— Мы с женой расстались, — сообщил он устремленным на него фиалковым глазам, которые тут же расширились от удивления. Кэтлин оказалась первой, кто узнал об этом. Вероятно, Лесли тоже была в курсе — они с Дженет дружили, — но с Марком она никогда на эту тему не говорила.

— Расстались? — участливо повторила Кэтлин.

— На месяц.

— Пробное расставание?

— Это вы хорошо сказали — «пробное». То есть попробуем, а если понравится, можно потом повторить. И не раз...

Кэтлин одобрительно рассмеялась, явно оценив шутку.

Марк тоже улыбнулся. Его уже давно никто не одобрял — ни как человека, ни как мужчину. Благодаря Дженет он начал сомневаться даже, в своем несомненном достоинстве — профессиональном.

— Означает ли это, — не переставая улыбаться, спросила Кэтлин, — что вы можете пойти со мной на вечеринку? Или это будет неэтично по отношению к маме?

— Нет, не будет. И да, пойду. С удовольствием.

— О Господи! — вдруг воскликнула она с досадой.

У Марка упало сердце. Наверное, она передумала и пытается поделикатнее сообщить ему об этом.

— Дело в том, — пояснила Кэтлин, — что вечеринка по поводу обручения. Вам, наверное, будет неприятно?

— Нисколько, — с облегчением возразил Марк, радуясь, что приглашение остается в силе, и тут же вспомнил о реальном препятствии. — Но ведь я могу в этот день быть на дежурстве...

— А вот и нет — по крайней мере по моим расчетам. Раз вы дежурите сегодня, то следующий раз попадает на пятницу. А вечеринка в четверг, так что все в порядке. Ну что, придете?

— Обязательно, — кивнул Марк, польщенный тем, что Кэтлин не поленилась выяснить его расписание.

Вечер четверга... В течение двадцати лет — с детского сада и до окончания университета — четверг был для Марка рабочим днем, а ночь предназначалась для отдыха перед пятницей. Интересно, кто устраивает вечеринки в четверг? Скоро он это выяснит.

Кэтлин дала ему номер телефона своих родителей в Атертоне, и они условились, что она заедет за ним в полвосьмого.

В четверг Марк ушел из больницы в семь, принял душ, побрился и как раз завязывал галстук, когда появилась Кэтлин — ровно в половине.

— Привет, — сказал он, в очередной раз пораженный ее видом. Сегодня Кэтлин зачесала волосы наверх, оставив несколько небольших завитков, которые кокетливо спускались на шею. Помогая гостье снять пальто, Марк про себя восхитился ее шелковым фиолетовым платьем.

— Привет. Я не слишком рано?

— Нет, как раз вовремя. Я почти готов. Не мог уйти из больницы раньше семи.

— А когда уходили, все было нормально?

— Разумеется. — «Иначе я бы не ушел», — мысленно добавил Марк. Дженет бы не задала такого вопроса. Возможно, Кэтлин просто не понимает... Да нет, она должна понимать — ведь у нее самой мать в больнице, — что врач не может сбежать от своих пациентов просто потому, что у него назначено свидание.

Кэтлин почувствовала, что сказала что-то невпопад, и обвела глазами жилище Марка в надежде сменить тему. Жилище, на ее взгляд, было ужасающим: крошечная каморка — гостиная, столовая и кухня одновременно, — уставленная картонными коробками. Правда, чистая, но какая-то безжизненная. Единственными предметами, выдававшими вкусы хозяина, были пластинки и стереопроигрыватель.

Так и не найдя в квартире ничего достойного похвалы, Кэтлин направилась к проигрывателю.

— Ужасно, да? — Голос Марка остановил ее на полпути. Кэтлин медленно обернулась. Глаза их встретились.

— Но ведь это только проба. Оба рассмеялись.

Дженет пришла бы в восторг от такой вечеринки, подумал Марк. Он был здесь единственным врачом. Остальные гости представляли собой причудливую смесь адвокатов, брокеров, специалистов по маркетингу, служащих крупных фирм и рекламных агентств. Сливки общества, одним словом. Этим людям, друзьям Кэтлин, не надо было карабкаться наверх — несмотря на молодость, они уже там находились. Они обладали деньгами, властью и уверенностью в себе.

