Здоровяк скривил губы:

— Не забыла, что тебе нужно мое разрешение, чтобы войти?

— Неужели? — Я вскинула брови. — Ты ведь сказал, что решение примет «кто-то важный». Но когда я наконец поговорю с Отцом, — «кто бы это ни был, мать его», — то непременно поинтересуюсь, получил ли он твое разрешение войти в эту дверь.

Секунду спустя дверь широко распахнулась. Трое мужчин вышли в проулок и обступили меня полукругом. За ними следовал Генри. Воздух так пульсировал от напряжения, что у меня руки зачесались схватиться за оружие.

Мужчина, вставший прямо напротив меня, выступил вперед. Он был намного старше остальных, ровесником моего отца; его грубую кожу испещрили морщины и следы тяжелой жизни. Он казался мне смутно знакомым, но где именно я видела его лицо, сказать не могла.

— Ты целительница, побывавшая в Доме Бенеттов? — спросил он.

— Да, я.

— И ты сумела вынести документы из кабинета Эврима Бенетта?

— Лишь несколько.

— Покажи.

Я глянула на Генри — тот кивнул и жестом показал на мою сумку. Я вытащила документы, на секунду замялась, потом, затаив дыхание, протянула их мужчине.

Трое мужчин встали вплотную друг к другу, бормоча что-то, что я расслышать не могла. Я наблюдала за шоком на лицах двух других мужчин — рты у них раскрылись, ноздри раздулись, — а вот говоривший со мной никак не реагировал.

Я снова засомневалась в себе. Я ненавидела, презирала то, что так сильно нуждалась в одобрении этих мужчин. Я привыкла к иному — к уверенности в себе и своих силах, появившейся вместе с богатым не по годам опытом целительства и всеми полученным знаниями.

Но здесь я была никем и ничем, незнакомой им женщиной, воспитанной человеком, которому они не верили. Для этих мужчин моя ценность сводилась к листочкам у них в руках, и, если она покажется недостаточной, мое членство в Хранителях закончится, даже не начавшись.

Чем дольше продолжалось их бурное обсуждение шепотом, тем сильнее росла моя тревога, и наконец я не выдержала. Слова полились сами собой.

— Те имена… Я взяла их из клиентской книги. Да, кажется, так. Книга большая, но те записи — самые свежие.

Мужчина в центре глянул на меня, потом снова на документы:

— Это все?

Я напряглась:

— Еще… Еще я подслушала разговор. Не знаю точно, кто с кем разговаривал, но они обсуждали доставки и покупки из других королевств. И исследования — чего-то, касающегося взрывчатки.

От такого все трое замерли.

— Расскажи, — потребовал старший. — Рассказывай все, каждую деталь, какой бы мелкой она ни казалась.

Я так и сделала — подробно описала случившееся, изложила увиденное и услышанное, опустив лишь встречу с детьми и то, что они мне поведали. Клятву целительницы я уже нарушила, но некоторые границы казались слишком священными, чтобы их переступать. Когда я закончила, мужчина сложил документы и протянул своим спутникам. Он скрестил руки на груди и смерил меня долгим, нечитаемым взглядом.

— Тебя кто-нибудь узнал?

— Нет.

— Кто-нибудь видел, как ты входила в кабинет Эврима Бенетта или выходила из него?

Я покачала головой.

Один из спутников старшего повернулся к нему:

— Ты же не собираешься ее принять? Ты в курсе, кто она такая?

Старший продолжал разглядывать меня, темные глаза буравили мои.

— Я прекрасно понимаю, кто она.

— Значит, понимаешь и то, что ее принятие — табу.

Старший прищурился:

— Девочка, сколько тебе лет?

— Двадцать.

— Значит, ты уже взрослая. И способна сама решать, на чьей ты стороне.

На вопрос это похоже не было, но я все равно кивнула:

— Я знаю, за что вы боретесь. И каковы риски, знаю. Я не боюсь. Я хочу помочь.

Что-то покалывало кожу. Озноб от вечерней прохлады или совесть, предупреждающая, что я вот-вот пересеку опасную черту. Или…

Я глянула через плечо во тьму соседнего проулка. Сощурившись, я посмотрела внимательнее: что скрывается в тени?

