Королевства Эмариона

Люмнос, Королевство Света и Тени

Свет обжигает, жалит тень,

Синева их глаз пронзает ночь и день.

Фортос, Королевство Силы и Доблести

Глаза и клинки их пылают красным.

Исцелят любой недуг или сразят одним ударом прекрасным.

Фаунос, Королевство Зверей и Чудовищ

В мохнатой шкуре, в перьях, в чешуе,

Все под контролем желтых глаз на той земле.

Арборос, Королевство Корней и Шипов

В зелени глаз их природы насмешка, природы угроза.

Чем острее шипы, тем прекраснее роза.

Игниос, Королевство Песка и Пламени

Пламя в душе, пламя в глазах.

Их огненная сила хранится в песках.

Умброс, Королевство Желаний и Секретов

Черны глаза их, черны сердца,

Поцелуем отдаешь им свой разум до конца.

Мерос, Королевство Моря и Неба

Взгляд их сравнится с мстительным морем,

В пучине готовы они утопить твое горе.

Софос, Королевство Искры и Мысли

Хитроумия искра и мудрости шквал,

Глаза цвета розы сразят наповал.

Монтиос, Королевство Льда и Камня

Сиреневый камень, сиреневый взгляд,

Конец твоих дней будет льдом их объят.

Проклятие то было или благо — об этом много спорят и сейчас.

Если бы в тот день я не осмелилась войти в темный проулок и подслушать то, что очаровательный незнакомец шепчет на ухо моей матери, кто-то из нас, или даже все мы, мог погибнуть куда быстрее.

Или, если бы я пришла лишь парой минут раньше, если бы взяла маму за руку, убедила вместе со мной уйти из города и по лесной тропке добраться до нашего дома на болоте, возможно, ее секреты, в том числе и те, что она хранила ради меня, навсегда остались бы скрыты в земле Эмариона и очень многие люди не легли бы в ту землю, расставшись с жизнью.

Бесспорно одно: исчезновение моей матери тем проклятым жарким полуднем вызвало цепную реакцию, настолько непредсказуемую, настолько масштабную, что сами боги не могли предугадать последствия, которые наступили позже.

Тут и начинается моя история.

Если не считать умершего пациента, пьянчуг и кровавое солнце, мой день начинался неплохо.

По пыльным улицам Смертного города бродили поддатые гуляки с воспаленными, набрякшими глазами. Невнятные вопли и улюлюканье непрошеным аккомпанементом сопровождали меня на пути домой. Я держалась подальше от похотливых рук, но не могла скрыться от излишне заинтересованных взглядов.

От кровавого солнца было только хуже. На заре густая дымка растеклась по небу, окутав город жутким алым сиянием. А к полудню жар самого начала лета становился еще жарче, гуще и злее.

— Ненавижу такие дни! — пробормотала Мора.

Я посмотрела на свою старшую спутницу — невысокую румяную женщину. Она остановилась, опершись на трость, устремила взгляд золотисто-карих глаз к небу, недовольно изогнула губы и посетовала:

— В День сплочения нам только адской жары не хватало.

Я хмыкнула в знак согласия. Под горячим солнцем появляются горячие головы, а с ними и больше драк, больше ран и ушибов. И больше пациентов у нас.

— Сегодня вечером в Центре целителей будет дурдом, — сказала я. — Если хочешь, я вернусь с тобой обратно. Уверена: младшие целители оценят лишнюю пару рук.

— Остаток дня мы с твоей матерью вытянем. Иди домой и отдохни, тебе и так утром нелегко пришлось.

Я содрогнулась от воспоминаний.

Мора положила сморщенную от старости руку мне на плечо и легонько его сжала.

— Дием, ты не виновата.

— Знаю, — соврала я.

В мое дежурство умер пациент.

Совсем юный — куда моложе, чем казалось по его лицу и потрепанному жизнью виду, — сирота, проглоченный трущобами Смертного города. На грани полного истощения он попытался украсть жареную утку с тележки уличного торговца, за что получил ножом между ребер. К моему прибытию он потерял слишком много крови и из-за спавшегося легкого дышал с хрипами и бульканьем.

