Казалось, Лютер поднаторел в нанесении таких ударов.

Принц повернулся к другому стражу:

— Отнеси его в караульную и жди там. С тобой я разберусь позднее.

Страж побледнел, но повиновался — поволок прочь сослуживца, который стонал и хватался за рану.

Не знаю, почему на меня так повлияло увиденное, но слова вдруг полились рекой.

— Это было так необходимо?

— Молчи, Дием Беллатор! — рявкнула Мора.

Голова Лютера медленно повернулась ко мне.

Когда принц молча подошел ближе, то показался на фут выше и на два фута шире, чем прежде. Его блестящие глаза притягивали меня, не давая отвести взгляд.

— Вы защищаете того, кто порезал вам горло? — спросил он тихо и мягко.

Я осторожно коснулась раны на шее и удивилась, обнаружив, что она больше не кровоточит.

— Это царапина. Вряд ли она стоит удара ножом.

Что-то очень похожее на шок мелькнуло в лице Лютера, но быстро застыло в огненную решимость.

— Находящиеся в этом дворце должны усвоить, что неповиновение моему приказу чревато последствиями.

Нагнувшись, Лютер сгреб в охапку мою распоротую сумку, а также листочки и неразбитые банки, разбросанные по полу.

Поднятое он бесцеремонно вывалил мне на руки. Взгляд его стал жестким.

— Вам пора уходить, мисс Беллатор. — Лютер наклонился, гладкой кожей согрел мне щеку и вкрадчиво зашептал: — Будьте благодарны, что с жизнью не расстались.

Мора не стала дожидаться моего ответа. Подбежав ко мне, она схватила меня за запястье, от чего я чуть не выронила вещи.

— Да, конечно, ваше высочество. Мы очень благодарны вам за ваше великодушное милосердие.

Я пробормотала нечто похожее и на «спасибо», и на извинение, и даже, пожалуй, на ругательство. Мои мысли были слишком заняты попытками понять, как этот мужчина от моей защиты дошел до того, что атаковал собственного стража, а затем перетек в угрозы моей жизни, и все за считаные минуты.

Каждый раз, когда мне казалось, что я начинаю понимать этого принца, он выкидывал что-то, удивлявшее меня до глубины души. Именно это — больше, чем его гнев, даже больше, чем его магия, — делало Лютера по-настоящему опасным.

Если Лютер убедил мою мать, что мог бы быть ее союзником, а потом набросился на нее так же внезапно, как только что на меня…

«Не идите по стопам своей матери…»

На обратном пути слова Лютера безостановочно звучали у меня в ушах.

Мора не разговаривала со мной еще долго после того, как мы покинули пределы Люмнос-Сити.

Сначала я была благодарна за тишину и за возможность разобраться в эмоциях, раздирающих меня изнутри.

Стыд. Чувство вины. Злость. Страх. Все неслось по саморазрушительному кругу.

Но чем ближе мы подходили к Смертному городу, тем невыносимее становилась тишина. Прежде Мора никогда на меня не злилась. Безобидные размолвки у нас случались, но они ни разу не выливались в серьезный разлад.

Сейчас Мора на меня даже не смотрела.

Лес поредел, показались здания Смертного города, и я поняла, что еще немного, и мы закружимся в хаосе Центра целителей.

— Прости меня! — выпалила я. — Я знаю, что сегодня сделала ошибку. Много ошибок.

Сперва Мора не сказала ничего, задумчиво глядя на простирающуюся перед нами дорогу. Но она не из тех, кто отмалчивается. Мора — очень серьезна, и я знала, что сейчас она с особым тщанием подбирает слова. Я не знала лишь, с какой целью, — чтобы не сказать того, о чем потом пожалеет, или чтобы разорвать меня на миллион мелких кусочков.

— Это я виновата, — наконец объявила Мора, сделала паузу, потом кивнула, словно приняв решение. — Зря я не доверилась твоей матери. Орели знала тебя лучше всех, и, если она сочла, что ты не справишься, мне следовало уважать ее мнение.

«Значит, разорвать меня на миллионы мелких кусочков».

Я ощетинилась.

— Я справлюсь. Это была ошибка. Такое больше не повторится.

Мора сухо, невесело рассмеялась:

— Конечно не повторится.

