— Ранили? Этого не может быть! Как он?

— Ему делают операцию. Пуля попала в грудь. Он не парализован, в полном сознании. — Лесли добросовестно старалась снабдить Кэтлин как можно более исчерпывающей положительной информацией. Она не стала говорить о том, что если Марк не изменит своего решения относительно переливания, то может умереть. — Я буду ждать вас в палате В. Возьмите такси — это безопаснее и быстрее.