В висках пульсировали остатки гнева. Я повела плечами и за несколько судорожных вдохов постаралась успокоиться.

«Борись!»

Я стиснула зубы, направила энергию, пульсирующую у меня в крови, себе в руки, затем стиснула хрупкое плечо.

— Готова?

— Подожди! — вмешался брюнет. — Лучше я.

— Вы целитель? — парировала я, отказываясь смотреть на Потомка из страха, что его высокомерие лишит меня остатков контроля над гневом. С чего он решил, что я не в состоянии выполнить свою работу без его помощи?! — Лили, закрой глаза, сделай глубокий вдох и считай до трех.

Буквально секунду Лили нервно смотрела мне на руку, потом ее глаза закрылись, грудь поднялась, опустилась.

— Один… два…

Брюнет поднял руку:

— Ты уверена, что не лучше мне…

Резким движением я вправила ей руку. Раздался неприятный треск.

Лили охнула и отпрянула от меня. Брюнет прижал ее к груди.

— Все хорошо, — заверил он снова потеплевшим голосом.

— Лили, ты держалась молодцом, — похвалила я. — Вправить кость труднее всего, дальше будет проще. — Я уговорила принцессу оторваться от брюнета и продолжила лечение — наложила ей на руку импровизированный бандаж и очистила рану на виске.

Мужчина продолжал рассматривать меня с пугающей пристальностью. Его блестящие глаза следили за каждым моим движением, как у ястреба на охоте.

Закончив, я попросила Лили встать. И с досадой поняла, что не представляю, надолго ли руку девушки придется сохранять неподвижной, прежде чем ее дар залечит перелом. Именно этой информацией мать намеренно со мной не поделилась, но гордость не позволяла мне признать это в присутствии брюнета, тем более он уже усомнился в моем мастерстве.

Я собралась отойти проконсультироваться у Моры, когда заметила, что Лили пошатывается. Ее лицо мертвенно побледнело, глаза затуманились и покрылись пеленой.

— Лили, ты как себя?.. — медленно начала я.

Девушка закатила глаза. Судорожно вдохнув, она рухнула в объятия брюнета и перестала двигаться.

— Лили! — закричал мужчина.

Его паника полоснула меня, словно скальпелем. Девушка повалилась на пол, и он прижал ладонь к ее затылку.

— Ей плохо. Помоги ей! Пожалуйста!

Я что-то упустила. Что-то важное.

Мир для меня затих. Звуки исчезли, свет поблек, пространство утонуло во мраке. Я не видела ничего, кроме девушки, лежащей передо мной без сознания.

Я опустилась на колени, мои руки двигались словно сами собой. Раз, и я оттолкнула мужчину, вырвала принцессу из его оберегающих объятий, проверила пульс, глаза, послушала дыхание. Мои ладони скользили по ее одежде, лихорадочно нащупывая повреждения.

И тут я его увидела.

Под поясницей у Лили собиралась большая багровая лужа. Она была скрыта ее телом, плотная ткань темно-синего платья незаметно впитывала жидкость все это время.

Я вытащила кинжал из ножен и распарывала одежду Лили, пока она не упала с ее тела. Протестующие крики я едва слышала: казалось, они звучат за много миль от меня.

Из спины Лили торчал витой металлический обломок, отвалившийся от упавшей люстры. Боль в руке наверняка была невыносимой, раз принцесса не чувствовала настолько сильную рану.

Много, слишком много крови уже вытекло на пол. Я вытащила из сумки банку и сунула Лили под язык мерную ложку снадобья, молясь всем возможным богам, чтобы снадобье, останавливающее кровь, усвоилось достаточно быстро и помогло.

Сделав резкий вдох, я выдернула крупный обломок из спины Лили. Вылез он с отвратительным влажным хлюпаньем. Из раны тотчас хлынула алая река. Я вытащила из рюкзака марлю и зажала ею рану, с обостренным вниманием наблюдая, как быстро белая ткань становится розовой, потом красной, потом темно-бордовой. Пришлось прижать к ране больше марли, потому что повязка пропиталась кровью насквозь.

Потом снова. Снова. Снова. Слишком много крови.

Я немного повернула Лили, чтобы глянуть на ее лицо. Губы принцессы посинели, кожа стала бледной и липкой.

