Недолгое страшное время после того, как карие глаза и каштановые волосы, обозначающие меня как смертную, изменили цвет, я даже считала себе Потомком.

Я тогда была сама не своя и чуть не бросилась в Святое море, боясь, что стану чудовищем из жутких историй, которым мы с друзьями потчевали друг друга в школе.

Но мама крепко обнимала меня, успокаивала словами и лаской. Она сказала, что зачал меня мужчина, страдавший от похожих иллюзий, и это привело его к гибели.

«Я надеялась, что каким-то чудом тебе это не передастся, — сказала мне мама полным отчаяния голосом. — Но не волнуйся, моя маленькая воительница. Я тебя защищу. И ты не закончишь, как он».

И как только по утрам я начала принимать огнекорень — щепотка горького порошка, хорошенько размешанная с чашкой кипятка, — видения прекратились. Огнекорень туманил мысли и притуплял эмоции, но зато в жизни воцарилась блаженная нормальность.

Но сейчас. Сейчас…

На двери клетки я заметила тяжелый железный замок.

— А можно заодно и вот то снадобье? — спросила я, показывая на пузырьки.

Леона проследила за моим жестом круглыми от страха глазами. Она снова огляделась по сторонам — не подсматривает ли кто, не подслушивает ли. Ее движения стали еще судорожнее. Бросившись к клетке, Леона накрыла ее куском ткани, чтобы скрыть содержимое.

— А оно тебе зачем?

— У нас кончилось, — неуверенно ответила я. — А что, что не так?

— Для чего вы используете это снадобье?

По тону Леоны слышалось, что этот вопрос — испытание, серьезное испытание.

— Я… Я точно не знаю. Нужно будет свериться с мамиными записями.

— Откуда вы брали это снадобье? Чтобы заполучить хотя бы унцию, нужно разрешение всех девяти монархов.

Я не успела скрыть отразившийся в глазах шок.

— На клетку наложены защитные чары, и открыть ее может лишь король Фортоса, — прошипела Леона. — Даже у главного целителя нет доступа. Как вы раздобыли это снадобье?! — Голос Леоны стал пронзительным, чуть ли не обвиняющим. — Как?!

— Я, наверное, ошиблась, — выпалила я. — Это явно другое снадобье. Кажется, я… перепутала.

Глаза Леоны подозрительно сузились.

— Нужное мне снадобье… оно не такое красное. — Еще не оклемавшись от ее слов, я схватилась за правдоподобное объяснение. — Свеклокора, — наконец выдала я. — Мне нужна свеклокора.

Старуха метнулась прочь от меня, исчезла за стеллажом, потом вернулась с пузырьками темно-пурпурной смеси, испещренной комками белого как мел камня.

— Это было у вас в запасах?

Я рьяно закивала.

Леона сунула пузырьки мне под нос, высоко вскинув брови:

— Ты уверена? Уверена, что снадобье то самое?

— Да, да, это оно. Темно-розовое, а не красное. Я напутала. — Я схватила один из пузырьков и, натужно улыбаясь, сунула в сумку. — То самое снадобье.

С губ Леоны сорвался шумный выдох. Она тяжело опустилась на соседний стул, растирая глубокие морщины на лбу.

Следующими своими словами я явно подписала себе смертный приговор, но я должна была выяснить.

— Тот красный порошок, почему за ним так следят?

Леона подняла на меня усталые глаза. Ее губы сжались в тоненькую полоску.

— Тебе пора уходить. — Значение ее слов было предельно ясно: меня выгоняли не только на сегодня, а навсегда.

Через силу поблагодарив Леону, я чуть ли не бегом бросилась к двери. Я была почти за порогом, когда старуха меня окликнула. Когда я обернулась, ее взгляд посуровел, лицо дышало напряжением.

— Одного того, что ты знаешь о существовании этого порошка, достаточно, чтобы монарх казнил тебя, деточка. Не знаю, чем твоя мать занималась в Люмносе, но от порошка тебе нужно держаться подальше.

Прочь от склада я бежала со всех ног.

Тем вечером Генри снял номер на втором этаже местного трактира, чтобы не мучиться с ночевкой на жесткой, каменистой земле Фортоса.

