С тех пор как он оказался на шхуне, он проплыл мимо 810 000 питающих камней. Значит, проделал путь в 1 303 390 километров, или 810 000 миль.
Он начал этот путь в экваториальной зоне, и ему потребовалось полтора года, чтоб добраться до арктической области, путешествуя не так, как летит ворона — по прямой, а скорее так, как ползет змея.
Если бы Река была пряма как линейка, корабль проделал бы этот маршрут за шесть, может, за пять месяцев, но плыть пришлось зигзагами, все время меняя направление, как меняет политикан свою политику сразу после выборов.
В первый же раз, когда корабль оказался в Арктике, а Река решительно повернула на юг, Фрайгейт предложил пуститься на север пешком. Полярных гор еще не было видно, но они должны были находиться относительно близко. Словом, дела обстояли почти так же, как у Тантала.
— И как, во имя всех чертей, мы переберемся через них? — спросил тогда Фаррингтон.
И он ткнул пальцем в направлении непрерывной горной гряды, вертикально вздымавшейся на севере. Здесь она, по их оценке, поднималась всего лишь на высоту 3650 метров, или чуть меньше 12 тысяч футов.
— На воздушном шаре.
— Ты что, спятил? Здесь ветры дуют к югу. Они унесут нас прочь от Полярных гор.
— Приземные ветры — да. Но метеорологические условия тут в общем сходны с земными, и полярные ветры в верхних слоях атмосферы должны дуть в северо-восточном направлении. Если воздушный шар поднимется достаточно высоко, чтобы попасть в эти воздушные потоки, идущие в обратном направлении в сравнении с приземными, его понесет к полюсу.
А затем, когда мы полетим к горам, которые, как считается, окружают море, мы снизимся. Перелететь через те горы на воздушном шаре у нас шансов нет. Если, конечно, эти горы так высоки, как говорят о них.
Фаррингтон буквально побелел, услыхав предложение Фрайгейта.
Райдер же, ухмыляясь, сказал:
— Разве ты не знаешь, что Фриско Кид не выносит даже мысли о воздушных полетах?
— Да не в этом дело! — закричал, закипая, Мартин. — Если воздушный шар смог бы доставить нас туда, я бы первым полез в корзину! Но он не может! И как, во имя повелителя всея говна, мы построим такой шар, если даже допустить, что на нем действительно можно путешествовать?!
Фрайгейт вынужден был признать, что сделать это невозможно. Во всяком случае, в этом районе. Невозможно ни изготовить оболочку, ни наполнить ее водородом. Здесь для этого нет нужных материалов. И насколько он знал — в других районах тоже.
— Однако есть еще одна возможность, которую следовало бы обсудить. Как насчет воздушного шара, наполненного теплым воздухом, который доставил бы на вершину гор канат?
Еще не закончив эту фразу, Фрайгейт сам расхохотался. Откуда взять веревку длиной 3650 метров, достаточно прочную, чтоб она не лопнула под собственным весом? Какой величины шар потребовался бы, чтоб поднять такую огромную тяжесть? Такой же большой, как «Гинденбург»? И как бы они заякорили канат на вершине горы?
Фаррингтон, ухмыляясь во весь рот, предложил послать в шареканатоносителе еще и человека. Он мог бы вылезти на вершине и привязать канат.
— Так что лучше забудь об этом, — сказал он Фрайгейту.
Что тот с радостью и исполнил.
«Пирушка» продолжала плыть к югу, а команда была в восторге оттого, что покинула наконец эти мрачные холодные места. Там жило немногочисленное племя людей из раннего каменного века, но они и в прошлой жизни обитали в арктических районах Земли. Лучшего они не ведали.
С тех пор шхуна девять раз пересекала экватор и бывала в полярной области Южного полушария. Сейчас же они снова плавали в экваториальных водах.
Питер Фрайгейт по уши наглотался корабельной жизни, да и не он один. Остановки для отдыха на берегу с каждым разом становились все длиннее.
