4. Полиелей Да что же сталось? куда девалась лихая, злая вьюга снеж- ная? ты, нежная подруга, красавица, забавница, шутила- потешалась, шутя заворожила, насмешница досужая, ты стужею трескучею измучила, шутя заполонила, до смерти зашутила, ты, милая, до смерти залюбила и необорной силой из мертвых воскресила чудотворно. К тебе зову, то- бой живу, и славлю тебя — любя. За кубок пыток – о горь- кий страстной напиток – тебя хвалю. Я кровь и воду лью. Я желчь и уксус пью. Тебя хвалю и славлю. И ставлю твой медный жезл, твой звездный бич я – как знак позора и величья. Ты зимняя весна, ночное солнце – на донце сна ясна. Хочу тебя, хваля, найти, признать, назвать. Ты – мать земля. Ты вся в себе, и я в тебе, душа, любовь, и боль, и счастье. И ты во мне, в моей великой части, ты малая пес- чинка, пушинка, зеленая тониночка-травинка, ты крошеч- ная звездочка-снежинка. Ранним днем, тонким сном – Талый снег за окном. Малых рук, сонных глаз Тайный зов, темный сказ. Коврик шитый в углу, Котик спит на полу. И дремля, и тая, Ты со мной, ты моя. Первый луч, ранний свет, Тонкий сон, талый снег. III.1919.Москва МИСТИЧЕСКОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ Приутихшая, невеселая Вечерняя Москва, старинная. Темнота на ощупь тяжелая, Улицы кривые, длинные. Тени одна другой сторонятся, Опасливо по стенке тянутся, Встретятся и не поклонятся, Разойдутся и не оглянутся. По асфальту ступаю с краешка, Сторонясь, не оглядываясь, Пальцами трогая, не знаю, что – Как прибираясь, опрятываясь. Безыменная и бессловная, Давняя, неизгладимая Земли моей обида кровная Прикипела, прижглась к груди моей. Болью душа моя проточена, Мое тело измором пытано. Я как ты, земля, и точно ты, В твоих ранах до недр открыта я. Пустыми глазами вглядываюсь: Во мне ли то или около – Метнулись в полнеба радуги, Плеснули в полуночи рокоты. Хлынули прибои светами, Вихрями налетели молнии. Это ли мое сердце – это ли Мое сердце переполненное? Закружилось, забилось, схвачено Круговых огней метелями – В пляс ударится то ли в плач оно, Налету пронзено, подстрелено. Как лампада, земля стеклянная Извнутри замерцала пламенем, Струйчатыми диафанами Стены засветлели каменные. За глухими дверьми, за окнами Растопились слезами частыми, Пробежали навзрыд потемками, Смехом просияли ласковым. Да не камень то плачет, радуясь, То не вздохи счастия, боли в нем – Это я взметелилась в радугах Хлынула звездным проливнем. Распростерлась – попираемая, Обнимаю – отверженная, Вечно живя, что миг умирая – Ночь, песнь, любовь – миродержная. Земную тягу вынашиваю Поступью неслышною, женскою. И откуда что – не спрашиваю, Но – земля от земли – блаженствую. 16.VIII.– 11.IX.1918 КАНИТЕЛЬ Мои причуды и прикрасы, Энигм и рифм моих кудель, Моей улыбки и гримасы Очередная канитель. «Если мы плачем кровавыми слезами...» Если мы плачем кровавыми слезами, Бросив – незрячим ли? – под ноги любовь – Боль нашу спрячем гранеными стихами, Ими означим пролитую кровь. Зримые зорче «колеблемые трости», Нашепта, порчи суха беда лиха, Пыточной корчей раздавленные кости – Там, в узорочье росного стиха. Сердце ли радо весенним светозвонам, Райского сада ли ветвью зацветем, Если не надо для счастья ничего нам – Струнного лада ливнем изойдем. Что ж это, что же – такое дорогое, Счастья дороже, страдания больней, Совести строже, приманнее покоя, Милости Божией – Смерти – сильней? Скорби ли лава, блаженства ли то море, Страсти ль отрава, то бездна ли греха – Верно и право немотствуют в затворе, Слуги устава – подвигом стиха. 6.I.1918 ДУШИ НЕЖИВЫХ ВЕЩЕЙ I. Интимная Свободно и пусто в комнате, Все вещи на своих местах. Подглядывающие, полноте Метнувшийся поднимать страх? Зачем вы дразните мороком Вкось видимых нечужих лиц? Тревожите, шелестя ворохом Не тронутых никем страниц? Так вот какие – ревнивые, Лукавые друзья ночей, Пугающие и пугливые, Вы – души неживых вещей. Так вот что за дверью грохало, Стучало внутри коробка – Вам хочется, чтобы вас трогала Человеческая рука. И чуть, другим отвлеченная, Гляжу, не замечая вас – Как звери, к рукам приучённые, Вы требуете моих ласк. Ах, я бы с вами поладила, И мне ваша тоска близка, И я бы хотела, чтоб гладила Хозяйская меня рука. А строчки мои неловкие, Хромающие всё звончей – Не те же ли хитрые уловки Являющихся душ вещей? 24.XI. 1917 |
