Я опустилась на пол, потом подальше забилась в густую тень стола и зажала рот ладонью, чтобы заглушить сбивчивое дыхание.

Стук ботинок по мраморному полу превратился в шуршание по роскошному толстому ковру. Забулькала жидкость — наверное, кто-то наливал себе выпивку, — потом затрещал затухающий огонь, который пытались развести снова. Потом шаги послышались снова, на этот раз ближе.

Панический всхлип замер у меня в горле. Через несколько секунд меня найдут. Арестуют. Казнят. Может, и вовсе прибьют на месте, хорошо будет, если дадут попрощаться с родными.

Проклятье! Хорошо будет, если моих родных не казнят заодно со мной.

Шаги приблизились настолько, что я увидела кончики блестящих черных ботинок, обогнувших стол. Я зажмурилась и приготовилась к худшему.

 — Отец!

Лоррис.

Милый, несчастный Лоррис. Я мысленно отказалась от всех ужасных вещей, которые о нем думала.

— Что тебе?

— Целительница… Я… я не могу ее найти.

— Что значит, ты не можешь ее найти?

— Я велел ей ждать меня в передней, когда закончит, но ее там нет, и у Эвани в комнате тоже.

— Ты оставил постороннего без присмотра? В моем доме?

Последовала долгая, мучительно тяжелая пауза. Лорриса я видеть не могла, но представляла, как он ежится под суровым, осуждающим взглядом отца.

— Глупый, никчемный ребенок! Разве я не учил тебя, что наш дом нужно защищать?

— Да, отец, конечно. Я просто думал…

Воздух рассек звонкий шлепок кожи о кожу, потом раздался слабый всхлип.

— Не думай. Повинуйся. Понял?

— Да, отец, — прошептал Лоррис.

Судя по звуку шагов, оба вышли из комнаты и двинулись прочь по коридору. Я выползла из своего укрытия и наконец позволила себе сделать несколько жадных вдохов. Интерес к исследованию других документов на письменном столе исчез вместе с Лоррисом и его отцом.

Я подбежала к двери, убедилась, что в коридоре ни души, потом бросилась в сторону передней. Но в последний момент вместо того, чтобы свернуть к передней, я решила и дальше идти прямо, на гомон из шумной кухни.

Когда я, толком не отдышавшись, влетела на кухню, на меня с недоумением уставились несколько пар голубых глаз.

 — Я ищу хозяина дома, — выпалила я. — Кто-нибудь знает, где он?

Немолодая женщина, обсыпанная мукой, вытерла руки о фартук, приблизилась и наклонилась ко мне.

— А ты кто такая?

— Целительница. Я приходила лечить девочку. Мне бы, ну… оплату получить.

Женщина презрительно на меня взглянула:

— Тебе нельзя здесь быть. Рядом с едой членов семьи посторонним находиться запрещено. Теперь нам придется все выбросить и готовить снова.

Мои глаза закатились сами собой.

— Ой, Пламя пламенное, в этом нет никакой…

— Пламя пламенное?

Я захлопнула рот.

Женщина схватила меня за локоть и грубо поволокла по коридору. С противоположной стороны показались Лоррис и довольно немолодой мужчина. Оба смерили меня одинаковыми хмурыми взглядами.

«Ой, эти двое и впрямь родственники».

Я ответила им робкой улыбочкой:

— Я свернула не туда, забрела на кухню, но эта милая женщина любезно помогла мне найти дорогу.

Кухарка зыркнула на меня так, что я подумала: вдруг и она им родственница?

— Я бы хотела получить оплату, с вашего позволения. — Я поспешила на выход. — Три золотые марки.

Если честно, брать с них деньги я совершенно не хотела, особенно если причиной болезни девочки стало то, о чем я думала. Но отказ от оплаты вызвал бы еще больше подозрений, и в тот момент инстинкт выживания пересилил чувство вины.

С чрезвычайно раздраженным видом отец Лорриса порылся в кошельке, висевшем на ремне-поясе, и протянул мне тяжелые монеты.

Дрожащей рукой я взяла их с его ладони и бросила себе в сумку.

— Я оставила лекарство в комнате вашей дочери. Если ей не полегчает, непременно вызывайте нас снова.

Бенетт-старший долго на меня смотрел, потом изогнул бровь:

— Что-то еще или ты закончила тратить мое время?