— Давай, Лили! — прорычала я сквозь зубы.

Я должна была заметить неладное. Я же слишком увлеклась собственными мыслями и пропустила симптомы, пока невинная девушка истекала кровью.

Я подумала о Теллере, о том, как горели его глаза, когда он говорил о Лили.

«Она очень милая», — сказал он. В нашем паршивом мире Теллер немногих назвал бы милыми. Если она умрет у меня на руках…

Нет, я не допущу этого!

Я плотнее зажала рану и наклонилась ниже, коснувшись уха Лили губами. Я подумала о голосе, беззвучные команды которого последние недели постоянно звучали у меня в мыслях.

— Борись! — потребовала я, вкладывая в приказ всю свою волю до последнего. — Лили, ты должна бороться, твое время еще не пришло.

«Борись!» — эхом повторил голос внутри меня. Руки задрожали от ощущения лютого холода и сильного жара одновременно. Оно было почти болезненным, но отстраниться я не посмела.

От пропитанной кровью марли у меня под ладонями полился неяркий свет. Поддавшись непонятному порыву, я склонилась ниже, чтобы его скрыть.

Так проявлялась магия Потомков, которой владела Лили? Наверняка дело в ней.

— Да, — шепнула я. — Борись, Лили, борись!

Свет у меня под ладонью ослепительно вспыхнул — серебром, как луна.

Глаза Лили распахнулись. Она натужно вдохнула и вдруг резко села. Губы у Лили были на диво розовыми, сапфировые глаза сияли.

Какое-то время мы смотрели друг на друга, хлопая глазами и не говоря ни слова. Когда окружающий мир проявился снова, я остро почувствовала, что все присутствующие глядят на меня.

Я опустила взгляд на рану и осторожно убрала марлю.

У меня глаза на лоб полезли.

Рана исчезла. Не закрылась, не зажила.

Исчезла.

Будто ее и не было.

Я полностью сняла повязку, но под ней ничего не оказалось. Ни единой царапины.

Толком не понимая зачем, я снова прижала марлю к пояснице Лили, чтобы спрятать чистую кожу.

— К-как ты себя чувствуешь? — промямлила я, запинаясь.

Ошеломленным выражением лица Лили ничуть не отличалась от меня.

— Кажется, хорошо. Что… что случилось?

— У тебя текла кровь. Но все… все хорошо. Все уже хорошо.

Вокруг нас толпились Потомки. Они наперебой тянулись к Лили, гладили ее по голове, говорили что-то ободряющее и недоуменно переговаривались. Я отстранилась, сбитая с толку и оглушенная.

Взгляд упал на залитые алым руки. Рана была реальной, а крови вытекло столько, что в глубине души я понимала: металлический осколок задел что-то жизненно важное, а с таким повреждением не справится ни один смертный целитель. Неужели способность Потомков к исцелению настолько сильна?

Потомки загомонили еще громче, вознося хвалу своей богине-родоначальнице. Я кое-как поднялась на ноги и пятилась, пока не врезалась в крепкое тело. Резко развернувшись, я встретилась взглядом с Эльриком.

— Это было потрясающе! — с восторгом выпалил он, глядя на меня с таким благоговением, словно это я спасла Лили. — Так ты…

— Можно где-нибудь вымыть руки? — прохрипела я. Воздух с трудом попадал в легкие, тело едва справлялось с бурей противоречивых эмоций.

При виде моих дрожащих, окровавленных рук Эльрик отшатнулся.

— О… да, конечно. — Он вывел меня в коридор и показал. — Последняя дверь направо.

Судорожно кивнув, я заковыляла вперед. Дворец дико кружился перед глазами. На полпути колени задрожали, грозя подогнуться. Я привалилась к ближайшей стене и закрыла глаза.

Я чувствовала себя отвратительно невесомой — словно мой желудок раз за разом проваливался куда-то вниз. Призрачное покалывание в ладонях не прошло, я ощущала серебристый свет, одновременно холодный и горячий, словно лед и пламя. Отзвуки голоса до сих пор звучали у меня в мыслях, будоража кровь.

После нескольких мучительно долгих минут к ногам вернулся вес. Дыхание восстановилось, пульс больше не зашкаливал.