— Похоже на то, — мягко сказал Кефф.

Ани промолчала. Лучше было дать Скагге выплеснуть гнев. Возможно, потом он станет более рассудительным.

Они отправились в ближайшее поселение скотоводов, деревушку под названием Старый Дуб, и переночевали у молодой пары, Зеда и Бидди, у которых недавно родился ребёнок. Живя в этом удалённом месте, Зед и Бидди были в восторге от гостей с культурного востока. Ночью старейшин разбудил плач младенца, которого нужно было кормить, но все они прошли через это со своими детьми, и никто особо не выказывал недовольства.

Утром они отправились в Ферму, селение на северном берегу Южной Реки.

Земледельцы не работали сообща. У каждого мужчины было большое поле, пастбище для небольшого стада, хижина и маленький амбар. Сейчас, в начале лета, люди занимались прополкой поля, где пробивались зелёные ростки пшеницы.

Глядя через воду, Ани увидела, что земледельцы уже перебрались на другой берег реки. Полоса плодородной земли там упиралась в гряду холмов. Земледельцы возделывали эту полосу, даже там, где она была всего несколько шагов в ширину. Их гнала жажда плодородной земли.

Старейшины застали Труна в центре селения. Его окружала группа молодых людей с тяжёлыми резными дубинами, что было явной демонстрацией силы. У Труна были маленькие тёмные глазки и вечно недовольное выражение лица. Он был здесь Большим Человеком уже два года. Ани встречала его раньше и считала умным, безжалостным и злым. Сейчас он, казалось, сдерживал кипящую враждебность.

За происходящим наблюдала небольшая толпа селян. Ани увидела Пию и Стама и уже хотела было поздороваться с ними, но вспомнила, что им не положено играть с детьми скотоводов. Она заметила, как Стам смотрит на отца с обожанием. «Только не вырасти таким же, как твой папа», — подумала она.

В толпе она увидела и мать Пии, Яну. Ани купила у неё немного сыра, и он ей понравился. Яна представила Ани своему мужу, Ално, который приветливо улыбнулся. Ани видела Яну и позже в тот день, на Середину Лета, когда начались Гуляния. Яна шла рука об руку с красивым скотоводом, значительно моложе Ално, и они с нетерпением направлялись к окраине селения. Земледельцы любили Гуляния, без сомнения, потому что их собственная община была настолько мала, что все приходились друг другу роднёй, и близкородственные связи могли стать в будущем серьёзной проблемой.

Ани выхватила взглядом ещё два знакомых лица в ожидающей толпе. Одним была Катч, жена Труна, мать Стама. Она производила впечатление нервной и напуганной женщины, что не было удивительно, учитывая с каким тираном ей приходилось жить. Но Ани изредка разговаривала с ней и чувствовала, что внутри неё может таиться скрытая сила.

Другим знакомым был Шен, правая рука Труна, хитрый тип с заискивающей улыбкой и вечно бегающими глазами. Ани заметила, что Шен, подражая Труну, носил на кожаном поясе кремневый топор, такой же, как и у главы общины.

Старейшины подошли к Труну, и Ани попыталась задать дружелюбный тон:

— Да улыбнётся вам Бог Солнца.

Он не ответил на положенное приветствие.

— Зачем явились?

Ани улыбнулась.

— Ты умный человек, Трун. — Голос её звучал примирительно, но слова были непреклонны. — Ты и сам знаешь, что мы здесь потому, что вы пытаетесь украсть пастбища, которыми община скотоводов пользовалась испокон веков.

Он и не думал извиняться.

— Это богатая почва, её расточительно отдавать под пастбища, — сказал он. — Это хорошая пашня, и она нам нужна.

Скагга, стоявший рядом с Ани, гневно бросил:

— Вы не имели права принимать такое решение. Это всегда были пастбища, и вы не можете это просто взять и изменить.

За спиной у Труна шумел маленький Стам. Он кричал: «Я охотник!» — и тыкал палкой в других детей, доводя их до слёз. Трун обернулся и влепил ребёнку пощёчину. Удар был нанесён ладонью, но с такой силой, что Стам свалился на землю. Он разрыдался. Катч быстро шагнула вперёд, подняла его и унесла на руках.