То, что Марк — врач, не произвело особого впечатления, а вот то, что он — кавалер Кэтлин, заинтриговало всех. Мужчины смотрели на нового знакомого с любопытством, женщины — с неподдельным восхищением.

— Боже, Кэти, где ты его взяла? — спросила роскошная блондинка, ее подруга, едва они переступили порог.

Другие дамы были более сдержанны, и все же Марк слышал, как они шептались за его спиной: «Когда он тебе надоест, дай ему мой телефончик!», «А он женат?»

Обручальное кольцо! Он так и не снял его, хотя собирался, по крайней мере на сегодняшний вечер. Но потом приехала Кэтлин, и это вылетело у него из головы. Инерция? Суеверие? Или простая забывчивость врача, мысли которого заняты в основном пациентами?

Марк с интересом прислушивался к разговору. Говорили обо всем сразу — о книгах, политике, театре, бирже, футболе, ресторанах, недвижимости. Он мало что мог добавить. После «Звездных войн» он не видел ни одного фильма, болельщиком не был. Когда они с Дженет расстались, он стал смотреть вечерние и утренние выпуски новостей и благодаря этому был в курсе последних событий. Конечно, он много читал, но, как правило, специальную литературу, а последний прочитанный им роман был написан в прошлом веке.

То, что Марк мало говорил, не имело значения. Он вписался в новую компанию, поскольку умел слушать. Но главное — он пришел с Кэтлин. Одно это обеспечивало ему теплый прием. Чувствовалось, что Кэтлин здесь вне конкуренции. Это была ее компания, ее друзья. Они любили ее, может быть, даже завидовали.

Марк понял, что, в сущности, почти ничего о ней не знает. Сколько ей лет? Он познакомился с ней у постели моложавой матери и, естественно, предположил, что она очень молода — не больше двадцати. Потом, слушая, как она рассуждает о новинке театрального сезона — мюзикле «Джоанна», решил, что Кэтлин наверняка старше. Может быть, ей все тридцать. Или даже больше.

По внешности судить было трудно. Живое, без единой морщинки лицо часто менялось. Если разговор был серьезным, Кэтлин казалась старше, а когда смеялась или поддразнивала будущую невесту, молодела на глазах.

Чем она занимается? Если ей действительно двадцать, наверное, учится. Но ее друзья? Они явно старше и на студентов не похожи. Судя по всему, у них важная, ответственная и хорошо оплачиваемая работа. Когда речь зашла о театре «Юнион-сквер», Марк догадался, что Кэтлин имеет к нему какое-то отношение, но у него сложилось впечатление, что она там не работает. Он заметил, что никто не спрашивал ее о работе.

Ей вообще задавали мало личных вопросов. «Как мама?», «Кто он?» — жест в сторону Марка, — «Что с Биллом? Мне казалось...» Последняя фраза произносилась шепотом.

Кэтлин чувствовала себя неловко, когда вопросы о Марке задавались в его присутствии. Тогда ее фиалковые глаза темнели и с упреком смотрели на не в меру любопытного собеседника. Впрочем, ответа и не требовалось — все было понятно без слов. Марк совсем другой, и Кэтлин он небезразличен. Она привела его с собой, потому что ей этого хотелось. Это свидание, настоящее свидание, а не просто повод показать нового приятеля старым друзьям.

Подбодренная шампанским или улыбками Марка, а может быть, тем и другим, Кэтлин набралась смелости и положила свою узкую мягкую белую ладонь с тонкими голубыми прожилками на его руку. Ладонь Марка тут же легла сверху. Их пальцы переплелись. По сравнению с крупной мужской рукой с коротко остриженными ногтями — непременной принадлежностью врачебной профессии — женская казалась особенно хрупкой. Их отличали не только размеры — на Кэтлин не было колец, а палец Марка украшал золотой ободок.

— Давайте выйдем на террасу. Там прохладно, но зато вид великолепный, — шепотом предложила девушка.

Их ждало разочарование — вместо великолепного вида перед ними расстилался туман, тяжелый, густой, непрозрачный. Дальше перил ничего нельзя было разглядеть.

— Туман в ноябре... Как странно! — воскликнула Кэтлин.