Трактир был теплым и шумным, его наполняли грубые голоса, которые то спорили, то разражались хохотом, а временами и пьяной песней. В центре зала ревел пламенем камин, наполнявший воздух запахами дыма и сосны.

Я оглядела зал и тихо обрадовалась, не увидев Потомков. В Фортосе поселения куда менее сегрегированы, чем в Люмносе, но, видимо, смертные и Потомки мудро предпочитают пить с себе подобными.

Заказав горячий ужин и две пинты эля, мы с Генри устроились за столиком у камина. Я старалась улыбаться и кивать, когда он рассказывал новости из разных королевств, но мыслями была на другом конце города, в клетке, запертой зачарованным замком, отпереть который мог только король Фортоса собственной персоной.

Порошок, который я увидела в той клетке, был порошком огнекорня, моим порошком. В этом-то я не сомневалась. Пузырек, консистенция, цвет — все это было чересчур характерным, чтобы оказаться совпадением.

Но почему медицинский препарат так строго контролируется монархами Эмариона? Какого его действия боятся Потомки? И как моя мать раздобыла столько пузырьков?

— И тогда я решил отправиться в Фаунос и попросить их превратить меня в полупавлина-полулеопарда. Это разнообразит нашу сексуальную жизнь, как думаешь?

Я захлопала глазами:

— Погоди, что?

Генри ухмыльнулся:

— Ты таки слушаешь.

Я покраснела и потупилась:

— Извини. Тяжелый день.

— Хочешь о чем-нибудь поговорить? — Генри в немой поддержке подтолкнул ко мне нетронутую тарелку с едой и по-прежнему полную кружку. — Ты как будто призрака увидела.

Я сделала большой глоток эля, чтобы потянуть время.

— Просто воспоминания о маме нахлынули, только и всего.

Генри потянулся через тарелку и коснулся пальцами моих:

— Что-то случилось?

Слова правды вертелись на языке. Но вместо того, чтобы озвучить их, я покачала головой и провела вилкой по тарелке.

— Дием… в чем бы ни было дело, я никогда не стану тебя осуждать.

Я нервно сглотнула. Генри слишком хорошо меня знал.

— Красный порошок, который я принимаю… Он хоть раз попадался тебе в доставках?

— Огнекорень? — Я кивнула, и Генри вскинул брови. — Это связано со случившимся вчера ночью?

— Нет. — Генри пристально посмотрел на меня, и я вздохнула. — Возможно. У меня он закончился, и без мамы я не знаю, где его взять.

Генри закатил глаза, хотя слабая улыбка говорила, что он скорее заигрывает со мной, чем досадует.

— Ди, волк прошлой ночью был настоящий. У тебя не начались галлюцинации, честное слово.

— Было бы куда спокойнее, если бы я знала, как пополнить запасы. На всякий случай.

Сперва Генри никак не отреагировал, потом с задумчивым видом откинулся на спинку стула.

— Сам я порошок не видел, но могу поспрашивать других курьеров, вдруг они…

— Нет! — тотчас воскликнула я.

Несколько посетителей испуганно на меня посмотрели. Если какой-нибудь идиот услышит, что Генри знает про огнекорень или, чего пуще, пытается его купить…

Я вырвала ладонь из его тисков и положила на колени.

— В этом нет необходимости. В маминых записях наверняка найдется рецепт. Забудь, что я об этом говорила.

Я схватила столовые приборы и взялась за еду, набивая рот, лишь бы больше ничего не говорить. Еда могла быть резиновой, ведь паника притупила все ощущения, кроме бешеного стука сердца в ушах.

Генри нахмурился:

— Дием, что происходит?

Старые Боги явно присматривали за мной, потому что от необходимости отвечать меня избавил довольный собой тип с окладистой бородой. Тень от его поджарого тела легла на тарелки, когда он вразвалочку подошел к нашему столу.

— Я слышал, что Генри Олбанон разгуливает по городу с шикарной женщиной, но был так уверен, что это грязная ложь, что поставил на это кортик. Похоже, не видать мне больше своего кортика.

Генри фыркнул и стиснул плечо мужчины в знак приветствия.

— Рад видеть тебя, Брек. Я бы счел за оскорбление, но сам не могу поверить, что она хочет, чтобы ее видели со мной.