С чувством немного странной и чрезмерно официальной атмосферы, навеянной его черным в тонкую полоску костюмом-тройкой, накрахмаленными манжетами и воротником и туго завязанным галстуком, Хант вышел из машины, следовавшей за автомобилем с президентским флагом на капоте и помог выбраться Лин, пока шофер держал ей дверь. Следом шел Данчеккер в похожем наряде – который, впрочем, сидел на нем так же плохо, как и любая другая одежда, а за ним Колдуэлл вместе с группой высших руководителей КСООН.

Оглядевшись по сторонам, Хант заметил перцептрон, стоявший среди припаркованных самолетов поодаль.

– Не очень-то похоже на дом, правда? – заметил он. – Ни одного заколоченного окна; к тому же не помешали бы снег и пара гор в округе.

– Никогда бы не подумала, что ты настолько сентиментален, – ответила Лин. – Голубое небо и уйма зелени. Другого мне пока не нужно.

– Полагаю, ты не из тех романтиков, кто тоскует по старым временам, – вставил Данчеккер.

Лин покачала головой:

– После такого количества рейсов сюда и обратно я вряд ли буду скучать по «Маккласки».

– Может статься, что вскоре нам придется заслать тебя гораздо дальше, – проворчал Колдуэлл.

Председатель Совета министров СССР и его делегация еще не вышли из стоявшей прямо перед ними машины, но впереди нее вокруг президента США уже собиралась отдельная свита. Карен Хеллер и Норман Пейси отделились от общей группы и вернулись обратно.

– Ну что ж, привыкайте, – сказал Пейси, сопроводив свои слова взмахом руки. – На какое-то время это место станет вашим новым домом. И интуиция мне подсказывает, что вам оно покажется чем-то вроде личного аэродрома. Работы у вас будет немало.

– Мы как раз об этом говорили, – поделилась Лин. – Похоже, что Вику больше по душе «Маккласки».

– Когда твой переезд в Вашингтон? – поинтересовалась Хеллер.

– До этого еще не один месяц, – ответил Колдуэлл. Она взглянула на Данчеккера:

– Крис, первым делом нам нужно где-то отобедать. Я компенсирую тебе все те обеды в столовой на Аляске.

– Предложение достойное всяческих похвал, – сказал в ответ Данчеккер. – И я его всецело разделяю.

Лин ткнула Ханта в ребро. Тот отвернулся, и его лицо расплылось в улыбке.

Мельком взглянув на часы, Пейси обернулся и посмотрел через плечо. Представителей СССР из машины впереди возглавлял Николай Соброскин.

– Времени остается мало, – сказал он. – Нам стоит поторопиться.

Они прошли вперед и присоединились к советской группе, с членами которой по отдельности уже встречались в представительском лаундже, после чего все вместе примкнули к группе американского президента, стоявшей перед вереницей лимузинов. Когда они остановились, Соброскин подошел ближе к Пейси.

– Долгожданный день наступил, друг мой, – произнес он. – Теперь дети все же увидят иные миры и звезды.

– Говорил же я тебе, что все случится на нашем веку, – напомнил Пейси.

Пакард с любопытством посмотрел на Пейси.

– И что это значит? – спросил он. Пейси улыбнулся:

– Долгая история. Когда-нибудь я тебе обязательно расскажу. Пакард повернул голову к Колдуэллу:

– Ну что ж, Грегг, по крайней мере, в этот раз я знаю, чего ожидать. Вряд ли мне когда-нибудь удастся забыть тот конфуз.

– Не переживай, – заверил его Колдуэлл. – Мы и сами отличились.

Они направились к открытому пространству базы, а затем снова остановились, выстроившись в форме идеальных прямоугольников: впереди располагалась группа «Маккласки», включая Джерола Пакарда, за ними рука об руку лидеры США и СССР, Соброскин и Пейси стояли во главе национальных делегаций, а место позади отвели для КСООН и других групп из остальных машин. Все собравшиеся ждали, обратив головы к небу. И вдруг через всю базу и собравшиеся снаружи толпы пронеслась волна возбуждения; ее скорее почувствовали, чем услышали.

