Так прямо мамино местопребывание мы не обсуждали уже несколько месяцев, с первых ужасных дней после ее исчезновения. Лишь намекали на это в самых расплывчатых выражениях.

Ее отсутствие.

Наша разлука.

Пока ее нет.

Признание того, что она ушла навсегда, могло сделать это реальностью, поэтому мы просто ходили вокруг да около.

— Какой нелепый вопрос, — отозвался отец. И снова его голос звучал спокойно, непреклонно, словно говорить было больше не о чем.

Я медленно встала из-за стола:

— Отец, если тебе известно…

БУМ!

Оглушительный грохот рассек воздух. Стены дома задребезжали, янтарная жидкость выплеснулась из стаканов.

— Огонь Неугасимый, что это? — пролепетал Теллер.

БУМ! БУМ!

Мы втроем подскочили, потом низко пригнулись. Рама слетела с гвоздя на стене и разбилась о пол, с потолка полетели белые хлопья штукатурки. Годы тренировок заставили всех троих схватить оружие. Звук был далеким, но оглушительно громким.

— Гром? — предположил Теллер. — Грозовых туч я не видел, но может…

Отец покачал головой, меж бровями залегла глубокая складка.

— Я уже слышал такие звуки. Это взрыв.

У меня сердце упало.

— То есть… что-то взорвалось?

Отец встал, подошел к окну кухни и, прищурившись, вгляделся во мрак. Секунду спустя он кивнул и показал пальцем:

— Вон там.

Мы с Теллером опасливо подошли к нему и вытянули шеи, чтобы увидеть.

БУМ!

Мы снова подскочили. Теллер схватил меня за руку и притянул к себе.

Вдали к небу вздымались клубы пламени. Пухлые облака дыма алели в отблесках горящих внизу огней, на чернильном небе ярко выделялось оранжевое пятно.

Отец нахмурился:

— Похоже, это в Люмнос-Cити. Наверное, что-то непредвиденное. Может, склад загорелся.

— Или повстанцы на дворец напали, — добавил Теллер.

Воздух стал непригодным для дыхания — слишком тяжелым, чтобы втянуть в легкие.

«Это я натворила. Это моя вина».

— Мне… мне нужно идти, — пролепетала я, попятилась от окна и врезалась в стол, не в силах оторвать взгляд от красной дымки, поднимающейся над лесом.

Отец резко обернулся:

— Что? Куда идти?

— Я должна помогать. Возможно, там люди пострадали. Я могла бы… Мне нужно…

— Дием, пожар в Люмнос-Cити. Ты же знаешь, что тебе туда нельзя.

Я открыла рот и беззвучно закрыла. Слова и мысли казались далекими, как звезды на небе. Отец понятия не имел, что я не просто нарушила мамино правило избегать Потомков, а окончательно его обнулила.

Отец потянулся ко мне:

— В чем бы ни было дело, Королевская Гвардия наверняка справится.

Я отшатнулась от его руки. Мое тело само превратилось во взрывчатку с подожженным запалом, готовую взорваться в любую секунду.

«Это я натворила».

— Я должна идти, — сказала я хриплым, дрожащим голосом.

— Нет, Дием.

Отец собрался преградить мне путь, но Теллер — благословите его, боги! — встал между нами.

— Отец, там могут быть раненые. Понадобятся целители. Дием могла бы помочь.

— Другие целители найдутся. Мора наверняка слышала взрывы, она кого-нибудь отправит.

Может быть. Мы никогда не отправляли целителей в Люмнос-Cити без приглашения, только по запросу. А теперь, когда у Центра очень сложные отношения с принцем Лютером, Мора, вероятно, решит, что надежнее дождаться формального запроса. И даже если не решит…

Спорить больше не хотелось. Я побежала к себе в комнату, схватила большую сумку, которую использовала для дальних поездок, торопливо надела через плечо и понеслась к парадной двери.

— Дием, немедленно остановись! Твоя мать запретила…

Пока я летела вниз по ступенькам крыльца, над поляной прогремело еще несколько взрывов, заглушивших протесты отца.

За несколько секунд я скрылась среди деревьев.

Я бежала, бежала и бежала.