Однажды, ужиная на берегу Реки, Фрайгейт испытал два потрясения подряд. Первым из них было содержимое его грааля. Многие годы он тщетно надеялся, что грааль выдаст ему одновременно арахисовое масло и бананы. А теперь он открыл крышку и вдруг увидел свою осуществленную мечту.
Серая металлическая чашка на полочке была заполнена толстым слоем прекрасно пахнущего арахисового масла. А на другой подставочке лежал желто-коричневый банан.
Улыбаясь во весь рот, пуская от удовольствия слюни и причмокивая, Фрайгейт ободрал кожуру банана и намазал один его конец арахисовым маслом. Чуть ли не мурлыкая от восторга, он откусил кончик этого волшебного сочетания.
Нет, поистине стоило воскресать, хотя бы ради такой пищи! А мгновение спустя он увидел проходившую мимо женщину. Она была весьма привлекательна, но от того, что она носила на своей руке, у него глаза вылезли из орбит.
Фрайгейт вскочил на ноги и подошел к ней, обращаясь на эсперанто:
— Pardon min, sinjorino[152]. Я случайно увидел ваш необыкновенный браслет. Он похож на бронзовый.
Она бросила взгляд на свою руку, улыбнулась и ответила:
— Estas braso[153].
Приняв предложенную сигарету, она пробормотала:
— Dankon[154].
Женщина была очень дружелюбна. Пожалуй, даже слишком, как могло показаться непредубежденному наблюдателю. Какой-то хмурый высокий мужчина уже начал приближаться к ним медленными, но решительными шагами.
Питер поспешил заверить его, что интересует его вовсе не женщина, а ее браслет. Мужчина тут же повеселел; женщина же, наоборот, выглядела слегка разочарованной. Однако она пожала плечами и постаралась сделать хорошую мину при плохой игре.
— Эта штука с верховьев, — сказала она. — И обошлась мне в сотню сигарет и пару рыбных рогов.
— Не говоря уж о кое-каких личных услугах, оказанных ею, — дополнил мужчина.
— Ох, Эмиль, это ж было до того, как я переехала к тебе, — обиделась женщина.
— А вы знаете, откуда он? — спросил Фрайгейт. — Я хочу знать, где их делают.
— Парень, который продал его, приехал из Новой Богемии. Фрайгейт дал мужчине сигарету, и это, видимо, полностью сняло остатки напряженности. Эмиль охотно рассказал, что Новая Богемия — сравнительно крупное государство в девятистах питающих камнях от них выше по течению. Большинство населения составляют чехи из XX века. А меньшинство — народ из какого-то древнего галльского племени. Ну и конечно, один-два процента, как и всегда, приходится на лиц отовсюду и из всех времен.
Всего лишь три года назад Новая Богемия была маленьким государственным образованием со смешанным славяно-галльским населением, каких тут пруд пруди.
— Их вождь — человек по имени Ладислав Подебрад — лет шесть назад начал осуществлять один проект. Он решил, что там могут оказаться кое-какие минералы, особенно железо, погребенные глубоко под почвой. Его люди принялись копать возле самого подножия гор и пробили там здоровенную и глубокую шахту. Они потратили на это уйму кремневых и костяных орудий. Ты же знаешь, какая там крепкая трава.
Фрайгейт кивнул. Видимо, трава на этой планете предназначалась для защиты от эрозии. Ее корни уходили в глубину и там переплетались между собой. Он считал даже, что все это может быть одним растением, единым растительным организмом, простирающимся по обоим берегам Реки, а возможно, и под ней. Корни этого растения были необычайно крепки из-за высокого содержания кремния.
— Потребовалось немало труда, чтоб пробиться сквозь слой корней, а когда это было сделано, внизу не оказалось ничего, кроме грязи. Однако они продолжали врубаться и на глубине шестидесяти метров дошли до материнской горной породы. Кажется, это был известняк. Люди уже готовы были все бросить, но Подебрад, который, по слухам, что-то вроде ясновидящего, сказал им, что видел сон и что там — ниже известняка — имеются огромные залежи железа.
— Ясное дело, — сказала женщина. — А вот чего я не могу себе представить, так это тебя, занятого такой работой.