Корабль был уже виден бледной точкой на фоне безупречно голубого неба. Увеличившись в размерах, он приобрел яркий серебристый блеск и засверкал бликами в лучах солнца. Точка превратилась в узкий клин с изящно выгнутыми передними краями, которые выдавались наружу, сливаясь в два тонких, как иглы, обтекателя. А корабль тем временем все продолжал расти. Когда на корпусе корабля стали видны рельефные выпуклости вкупе с торчащими из днища вспомогательными строениями, обтекателями, капсулами, копрами и турелями, которые по мере приближения корабля обнаруживали в себе все больше и больше новых деталей, дав первые намеки на исполинские размеры судна, у Ханта отвисла челюсть. С обеих сторон и сзади от него слышались изумленные возгласы, а стоявшая снаружи толпа и вовсе казалась парализованной. В длину корабль, скорее всего, достигал многих километров… десятков километров; точно сказать было нельзя. Он разросся над их головами, закрыв собой полнеба на манер громадной мифической птицы, которая будто нависла над всем штатом Мэриленд. А ведь судно туриенцев, скорее всего, еще даже не опустилось ниже границы стратосферы.

Хант видел туриенские генераторы и знал, что они достигают нескольких тысяч километров в поперечнике, но то было в открытом космосе, без возможности оценить их масштаб. Тогда чувства Ханта уберегли от прямого столкновения с реальностью, отдав числа на откуп его воображению. Но сейчас все было иначе. Он стоял на Земле в окружении деревьев, зданий и всего, что делало мир привычным и само собой разумеющимся. Здесь подобные вмешательства под запретом. Даже расстояние от одной линии горизонта до другой, которое он чувствовал своим подсознанием, хотя и не мог увидеть напрямую, задавало перспективу, фиксируя правила и границы допустимого. Туриенский корабль просто не вписывался в этот порядок вещей. Он принадлежал к феноменам совершенно другого порядка, которые нарушали все известные правила и начисто сметали привычные границы. Хант чувствовал себя насекомым, только что осознавшим, что из себя представляет палец ноги, или микробом, который увидел океан. В его разуме просто не было подходящей модели, чтобы это описать. При виде подобного колосса чувства Ханта буквально взбунтовались. Его разум попытался соотнести увиденное с опытом, который можно было накопить за одну человеческую жизнь, но в итоге потерпел фиаско и сдался.

Наконец его гипнотический транс нарушило едва заметное движение на фоне корабельного днища. Заметив происходящее, вместе с ним ожили и замершие вокруг Виктора фигуры людей. Что-то приближалось к земле и уже успело преодолеть изрядную часть расстояния между ними и кораблем; скорее всего, объект приступил к спуску гораздо раньше, но видимым стал только сейчас. Быстро и бесшумно он двигался по прямой линии, направляясь к центру базы; когда объект приблизился, стало видно, что он имеет форму сплющенного, сильно вытянутого эллипсоида из чистого золота – идеально гладкого, если не считать двух коротких, резко загнутых плавников, выступавших из его верхней части. Объект бесшумно приземлился рядом с ожидавшими людьми, обращенный носом в сторону Ханта и остальных. Секунд десять на базе царила полная неподвижность и тишина.

А затем передняя секция внизу эллипсоида откинулась вниз, образовав широкий и пологий трап до самой земли. Место, где трап заходил внутрь судна, терялось в ослепительно ярком сиянии желтого света. Лин ощупью отыскала пальцы Ханта и сжала их, когда из света появилась вереница первых восьмифутовых фигур, которые принялись спускаться по трапу. У его основания они остановились, чтобы оглядеть дожидавшиеся их колонны землян.

В центре стоял Калазар, которого можно было легко узнать даже без привычного наряда из короткого серебристого плаща и зеленой туники, а сбоку от него – Френуа Шаум, Порфик Исиан и заместитель Исиана, Моризал. По другую сторону от Калазара расположились Гарут, Шилохин, Мончар и другие ганимейцы с «Шапирона». Светло-серая кожа выделяла их на фоне более темных и грациозных туриенцев. Команда землян, посетившая базу «Маккласки», долго ждала этого момента. Впервые с момента посадки перцептрона и их первого нерешительного знакомства с кораблем они видели туриенцев вживую, а не посредством нейронных стимуляций, переданных с расстояния во много световых лет. На сей раз туриенцы стояли перед ними во плоти.