Сегодня утром он не выглядел таким устрашающим.

Легкий ветерок кружил разноцветные листья в Центральном парке. По дорожкам неторопливо двигались кареты, запряженные лошадьми, а рядом трусили любители оздоровительного бега, облаченные в яркие зеленые, малиновые и бирюзовые костюмы, и с наслаждением вдыхали прохладный осенний воздух.

Решение родилось мгновенно, хотя окончательно Дженет сформулировала его, уже застегнув пальто: «Я хочу пойти туда. Одна. Хочу прогуляться по Нью-Йорку».

Выйдя из «Плаза», она направилась не в Центральный парк, и направо, к деловым и торговым кварталам Манхэттена. Людском поток подхватил ее и понес. Дженет очутилась среди многочисленных решительных мужчин и женщин. Ее окружило море твидовых жакетов, модных плащей, костюмов-троек и кожаных портфелей. Море, упрямо стремившееся вперед и излучавшее магнетическую энергию.

«А ведь я не тону, — с неожиданной радостью подумала Дженет. — Я плыву, не сбиваясь с ритма, наслаждаясь активностью и жизнелюбием будничного утреннего Манхэттена».

Ей хотелось смеяться, петь. Но она не сделала ни того ни другого. Она просто шла улыбаясь и чувствовала себя частью нью-йоркской толпы.

Вскоре она с удивлением обнаружила, что может двигаться не со всеми вместе, а в удобном для нее темпе. Дженет замедлила шаг. Временами она останавливалась на углу или у газетного киоска, каждый раз убеждаясь, что это ничем не грозит. Люди деловито обтекали ее, пока она разглядывала витрины «Тиффани», «Гуччи», «Диора» и «Шанель».

Она отшагала несколько кварталов, когда магазины открылись, и ей вдруг ужасно захотелось что-нибудь купить. Дженет дважды прошлась мимо одного из бутиков на Пятой авеню. Ее внимание привлекло шелковое платье пастельных тонов, выставленное в роскошной витрине. Женственное, но не кричащее, элегантное и удобное. О таком мечтает каждая женщина.

Дженет никогда не носила ничего похожего. Обычно она выбирала скромную, неброскую одежду. До недавнего времени у нее было не так много денег на наряды, а те, что были, она предпочитала тратить на традиционные, даже консервативные, вещи, руководствуясь скорее удобством, чем модой. В ее одежде не было шика. Ничего такого, что выгодно оттеняло бы ее потрясающие серые глаза и грациозную фигуру.

Бывали моменты, когда Дженет выглядела броско, эффектно, соблазнительно, но только на сцене. Это впечатление производили театральные костюмы, предназначенные для Джоанны. Джоанна могла себе это позволить — ведь в действительности такой особы не существовало.

Однако шелковое платье пастельных тонов не было театральным костюмом, и продавщица, помогавшая Дженет его примерить, не притворялась, когда сказала, что в нем она выглядит потрясающе — как будто на нее сшито.

Дженет и сама это чувствовала. Но самое главное — элегантное платье заряжало ее энергией под стать огромному городу, в котором она находилась.

Она купила платье, а в придачу мохеровое пальто кремового цвета, светло-серые туфли и сумочку в тон.

Вернувшись в отель, Дженет остановилась у сувенирного киоска и вдруг, сама не зная зачем, купила кофейную чашку, брелок для ключей и открытку. На всех вещах красовался один и тот же логотип: красное сердце и слово «Нью-Йорк», что означало «Я люблю Нью-Йорк».

«Зачем я это делаю? — спрашивала себя Дженет, накладывая более тщательный, чем обычно, макияж. — Что и кому хочу продемонстрировать? Нью-Йорку — свое хорошее настроение?»

Она убрала волосы со лба и слегка взбила их, придавая форму. Так причесывалась Джоанна, скалывая пышные локоны золотистой пряжкой. У Джоанны есть стиль. То, что подходит ей, наверняка подойдет и для Дженет.

Росс сидел в вестибюле. Окинув взглядом знатока потрясающую сероглазую блондинку в модном мохеровом пальто и серых туфлях, он одобрительно улыбнулся. Он заметил ее еще издали. По мере того как она подходила ближе, ее облик казался ему все более знакомым...

— Дженет... — удивленно прошептал Макмиллан. И мысленно поправился: «Джоанна».

— Доброе утро, — весело поздоровалась она.