Несколько изумительно колоритных комментариев о его методах воспитания я оставила при себе, прекрасно понимая, что моя вспыльчивость аукнется самым уязвимым членам его семьи.

Поэтому я прикусила язык, мило улыбнулась и устремилась к двери в темпе, который можно списать лишь на желание подобру-поздорову убраться из этого дома.

— Генри Олбанон, я тебя убью!

Генри прислонился к каменной колонне у дома, полускрытый древовидной камелией, обильно цветущей кремовыми цветами. Я прошла мимо, не желая задерживаться на моей тропе войны, ведущей на улицу.

Генри побежал следом:

— Что случилось? Ты раздобыла что-нибудь полезное?

Сперва я не ответила, сосредоточившись на том, чтобы успокоить бурлящую в венах кровь.

— Дием, погоди! — Генри схватил меня за руку, но я вырвалась из его хватки. — Ты как, в порядке?

Я резко повернулась к нему:

— Нет, я не в порядке. Меня там чуть не убили. И у меня есть серьезные вопросы о случившемся с той малышкой. Неужели вы?..

— Чуть не убили? — Внимательный взгляд Генри скользнул по моему лицу, потом по телу. — Ты ранена? — Он замер и прищурился. — Он что-то тебе сделал?

— Нет, но едва не застукал меня под своим письменным столом, и если бы он меня там обнаружил…

— Под своим письменным столом? Ты пробралась к нему в кабинет?

— Да.

У Генри аж челюсть отвисла.

— Ты… пробралась… в личный кабинет Эврима Бенетта…

Я сердито на него взглянула:

— Не надо делать такое потрясенное лицо.

— Он был там с тобой?

— Сперва нет.

— Ты что-то нашла?

Фыркнув, я схватила его за руку и потащила вокруг близлежащей изгороди, пока мы не скрылись от чужих глаз. Затем я залезла в сумку и протянула похищенные документы.

Генри медленно их просматривал, а я вдруг почувствовала себя маленькой и неуверенной ученицей, съежившейся в ожидании оценки учителя. Вопреки раздражению тем, как прошло мое задание, я понимала, что, лишь присоединившись к Хранителям, смогу осуществить свое желание и отомстить Потомкам. А эти документы были залогом того, что Хранители меня примут.

— Не знаю, полезны ли они, — проговорила я, заранее готовясь к разочарованию Генри. — Это все, что я успела переписать.

Я сделала паузу, ожидая, когда Генри заговорит, но он лишь просматривал документы в мучительной тишине.

Волнение внутри росло с каждой секундой. Он ожидал большего? Я упустила исключительную возможность?

 — А еще я разговор подслушала. Что-то про исследование взрывчатки в Софосе. Плюс он упоминал заказы из Фортоса и…

Генри громко хохотнул.

Я ссутулила плечи:

— Этого недостаточно?

— Недостаточно?! — Генри снова хохотнул и грубо провел рукой по волосам. — Мать твою, Дием, я не ожидал, что раздобудешь хоть что-нибудь. Я даже не ожидал, что он выпустит тебя из вида.

Я склонила голову набок:

— Тогда зачем вообще меня посылать?

— Цель испытания — проверить, на что ты готова пойти. — Генри ухмыльнулся. — Первое задание вообще никто не выполняет.

— Шутишь?! Я чуть с жизнью не рассталась только ради того, чтобы показать, на что готова пойти! Богами клянусь, Генри, я тебя уб…

Он бросился ко мне, порывисто обнял и поднял на руки, заглушив конец моей фразы поцелуем.

— Я так тобой горжусь! — воскликнул он, тяжело дыша. — Большинство Хранителей не отважились бы на то, что сделала ты.

Я застыла. Неожиданные слова Генри парализовали мое раздражение.

— Эти документы… — Генри выпустил меня и снова посмотрел на бумаги в руке. — Ты не представляешь, как они ценны. Это… — Он покачал головой и уставился на меня, едва не ослепляя улыбкой. Его глаза сияли восхищением, в лице читались изумление и благоговейная гордость.

По телу растеклось тепло: никогда прежде Генри не смотрел на меня так, ни разу за все время нашего знакомства. В его взгляде читалось нечто большее, чем дружба или даже любовь. Нечто большее, чем просто восторг. В нем светилось уважение, которое можно заработать, лишь проявив себя в испытаниях.