«Несносный день с его ворчливым лепетом…» Несносный день с его ворчливым лепетом Прошел, как дождь, смывая и дробя. И я к тебе иду с холодным трепетом, Иду в ночи пытать и звать тебя. Прошли, как день, все месяца забвения – Под ярым солнцем робкие снега. И ты в тоске высокого давления, И ты в реке, залившей берега. Святые звезды смотрят безучастными Очами на земную темноту, Они, как ты, не ведают, что страстными Ночами сердце гаснет на лету. Дай мне твое, дай сердце Неизбежности, Пока оно рудой не истекло – Чтоб сжала я, с безжалостною нежностью, Его в руках, как хрупкое стекло. 2.Х.1919 «Над головой голубое небо...» Над головой голубое небо. Под ногами зеленая земля. После дождя как пахнут тополя. – Хлеба, сухого черного хлеба. – Руки мои наконец в покое, Нежных пальцев неволить не хочу. – Труд не по силе, груз не по плечу. – Мне наклониться срезать левкои. Стих мой послушен, милый мой дорог, День мой долог и край мой – рай земной. – Голод летом, голод, холод зимой. – Боже, Москва моя – мертвый город. 15.VII.1920 «Мусорная площадь, вся в окурках…» Мусорная площадь, вся в окурках. – Папиросы Ира, высший сорт.- Гулко по асфальту стукнут чурки. Профили унылые конских морд. Чертовой свайкой земля изрыта. Грузовиков несмолкаем вой. Милиционер пройдет сердитый: – Стань в черед, голова за головой.- Рок сторожевой тряхнет прикладом: – Твой черед. На выход получи. – Адрес в блокноте. Отправить на дом. Солнечного гнева разят лучи. 4.X.1920 «Без лета были две зимы…» Без лета были две зимы, Две мглы, две темноты. Два года каторжной тюрьмы, Два года рабской немоты Я не сдаюсь – смеюсь, шучу В когтях у нищеты, Пишу стихи, всего хочу – Как хлеба — красоты. В двухлетней пляске двух теней – Обмана и Тщеты – Я вижу только сон – о сне Последней пустоты. 1920 «В одичалом саду неполотом…»
В одичалом саду неполотом, Без конца бы стоять, смотря, Как осыпется пыльным золотом Догорающая заря, Как земля перед сном умоется Охладительною росой, Легким облаком призакроется С розовеющею каймой VI-VIII.1921 «Дальний голос: я еще с вами…» Дальний голос: я еще с вами. Дивный облик: есть еще свет. Как скажу, какими словами То, чему названия нет? Я дрожу, и клянусь, и плачу И бессвязно шепчу стихи, И, как прежде, поспешно прячу Их под вашу эпитрахиль. Но под этим взрывом, заметьте, Нерушимая тишина – Будто нет никого на свете, Будто в нем только я одна. Солнце так, уходя к покою, Обагрит нетающий снег, А коснитесь его рукою – Белый холод в алом огне. VIII.1921 ГОЛОДНАЯ С утра и до вечера Есть нечего. Обшарила все потаёнки-норочки, А ни черствой корочки. Мне не спать, не есть, не пить, Пойду я плутать, бродить У стен камня-города От голода. Про нас на земных полях, знать, не сеяно, То ли ветром свеяно. Ступить — что ни шаг, ни два – Ой, кружится голова. Дороги нечаянно Встречаются. Кольцом людским на перекрестках схвачены, Котлы-то горячие, Полны до краев едой. Постой, постаивай, стой. Мы ходим в дом из дому С поклонами, По людям Христа ради побираючись, Со смертью играючись. Улыбки Твоей цветы – Доволен ли нами Ты? Тебя не увидели Мы сытые – В предсмертной тоске, в покаянном ужасе Ты нам обнаружился. Слава же Тебе вовек. Показавшему нам свет. Головокружение, Томление Дремотно-соблазнительное, вкрадчиво Всплывет, а то спрячется. Котлы-то полны по край. Подай, Господи, подай. 6.I.1922 |