Рванув вперед, я встала перед ней, заставив остановиться.

— В следующий раз я буду тщательно соблюдать все правила, обещаю.

— В следующий раз? — Мора скептически на меня посмотрела. — Дием, следующего раза не будет. Даже если каким-то чудом принц Лютер разрешит тебе вернуться во дворец, я точно не позволю.

— Я извинюсь перед принцем. Докажу ему, что мне можно доверять. Мне нужно стать дворцовой целительницей ради Теллера…

— Ради Теллера? — Мора прищурила кофейно-карие глаза и погрозила мне пальцем. — Так это из-за заботы о Теллере ты сопротивлялась стражам? Или сбежала из королевских покоев и дерзила принцу? Твоего брата могли выкинуть из школы за любой из этих проступков.

Я закрыла рот, прикусив язык от чувства вины. Мора была права.

— Уверена, он скорее откажется от образования, чем допустит, чтобы его сестру арестовали и казнили.

Снова правда. Если бы Теллер знал, как я рискую, чтобы выполнить мамину договоренность, он бы без промедления бросил учебу.

А если бы узнал отец… При мысли об этом я содрогнулась. Злость Лютера померкла бы в сравнении с его гневом.

— Ту договоренность заключили твоя мать и королевская семья, — напомнила Мора. — Зря я тебе о ней рассказала. Тебе вмешиваться не следовало.

— Я не могла не вмешаться. И тебе это известно.

— Будь здесь твоя мать…

— Моей матери здесь нет.

— И хвала богам за это! У меня сердце разрывается, стоит представить ее разочарование.

С таким же успехом Мора могла взять мой кинжал и вонзить его прямо мне в сердце.

— Дием, сегодня ты поставила под удар все. Нашу работу в Центре, образование брата, безопасность всей твоей семьи, мою безопасность. Из-за тебя дворцовые стражи сегодня дважды угрожали мне ножом. И ради чего? Объясни, какая важность стоила такого риска.

Я отвернулась, не в силах вынести осуждения в ее глазах.

— Это как-то связано с тем, что происходит между тобой и принцем?

— Между мной и принцем не происходит ничего.

— Ой, только мне эту чушь не втирай. Вы глаз друг с друга не сводите. Он безостановочно касается тебя, а ты безостановочно его провоцируешь.

— Между нами ничего нет! — грубовато рявкнула я.

— Отлично. — Мора сложила руки на груди и наклонила голову набок. — Значит, причина в том, что ты не хочешь быть целительницей.

Я снова перехватила ее взгляд.

— Конечно же я хочу быть целительницей. Это ведь… вся моя жизнь.

— Вот именно. — Судя по выражению лица, Мора чуть оттаяла. — Я знаю, что по-настоящему выбора у тебя не было. Орели решила все за тебя.

 — Я могла бы выбрать другой путь, если бы по-настоящему захотела, — возразила я, но судя по пустому взгляду Моры, она верила в это не больше моего. Я шумно выдохнула. — Вот, значит, как? Одна ошибка — и больше не гожусь в целительницы?

— Дело не в «не годишься». Ты очень талантливая. Ты быстро учишься, ты упорно работаешь, ты прекрасно ладишь с пациентами. Добрая половина из них вызывает у меня желание поднести скальпель к ушам, но ты ухитряешься относиться к ним по-доброму. Даже к тем, кто этого не заслуживает.

— Так в чем проблема?

— У тебя душа не лежит к целительству. Или лежит, но не по той причине. Будучи еще стажеркой, ты вечно рвалась бродить по лесам в поисках ингредиентов или болтать с самыми противными нашими пациентами, чтобы услышать истории их жизни.

— Такое можно сказать про любого стажера.

— Нет, Дием. Когда я прошу стажеров сделать что-то подобное, они умоляют дать им другое задание. — Мора взяла меня за руки, и ее лицо смягчилось. — Дием, ты мне как родная. Хочу, чтобы ты была счастлива. Хочу, чтобы жизнь приносила тебе удовлетворение. И если целительство тебе не по душе…

— По душе.

— Дием…

— Оно мне по душе, Мора. Я счастлива. Честное слово. Жаль, что сегодня так вышло. — Я стиснула ее ладонь и постаралась улыбнуться как можно убедительнее.