— Ты выглядишь... — Он запнулся, подыскивая подходящее слово, чтобы выразить свое восхищение и при этом не обидеть Дженет. «Чудесно», «великолепно», «потрясающе» и «прекрасно» были отвергнуты с ходу. Внезапно режиссер понял, что в данном случае лучше всего подойдет выражение, которым он прежде никогда не пользовался, думая о Дженет. — Ты выглядишь счастливой.

— Счастливой... — задумчиво повторила она. «Может быть. По крайней мере так я себя чувствую». — Наверное, ты прав. Я прекрасно провела утро.

— В Нью-Йорке? — поддразнил он.

— Я начинаю поддаваться его обаянию. Во всяком случае, побывать здесь стоит.

В театр они проскользнули незаметно. Актеры уже собрались, и репетиция должна была начаться с минуты на минуту. Артур ждал их в своем кабинете.

— Ты сегодня выглядишь как картинка, — явно не заботясь о подборе слов, выпалил он, помогая Дженет снять пальто. А какое платье!

— Спасибо, Артур, — пробормотала польщенная актриса.

Росс всегда удивлялся и завидовал той легкости, с которой общались эти двое. Вздумай он сказать то же самое, Дженет тут же ощетинилась бы, ушла в себя. Артур едва знал ее, возможно, поэтому он вел себя так непринужденно. Его поведение было обычным поведением галантного мужчины в присутствии привлекательной молодой женщины.

Может быть, в этом все дело? Может быть, он, Росс, старается прочесть между строк то, чего там нет, выискивает несуществующие глубины на мелководье? Может быть, холодность Дженет объясняется тем, что он неприятен ей как человек?

В работе они понимали друг друга с полуслова. Ни с одной актрисой, а уж тем более со звездой, Макмиллан не чувствовал такой гармонии, как со своей строптивой протеже. Он уважал ее талант, трудолюбие, любил слушать, как она негромко и убедительно высказывает тщательно обоснованное мнение. Если оно не совпадало с его точкой зрения, они спорили до тех пор, пока не приходили к согласию. В такие минуты Дженет бывала чрезвычайно сосредоточенной, а как только недоразумение разрешалось, ее серые глаза радостно вспыхивали.

Так почему он не может повторить вслед за Артуром, что она выглядит как картинка? Потому что она ему этого не позволит.

— Пойдем в зал, — предложил Росс. — Репетиция вот-вот начнется.

— Дать тебе блокнот? — Артур обернулся к Дженет. — Может, захочешь что-нибудь записать.

Дженет с улыбкой покачала головой. Росс не сомневался, что она откажется. Она никогда не вела никаких записей, все держала в голове: каждую сцену, каждое слово, каждый промах. И при этом ничего не забывала.

Они пробрались на балкон и стали молча наблюдать за репетицией. Время от времени Артур, морщась, оборачивался к Россу, а тот неловко ерзал в кресле, недовольный тем, что происходило на сцене. Дженет же сидела не шелохнувшись, словно забыв о своих спутниках.

В перерыве они снова переместились в кабинет Артура.

— Ну как? — нетерпеливо спросил он, как только за ними закрылась дверь.

— Что «как»? — улыбнулась Дженет.

— Чего не хватает нашему шоу?

Вместо ответа она взглянула на Росса.

— Ты ведь и сам знаешь, в чем дело, правда? И гадаешь, совпадет ли наше мнение с твоим. — На взгляд Дженет, промахи были настолько очевидны, что опытный режиссер вроде Макмиллана не мог их не заметить.

— Честное слово, нет. Расскажи.

— Давайте досмотрим до конца, чтобы убедиться.

— Правильно, — согласился Артур. — Но хотя бы намекни, Дженет. Дело поправимое?

— Вполне.

— Ты собираешься поговорить с труппой?

— А ты хочешь, чтобы я это сделала?

— Зависит от того, в чем проблема, — вмешался Росс, раздосадованный тем, что Дженет не хочет высказаться, и одновременно осознавая, что она имеет право досмотреть репетицию до конца.

— Мне кажется, — задумчиво начала она, словно взвешивая все «за» и «против», — что поговорить с ними будет полезно.

— Сегодня же?

— Конечно. — Она взглянула на часы. — Артур, могу я воспользоваться твоим телефоном? Мне надо застать Питера, пока он не ушел в театр.