Такт смежный Сны мои, мои песни – Тление, таянье – Нет вас безвестней, Нет отчаяннее. Кто дал на руки Книгу цветнолистую? Страницы яркие Излистываю. Что буква встречная – Искрасна вспыхнет, В празелень отсвечена, Изморозью стихнет. Те буквы, которые На глазах – в пламени. Отведу взор я – Сизая мгла на них. Кто мне, беззащитной, Сжал сердце страхом? Книга, недочитанной, Рассыпалась прахом. С тех пор я тревожна, Отыскивая – Где книга брошена Моя цветнолистая. Контакт последний Сны неспокойные, Что пророчили? Чьи в вас раздвоенные Жала ли, они ли? Кто дал на руки Знаменные ризки – Страшные подарки, Лица своего списки? Велел увериться На снимках – кто, где он. Но как измерится Мгновеньем – эон? Как на море к пристани Льну я взглядом лепким – И снимок выстанет Выпуклым слепком. Лгут искажения – И то, и то, и это. Вот он – тень от тени И свет от света. Из глаз ли, из уст ли Жалость – жало выступит. Нет жалости устали, Жалу – иступи. Мудростью ужаленных Губящий незлобно, Прекрасный, печальный, «Во всем подобный». Мне, как птице связанной, Не уйти от Лика Великого соблазна – Любви великой. Кто мне сказал, радуясь, Безжалостный в жертве? – «Это маска, снятая С меня после смерти». Видение вокруг В далекой жизни, в жизни прежней Клонился долу выгиб дуг. Всё безответней, безнадежней. Теснее замыкался круг. Всё утомленней, всё покорней Тянулся счет остылых дней. И всё длиннее, всё повторней Ложились полосы теней. Всё ниже, круче скат пологий, Всё реже да, всё ближе нет. «И кто-то странный по дороге», И рядом тень, и рядом свет. – Постой, дай вспомнить. – Чаши емкой Нерасторжима синева. И вздрогнет струнно в сердце чьем-то Натянутая тетива. Цветные осыпи каменья, Цветные буквы — те ли, те? Того ли слова бьются звенья В неизъяснимой немоте? И сердца ропот – кто ты, страшен? И струнный ливень – (помню, где?) – – Сойди с креста. Не крест, но чаша. Не меч, но мир. Не там, но здесь. – Кто в отреченья строгой йоге Твердит о мертвенности жертв, «О жертвенном, о мертвом Боге»? – О мертвом, слышишь? – Слышу. Мертв. – – А наше: Господи, подай нам? – – Прими от нас – прольется вздох. – – А та, а солнечная тайна? – – Ночная тайна, мертвый Бог. – – А терн венца, распятья гвозди, А погребенья пелена? – – То роз шипы, то кисти гроздий, То светлорунная волна. – И песнью песней, взрывом тверди Созвездий хлынул встречный хор. Грознее страсти, ближе смерти Встал исступления восторг. И вот – ни ужаса, ни боли, Но всё поет и всё летит. «И кто-то странный» знаки Воли На сердце вынутом чертит. Престолы святы, Власти строги, Полна соблазна благодать. Но только б, только на пороге Не вспоминать, не тосковать – «О жертвенном, о мертвом Боге». Когда-то прежде
Навстречу солнцу: земля, земля свята. Навстречу сердцу: легко благое иго. И смерти: участь опавшего листа. И жизни: вечность промчавшегося мига. Навстречу «мимо» он осветился: пусть. Дыханью «пусто» он улыбнулся: нива. И отдал счастью – большого строя грусть, И скорби – стих свой высокого прилива. Он темных, пленных безмерно пожалел, И ужаснулся грядущей нашей муке, И цепь неволи он на свои надел – Чтоб наши тронуть закованные руки. Здесь, на земле он, на черной с нами он, Печалью нашей, безумьем нашим болен, И с нами бредит, и с нами усыплен, И снами скован, и снами приневолен. И пленным – нежный твердить не устает, Что нет чертога украшенней темницы, И темным – светлый поет, и льет, и льет Дождем стеклянным созвучия Денницы. И холод ночи нам – утренняя дрожь, Тюрьмы решетки нам – неба перламутры. И всё равно нам, где истина, где ложь – Когда глядит Прекрасный, поет Премудрый. И всё равно нам – узнать или забыть, Что – крест распятья, и что – печать соблазна. Нас больше нет. И нам не жаль не быть – Нам пел Премудрый, на нас глядел Прекрасный. 24.I – 3.II.1918 |
