ДИКИЙ КОЛОС С ПЕСЕННОЙ КЛЮКОЙ Где же быть вам? Где вам быть уместней, Бедные, бездомные вы песни! Вера Меркурьева 1. «Давно я знахарки личину…» Давно я знахарки личину Таскаю с песенной клюкой. Давно пора бы в домовину Костям усталым на покой. Да не уйти, пока другому Не передать проклятый дар – Той песни жуткую истому, Тот непроглядный морок чар. И я с мольбой, и я с тоскою Пытаю по чужим дворам: Кому я слово колдовское, Кому я силу передам? Она иному не по нраву, Она другим невмоготу. Кто бросит счастье, как забаву, За окаянную мечту? Ответа нету от неровни, Не по плечу им тягота. Но будет время – выйдет кровник И примет дух из уст в уста. И станет он, как я, по чину Глухою ночью ворожить, И заговаривать кручину, И сердце дремою сушить. А спозаранок – выйдет в поле; Как я, поклонится горам – И хлыснет песней властной воли По четырем лихим ветрам 12.IX.1925 2. «Круг тополей карнизом…» Круг тополей карнизом Край неба оболок – И свод небесный близок, И закопчен, и низок. Как в доме потолок. Под этим черным небом, И с черною тоской, Куда – не зная, слепо Идешь, такой нелепой И маленькой такой. Не вихрь свеет тучи, Не гром их распахнет – Разлив твоих созвучий, И гневный, и певучий, На темный мир плеснет. И вот – смотри: всё ниже Спускают Млечный мост, Всё ближе он и ближе. Иди к нему, иди же – Вставай во весь твой рост. Дрожит лучами песня – Прибоя перебой – Поет огнями бездна. А где земля? Исчезла В лавине голубой. Еще одно мгновенье Не внемля, не дыша, Еще одно биенье – И, в смертном упоенье, Из тела вон душа. Но кто-то сердце тронул Тревожно и легко. Мигая, звезды тонут, И виснет синий конус Беленым потолком. 4.IX.1925 3. «Люди любовь берегут…»
Люди любовь берегут, как бьющуюся посуду: случается, разобьют, погрустят – и позабудут. Склеит сердечный изъян другая им дорогая. Никто не любит, как я – не забывая. Поэты пишут стихи, для книги или журнала, горе и радость их, и тайна – без покрывала. Я же, ото всех тая, песенный дар проклинаю. Никто не пишет, как я – умирая. 10.IX.1925 4. «Беспокоен и бестолков…» Беспокоен и бестолков Ход и дней и ночей обычный. Мелочей или пустяков Калейдоскоп мозаичный. Стук у двери. Прошу присесть. Разговоры тошней бессонниц. Неужели где-нибудь есть Сон о стихе, сон как солнце? Помнишь, сердце, как бился стих, Отвечая стенаньем: – слава! – Чуть касалися струн твоих Руки волхва – Вячеслава? И мучительной песни жуть – Той, неслыханной и неспетой – Жгла кружительный страшный путь – Опустошенья кометой? Ой, крутая дуга крива, Замыкающая две даты: Восемнадцатый год – Москва, Владикавказ – двадцать пятый. И не знаю, что было въявь: Тот пожар, или эта плесень, И зачем не сгорела я В огневороте песен. 18.IX.1925 5. «Глубокая, темна подземная река…» Глубокая, темна подземная река – несчетные века Смывает, подточив, на зыбкие пески гранитных глыб тиски. Слепая, роет путь сквозь тяжкие пласты. Не так ли, песня, ты Годами кроешься в неведомой глуши израненной души? Безмолвна песнь, смутна и далека – подземная река – Ты силою сильна, ты волею вольна, ты вся полным-полна. И через столько мук, и через столько лет на белый выйдешь свет – Узнать, что вся любовь, и боль, и красота великая тщета. А там – уйти ль опять в сыпучие пески, до гробовой доски, Иль к моря синего незыблемому дну унесть свою волну? Тоска или река – не всё ли ей равно, раз было ей дано Сломить подземного молчания печать — и песней прозвучать? 28.IX.1925 |