Я бежала по сумрачному лесу, по проулкам Смертного города, расталкивая толпу зевак, которые собрались посудачить, и не останавливалась, пока не оказалась у двери Центра целителей.

Два стажера на вечернем дежурстве тотчас набросились на меня с вопросами, но их слова казались невнятными и далекими.

Я мысленно перебирала возможные повреждения и отмечала, какое снадобье понадобится для каждого. Среброчервь и ивовая кора от боли, календула и лаванда от ожогов. Гвоздика, чтобы уменьшить чувствительность, тысячелистник, чтобы ускорить свертывание крови. Окопник для переломов и разрывов. И бинты, много-много бинтов.

Пока я бросала в сумку очередное снадобье, перед мысленным взором вставали пациенты, которые могли меня ждать.

Если взрывы произошли на оружейном складе Бенетта, план которого я выкрала, возможно, все не так страшно. Уже довольно поздно, на посту могли оказаться лишь несколько вечерних стражей.

Но если это королевский дворец… если Хранители пробрались сквозь секретный вход и заложили взрывчатку в резиденции монарха…

Это будет катастрофа. Среди погибших окажутся дети, кое-кто из них — мои знакомые.

Эльрик.

Лили.

О боги, Лили!

К горлу поднялась желчь. Я зажала рот рукой и заставила себя глубоко вдохнуть через нос.

Одна из стажерок схватила меня за руку и выдернула из плена темных мыслей.

— Дием, что нам делать? Пойти с тобой?

— Оставайтесь здесь на случай, если кому-то в городе понадобится помощь, — велела я. — Если подойдут другие целители, отправьте их в Люмнос-Сити. Пусть идут на место взрывов и разыщут меня.

Не дожидаясь ответа, я повесила перегруженную сумку через плечо и рванула к двери. Едва переступив порог, я бросилась бежать.

И снова бежала, бежала и бежала.

***

Ветер трепал волосы, пока я неслась по длинной дороге, соединяющей города смертных и Потомков.

Бедра горели от напряжения, легкие свело от нехватки воздуха, но я не решалась замедлиться ни на секунду. В такт моим шагам в сознании снова и снова ревели две мысли.

«Это я натворила».

«Это я виновата».

«Это я натворила».

«Это я виновата».

Чем дольше я бежала, тем выше становилось пламя и тем гуще — дым в воздухе. Если бы остановилась, то, наверное, смогла бы определить, откуда вздымается столб огня — из дворца или из города за ним, — но тело отказывалось замедляться.

Навстречу мне шеренгой шли шестеро, тянущие две большие тележки. Фигуры были мужские, широкоплечие, сильные. В любую другую ночь я бы предусмотрительно спряталась за деревьями и пропустила их. Встреча одинокой женщины и группы странных мужчин на темной дороге редко заканчивается хорошо. Но сегодня собственная безопасность волновала меньше всего. Когда мужчины приблизились, я едва взглянула на них — лишь слегка изменила направление, чтобы оббежать шеренгу слева.

— Дием?

Отреагировала я не сразу. Голос был знакомым, очень знакомым.

Но я не могла остановиться, не могла замедлиться даже ради…

— Дием? Не беги, это я!

Один из мужчин рванул вперед и встал у меня на пути. В густом мраке растущей луны лица его я не видела, но голос…

 — Не могу остановиться! — выдавила я, хрипло дыша. — С дороги, пожалуйста!

— Дием, это я, Генри.

Я сбилась с ритма, замедлилась, но не остановилась. Я не могла остановиться. Я должна была бежать дальше, к месту пожара, чтобы помочь…

Генри схватил меня за руки, останавливая насильно.

— Что ты здесь делаешь?

Дрожащей рукой я показала на полыхающий вдали ад.

— Взрыв. Пожар. Бегу помогать.

Генри окинул меня странным взглядом, потом обернулся к собравшимся у него за спиной товарищам, лица которых были по-прежнему окутаны мраком.

Его руки у меня на плечах стали слишком тяжелыми.

— Дием, иди домой, — сказал он, понизив голос. — О пожаре не беспокойся.

— Ты не понимаешь. Там могут быть пострадавшие. Мне нужно идти…