Мне оставалось лишь взять его за руку и прошептать слова священного Обряда Концов. Жизнь потухла в глазах цвета какао, а вокруг как ни в чем не бывало продолжалось веселье. Никто не остановился почтить его память, пока я с трудом волокла тело в лес, окружающий нашу деревню, — туда, где заснувший вечным сном истлеет в покое под опавшими листьями, которыми я его укрою.

Меня взбесила ненужная жестокость случившегося. Мое сердце терзала каждая смерть, я не могла не чувствовать эту тяжесть на своих плечах. Тот паренек был так молод, а его смерть — настолько предотвратима, что разожгла в глубине моей души искру, разбудила потребность в справедливости, которую я отчаянно старалась игнорировать.

Я убрала за ухо прядь белокурых волос, неестественный цвет которых особенно бросался в глаза на фоне моей смуглой, напитанной солнцем кожи, и, желая сменить тему, сказала:

— Странно, что в День сплочения светит кровавое солнце. — Я подняла взгляд к слепящему малиновому шару. — Похоже на дурной знак.

В древних религиях смертных кровавое солнце считалось предупреждением богов, предзнаменованием великих потрясений. Поколение назад оно взошло накануне гражданской войны, в его честь названной Кровавой, что только укрепило недобрую славу. И теперь очередное его появление, да еще в День сплочения, наверняка вызовет слухи.

— Ерунда! — заявила Мора, рубанув воздух ладонью. — Глупое суеверие и ничего больше. Кровавое солнце светило два десятилетия назад, и ничего плохого не случилось.

— Мой дорогой братишка с тобой не согласится, — сказала я. — Кровавое солнце светило в день моего рождения.

Мора вскинула брови:

— Неужели?

Я кивнула:

— Он обожает напоминать мне об этом при каждом удобном случае.

«Даже боги знали, что ты будешь занозой в заднице», — частенько с ухмылкой заявлял Теллер, а затем бросался прочь от меня.

Вспомнив брата, я улыбнулась, хотя растущая тревога путала мне мысли. Даже у с виду безразличной Моры на лбу пролегли глубокие морщины, когда она вслед за мной взглянула на небо.

— Вы с Генри как-нибудь отмечать собираетесь? — спросила Мора.

Румянец залил мне щеки. Генри был моим лучшим другом с самого детства, а недавно стал чем-то бо́льшим.

— Он принципиально отказывается отмечать День сплочения, — со вздохом ответила я. — Говорит, это самый тоскливый день в году.

— Редкий молодой человек отказывается от шанса залиться бесплатным вином и безнаказанно порезвиться в городе.

— Уверяю тебя, Мора, если бы вино варили смертные, Генри рванул бы резвиться первым. Он оттягивался бы по всему Смертному городу. Он резвился бы в кустах, в проулках, и вся его одежда…

Мора негромко фыркнула:

— Генри против вина Потомков?

— Генри против Потомков.

— Тогда понятно, почему он считает День сплочения тоскливым.

— Да уж.

День сплочения — самый шумный наш праздник, но большинство смертных его не любят. В этот день много тысячелетий назад девять бессмертных, известные как Клан, составили магический договор — «Пакт о сплочении». Это случилось после того, как их мир разрушили до основания и они укрылись в нашем. Каждый из девятерых нашел любовь в Эмарионе. Не желая смотреть, как стареют и умирают их любимые, Клан отказался от вечной молодости и связал свои жизни со смертными избранниками.

Заклинание сплочения разделило Эмарион на девять королевств, каждое из которых назвали в честь одного из членов Клана и наполнили магией того бога или богини, чье имя они получили.

Клан хотел, чтобы дети, рожденные в этих союзах, — существа, которых мы сейчас называем Потомками, — правили своими королевствами, приближая наступление новой эры мира и процветания, в которой обе расы будут сосуществовать гармонично.