— А после того, как я зажала артерию, — как ни в чем не бывало продолжала Лесли, — ты отказался от переливания. Словно с ума сошел!

— Не думаю, что мое решение было таким уж безумным.

— Этого мы никогда не узнаем. К счастью, все обошлось. Внезапно зазвонил телефон, стоявший на тумбочке у постели. Лесли поспешно поднялась.

— Наверное, Кэтлин. Я пойду.

— Нет, для нее слишком рано. Вероятно, просто ошиблись номером.

Оказалось, что это не ошибка. Звонили из Линкольна. Марк снял трубку.

— Какого черта ты нам ничего не сказал? — с ходу обрушился на него отец.

— Не хотел беспокоить, — поморщившись, объяснил Марк. — Рана пустяковая. А как вы узнали?

— Сэм Холл был на конференции урологов в Сан-Франциско и увидел репортаж по телевизору. Вчера я встретил его в больнице, и он очень удивился, почему мы с твоей матерью не в Калифорнии.

— Вот и хорошо, что вам не пришлось ехать в такую даль.

— Почему ты до сих пор в больнице? Десять дней для пустяковой раны многовато. Я буду добиваться, чтобы тебя перевели сюда.

— Меня через пару дней выписывают.

— А Дженет в состоянии о тебе позаботиться? Может быть, все же лучше, если ты будешь под нашим присмотром?

По общему тону и скупым репликам Марка Лесли поняла, о чем идет разговор, и даже догадалась, какой вопрос задал ему отец. Она поднялась, не желая смущать его еще больше, но Марк жестом указал на стул и прошептал, прикрыв трубку рукой:

— Ты можешь остаться. Если хочешь, конечно. Выслушивать подобные объяснения не слишком приятно.

Она послушно опустилась на сиденье. Ей показалось, что сам Марк этого хочет.

— Мы с Дженет расстались.

Лесли затаила дыхание. Это произошло почти год назад. Уже несколько месяцев как их официально развели.

— Расстались?

— Развелись.

— Когда это случилось?

— Недавно.

— Почему ты нам ничего не сообщил?

Узнать эту новость Тейлоры могли только от сына — с родителями Дженет они не общались со дня свадьбы.

— Мне казалось, это не срочно.

— Не срочно? Да твоя мать придет в восторг! Нам обоим было невыносимо больно думать, что ты связал свою судьбу с авантюристкой.

— Отец!

— Ты прекрасно знаешь, что эта девица тебя недостойна. Я счастлив, что ты наконец осознал это и бросил ее.

— Ушла она. Если бы это зависело от меня, я до сих пор был бы женат.

— Как бы то ни было, тебе повезло. Твоя мать будет на седьмом небе.

Марк устало закрыл глаза. На виске у него выступила голубая жилка, на скулах заходили желваки. «Только этого не хватало! — подумала Лесли, со страхом наблюдая за тревожными симптомами. — Если начнется кровотечение, ему конец...»

Она осторожно тронула Марка за плечо. Тот открыл глаза, улыбнулся и погладил ее по руке.

— Все будет в порядке, — шепотом заверил он.

В трубке продолжал греметь голос старшего Тейлора:

— Когда ты кончаешь учебу? Первого июля?

— Да. Начальство считает, что я смогу наверстать упущенное и закончить вместе со всеми.

— Прекрасно! Я сегодня же закажу новую табличку на дверь — с твоим и моим именем. Да и жить ты мог бы с нами — ведь ты теперь холостяк.

— Послушай, отец, — осторожно начал Марк, глядя в широко распахнутые голубые глаза Лесли и черпая в них безоговорочную поддержку. — С первого июля я хотел бы начать стажироваться в кардиологии. Это займет два или три года.

— И давно ты это надумал? — недовольным тоном поинтересовался мистер Тейлор.

— Недавно.

— Но в Линкольне не нужны кардиологи. Город и так наводнен ими.

— Я мог бы практиковать в другом месте.

— Ты этого не сделаешь! — Подразумевалось «не посмеешь». — У тебя были совсем другие планы.

— Это были твои планы.

— Ничего подобного! Ты сам давно мечтал об этом.

— Значит, теперь они изменились. Многое изменилось.

— Я тебе не верю.

— Придется.

— Негодяй! После всего, что я для тебя...