— Отец, я вынужден согласиться с братом, — проговорил третий мужчина, и я снова обратила внимание на него и его спутников. — Она Беллатор. Ей здесь не место. Слишком много проблем возникнет, когда… — Он осекся, но смерил меня многозначительным хмурым взглядом.

Мужчина в центре — теперь я понимала, что это Отец, о котором они то и дело говорили, — оглянулся на охранника, которому я врезала.

— Ну а ты, брат, что думаешь? Проблем от нее будет больше, чем толку?

Улыбка охранника растянулась от уха до уха.

— Так решение все-таки за мной, а?

Я чуть не застонала.

Он приблизился настолько, что складки моей накидки задели темные курчавые волосы на его полуобнаженной груди. Хотелось стереть самодовольную надменность с его лица, но я заставила себя держать голову высоко и неподвижно.

Охранник поднял руку, будто снова собираясь схватить меня за подбородок. Я отшатнулась и предупреждающе показала кулак. Пусть я уже проиграла, но бороться буду до последнего.

Охранник хохотнул и опустил руку.

— Деточка, а ты та еще штучка. Побольше бы нам таких. — Он повернулся к мужчине в центре. — Я за то, чтобы ее принять.

— Тогда решено, — объявил Отец и скривил губы в мрачной улыбке. — Добро пожаловать в ряды Хранителей Вечнопламени!

Памятуя о друзьях-повстанцах Генри, которых я видела в Фортосе, я представляла Хранителей грубоватыми силачами-солдафонами, вроде тех, что вились вокруг моего отца, как пчелы вокруг свежерасцветшей мяты. И правда, в зале оказалось достаточно мужчин призывного возраста — сбившись в кучки, они хлопали друг друга по плечам и громко хохотали, — но мое внимание привлекли совсем иные люди.

Во-первых, немало женщин разных возрастов, многих из которых я встречала и раньше. Портниха, которая хорошо знала мою мать; несколько девушек, которых я видела в Садике; моя бывшая одноклассница, болтавшая с нашей старой учительницей. Во-вторых, дети — некоторые явно не успели даже окончить школу, и их юные, круглые лица осыпали подростковые прыщи. В-третьих, пожилые люди, слишком старые, чтобы сражаться, но, вероятно, готовые рисковать жизнью другими способами.

Здесь обнаружилась даже одна из моих стажерок из Центра целителей. Лана, девушка, которая сопровождала нас с Морой во дворец во время моего первого визита туда, бросилась к Генри и оживленно с ним болтала, пока не заметила в глубине зала меня.

Ее лицо мертвенно побледнело. Мое, наверное, тоже.

У меня возникло желание подойти и отчитать ее за то, что рискует своим будущим целительницы. С большим трудом я вспомнила, что больше не имею на это никакого морального права.

Я даже в глаза никому подолгу смотреть не осмеливалась. Мое присутствие здесь казалось непрошеным вторжением во что-то, предназначенное только для своих. Хранители следили за мной, как хищники за жертвой. Зачахнув под бесчисленными испепеляющими взглядами, я тяжело опустилась на стул у входа и уставилась на свои раскрытые ладони.

Дверь в передней части зала открылась, вошел мужчина, которого называли Отцом, в сопровождении тех же двоих. Воцарилась тишина, все торопливо расселись по беспорядочно расставленным стульям. Генри скользнул на сиденье рядом со мной, лениво откинулся на спинку и приобнял меня за плечи.

 — В центре мужчина, который тебя принял, его зовут Вэнс. Мы называем его Отцом, потому что он возглавляет люмносскую ячейку Хранителей. Слева от него Брент, справа — Френсис. Первый и второй заместители Вэнса.

— Ты же говорил, что Хранителями командует женщина.

— Она на задании в другом королевстве. Сейчас нами командует Вэнс.

Я нахмурилась, заметно приуныв. Часть моего порыва вступить в Хранители объяснялась желанием встретиться с таинственной женщиной, пробившейся на такой высокий пост.

— На каком еще задании? — спросила я.

— Точно не знаю. Вэнс не раскрывает подробности, ждет конца операции. Это уменьшает возможный ущерб, в случае если нас предадут.