У Стама будет синяк под глазом. Ани считала, что детей иногда нужно наказывать, но сбивать их с ног, это было уже слишком.

Трун возобновил спор, как ни в чём не бывало.

— У вас, скотоводов, полно пастбищ. Почти вся Великая Равнина! Вам Полоса не нужна, а нам — нужна.

Скагга кипел от возмущения.

— Нельзя украсть что-то просто потому, что оно тебе нужно!

— А я только что украл, — сказал Трун.

Скагга рассвирепел ещё больше.

— Хорошо! — сказал он. — Сейте свои семена. Полите сорняки. Смотрите, как растёт ваш урожай.

— Именно это я и собираюсь делать.

— А потом мы прогоним по нему стадо и всё вытопчем. И когда ты скажешь мне: «Так нельзя!» — я отвечу: «А я только что так сделал». Ну, что ты на это скажешь?

Ани догадалась, что Трун уже продумал такую возможность, и оказалась права. Он указал на молодых людей, которые ухмыльнулись и потрясли оружием.

— Любой скот, который вытопчет наш урожай, будет зарезан, — сказал Трун.

— Всех вы не перебьёте.

— Зато у нас будет вдоволь мяса.

Ани видела, что этот разговор зашёл в тупик.

— Мы здесь не для того, чтобы угрожать тебе, Трун, — сказала она. — Мы просто выясняем, что произошло, чтобы доложить остальным старейшинам и общине скотоводов.

Скагга добавил:

— И они очень разозлятся из-за этого.

«Лишнее, — подумала Ани, — но так ему легче».

— Валяйте, — сказал Трун. — Злитесь. Но Полоса теперь наша пашня, и так будет и впредь.

Старейшины повернулись и ушли, направляясь домой.

*

На следующий день Ани чувствовала усталость. Она предположила, что это из-за того, что за два дня она дошла до Фермы и обратно. «Может, я старею?», — подумала она. «Сколько лет я уже прожила? Обе руки, обе ноги, снова обе руки, и левая рука, и большой палец правой, и ещё один палец. Разве я не должна быть в силах пройти два дня без устали?»

Возможно, и нет.

Старейшины собрались в Излучье, у круга из древесных стволов. Здесь было тихо и спокойно. Деревья были созданы землёй, и она чувствовала присутствие Бога Земли.

На собрание пришло много скотоводов, и старейшин, и простых людей. Так бывало всегда, когда обсуждалось что-то действительно важное. Многие пришедшие просто сидели и слушали, но время от времени толпа откликалась общим гулом, одобрения или сомнения, удивления или отвращения. Это было полезно для старейшин, потому что они мгновенно получали отклик на свои слова.

Ани начала так:

— Что ж, земледельцы вспахали всю Полосу, большой участок пастбищ, на котором наши стада паслись испокон веков. Это также был наш путь к реке, так что теперь, если нам понадобится поить скот на западе равнины, придётся вести его в долгий обход, вокруг дальнего края Западного Леса. Но Трун не стал слушать наши возражения.

Скагга нетерпеливо заговорил:

— Мы должны начать изготавливать стрелы с кремневыми наконечниками. Нам их понадобится столько, сколько земледельцев нужно убить. Даже больше, наверное, ведь лучники иногда промахиваются. И луки тоже следует изготовить.

— Погоди, — сказала Ани. Она знала, что Скагга родился где-то далеко и был изгнан оттуда войной. Войной, которую в своих мыслях он всё ещё хотел вести. Его нужно было сдерживать. — Мы не решали начать войну, и мы не примем такого решения, пока я здесь. — Она увидела, как женщины в толпе согласно кивают.

Скагга сказал:

— Нас больше, чем земледельцев! На каждого земледельца приходится по десять наших. Может, и больше. Мы не можем проиграть.

— Возможно, — сказала Ани. — Но скольким из наших людей стрелы пронзят кожу, скольким дубины разобьют головы, скольким острые кремневые ножи вспорют животы? Сколько из нас погибнет, прежде чем мы сможем сказать, что победили?

Вмешался Кефф.

— Слишком много, — сказал он. — Война, скорее, является крайней мерой, Скагга, а не лучшим способом решения проблемы.

«Понятно, почему Кефф такой рассудительный, — подумала Ани, — такой большой живот не особо располагает к драке».