Побелев от гнева, Марк швырнул трубку на рычаг. Лесли молча ждала, когда он вспомнит о ее присутствии. Прошло несколько минут, прежде чем младший Тейлор вновь обрел душевное равновесие.

— Теперь я понимаю, о каких сложностях ты говорил три месяца назад, — сочувственно произнесла девушка. — По-моему, ты выразился достаточно ясно. Твой отец должен понять.

— Лесли, веришь или нет, но мы много лет ведем подобные разговоры. Он меня попросту не слышит. Еще недавно я, поостыв, позвонил бы ему и попросил прощения. А потом сделал бы то, чего он от меня добивается. Теперь же не стану.

«Вот и прекрасно!» — чуть не вырвалось у нее.

— Когда ты решил заняться кардиологией?

— Месяц назад. Боюсь, в этом году уже не получится.

— Знаю. Я сама подумываю о кардиологии на следующий год.

Марк улыбнулся:

— Значит, мы будем встречаться на конференциях!

— А где ты предполагаешь стажироваться? Я уверена, для тебя и здесь нашлось бы место.

— Я должен уехать, — отрезал Марк. Ему действительно предлагали остаться в Сан-Франциско, где недавно начала действовать новая современная кардиологическая программа. — Может, подамся к Питеру Бенту Бригему — его объявление помещено в последнем номере «Медицинского вестника». А ты?

— В данный момент меня больше всего привлекает Станфорд.

— Ты попадешь, куда захочешь.

«Как и ты. Но как быть с факультетом английской словесности?» Этот вопрос вертелся у нее на языке, пока она разглядывала томики Шекспира, Фолкнера, Джойса и Шоу, разбросанные по постели и на тумбочке.

Раздался сигнал пейджера. Лесли взглянула на часы — восемь пятнадцать.

—Уже четверть девятого. Наверное, это Хэл тебя разыскивает — удивляется, почему ты опаздываешь на обход.

— Я не опаздываю.

— Разве? Но ведь утренний обход начинается ровно в восемь.

— После ночных дежурств мы решили начинать в половине девятого.

— Чтобы Хэл мог лишние полчасика вздремнуть?

— Чтобы Хэл мог не торопясь выпить вторую чашку кофе...

— ...и восстать от благодатного ночного сна, подаренного ему заботливым ординатором? — поддразнил Марк.

— Что-то в этом роде. Но вообще он здорово изменился. Я стараюсь быть с ним построже — как могу, конечно. Однако... — Прочитав сообщение, Лесли нахмурилась. — Звонят из лечебного отдела. Могу я воспользоваться твоим телефоном?

— Доктор Адамс? У меня для вас сообщение, — деловым тоном объявила секретарша.

Лесли уже приготовилась записывать, но карандаш замер у нее в руке.

— ...будет в своем офисе весь день, — закончила ее собеседница.

— Извините. Вы не могли бы повторить?

— Джеймс Стивенсон будет в своем офисе весь день. Он просит доктора Адамс позвонить ему, — чуть не по слогам произнесла услужливая девица.

— Понятно. — Все еще недоумевая, Лесли повесила трубку.

— Что случилось? — поинтересовался Марк.

— Да так... Голос из далекого прошлого. Старый друг, — скороговоркой пояснила девушка, выходя из палаты.

Друг. Или кавалер? Кто ей Джеймс? И кем был тогда, в школе?

Сиэтл, штат Вашингтон

Сентябрь 1969 года

Самая крупная средняя школа Сиэтла — имени Джорджа Вашингтона — черпала контингент своих учащихся из двух учебных заведений: школы имени Бенджамина Франклина и школы имени Томаса Эдисона. Попав в новые стены, ученики не смешивались, оставаясь творением стратифицированного общества, состоящего из противоположных классов: имущих и неимущих, интеллектуалов и забияк, недотрог и потаскушек, тех, кому всегда сопутствует удача, и тех, кто заранее обречен на поражение.

Между кварталом, юные жители которого посещали школу Франклина, и кварталом, посылавшим своих отпрысков в школу Эдисона, не существовало границы, но различие было явным. Окружение, а не гены разделило детей на две группы. Родители учащихся школы Франклина были университетскими профессорами, адвокатами, врачами и банкирами. Они воспитывали своих детей, уверенные в их способностях, поощряя успехи и вознаграждая за достижения. Сама атмосфера, в которой росли эти дети, способствовала развитию их талантов и нацеливала на реализацию возможностей.