И совсем другим голосом добавила:

— Итак, что принёс? Где подцепил?

Мужчина замялся, будто пытался собрать мысли в кучу.

— Мне… — начал он, оборвав попытку на полуслове.

Но тут колокольчик звякнул снова.

В дверях стояла целая семья: отец в чистом, но простом сюртуке, мать с красивой старой шалью на плечах и двое детей — мальчик лет пяти и девочка помладше, оба с красными щеками и влажными глазами. Семья оглядывалась с любопытством, будто впервые видела аптеку.

— У меня… — снова начал мужик, уже тише, склоняясь к нам за прилавком. — В одном месте… Скажем так — кровоточит. И болит. И сидеть — дискомфортно. Вы давали мне в прошлый раз лекарство… Оно помогло…

Марта кивнула, как будто хранила величайший секрет королевства.

— Так, лекарство от шишек в попе у нас на третьей полке! — объявила она на всю аптеку. — Эгла! Неси! Два флакона! Там один уже не справляется, видимо!

Я чуть не поперхнулась.

Мужик покраснел так, что, казалось, сейчас вспыхнет. Он превратился в микроба, готового провалиться сквозь пол. А семья? Семья с интересом уставилась на него. Отец даже кивнул с уважением: «Молодец, держишься!».

— Нет, — подумала я, — это определённо надо пресекать.

Мужик сунул деньги на прилавок и выскочил на улицу, будто за ним гнался сам дьявол с предложением об операции.

Семья подошла ближе к прилавку.

— У нас сын кашляет, — тихо сказала мать, с тревогой глядя на ребенка. — Уже неделю. Ночами не спит.

Я посмотрела на мальчика и протянула зелье от кашля. Бледный. Глаза блестят. Лёгкий хрип при дыхании.

Не просто кашель. Возможно, начинающаяся пневмония. Или, хуже того — коклюш.

Девочка, которую мать держала за руку, чихнула.

В моей голове мелькнуло слово «витамины»! Вряд ли кто-то додумался делать витамины для детей и взрослых! Но они недорогие, их можно сделать как конфеты! Или зелье… Так, теперь главное — не забыть!

Для детей. Из шиповника, мёда, лимона — если найду. Или хотя бы из местных трав с высоким содержанием… чего-то полезного. В этом мире, наверное, ещё не знают про аскорбинку, но это не значит, что её нельзя сделать.

А ещё…

Я огляделась. Теперь мне понятен был робкий взгляд женщины. Я посмотрела на ее чистое платье, а потом на грязную старую аптеку.

Они ушли. А из подсобки вышла Марта. И вид у нее был ужасно недовольный! Она смотрела на меня так, словно я сделала что-то ужасное!

— Ну и чего ты им дала? «Зелье от кашля»? Оно ж слабое!

И тут же, не глядя на меня, достала из ящика маленький пузырёк:

— Вот. «Сироп из шиповника». В следующий раз, когда они придут, дай им. Скажи — бесплатно. Пусть девчонка не чихает, как кузнечный мех.

— Но у нас же денег… — начала я.

— У них ещё меньше! — оборвала Марта. — И не вздумай говорить, что это от меня. Скажи — от аптеки. А то ещё подумают, что я смягчилась!

Я снова обвела взглядом аптеку.

Полки в пыли. На окнах — жирные пятна. А фартук Марты… Боже, он выглядел так, будто в нём прятали труп, варили яд и мыли полы после чумы.

— Марта, — сказала я шёпотом, когда дверь за клиентами закрылась, — а что, если… выкрасить аптеку в белый?

— В белый? — переспросила она, будто я предложила украсить потолок золотом. — Зачем? Чтобы видно было, как быстро грязь налипает?

— Белый — символ чистоты, — ответила я. — Люди доверяют чистоте. Если мы хотим работать с аристократами, то мы должны показать, что у нас тут почти стерильно!

— Ага! Только убирать будешь сама! — хмыкнула Марта. — У меня спина не сгибается!

— Буду! — усмехнулась я, глядя на неё с вызовом. — А если мы сделаем два фартука — один для лаборатории, другой для общения с клиентами — это будет… профессионально. Чтобы видели, что у нас тут чисто! В вопросах здоровья чистота очень важна!

— У нас денег на это нет! — пробурчала Марта.

— А если я заработаю? — спросила я, глядя на вредную старушку.

— А ты попробуй, — с вызовом произнесла она.

Она не злилась. Скорее, противилась инновациям просто из вредности. Я смотрела в её глаза, понимая, что менять привычный уклад очень сложно.

— Тогда я сегодня за прилавком, — улыбнулась я. — Я просто попробую.

Марта долго смотрела на меня. Потом махнула рукой.

— Ладно. Попробуй поговорить с клиентами сама. Только знай: если кто-то начнёт орать, плевать или предлагать тебе «помочь в другом деле» — я не вмешаюсь. Я буду в задней комнате. Считать, сколько у нас осталось монет на твои похороны.

— Договорились, — кивнула я, хотя слово «похороны» мне не понравилось.

Через десять минут колокольчик звякнул в третий раз.

Вошёл мужик — грубый, с бородой, в которой застряли крошки хлеба. Не поздоровался. Просто сплюнул на пол.

Плюх.

«Убила бы…» — рычало что-то внутри меня.

Я глубоко вдохнула. Вспомнила, как в аптеке учили: «Клиент всегда прав. Даже когда он неправ. Особенно когда он неправ».

— Здравствуйте, — сказала я чётко, хорошо поставленным, почти театральным голосом. — К вашим услугам. Чем могу помочь?

Мужик оглядел меня с ног до головы, оскалился.

— А, какая девка! Помочь ты можешь! — и, понизив голос, начал озвучивать схематично, но очень конкретно свой «план на ночь со мной». С нецензурными деталями. При этом периодически шмыгая носом.

Я улыбнулась. Не как человек. А как кукла — с застывшими уголками губ и пустыми глазами.

— О, это было бы интересно, — сказала я. — Но у вас явно сопли! Разве вам подойдёт поза снизу? Да и какая девушка согласится, чтобы на неё капало? К тому же, вам тяжело будет дышать. А это испортит впечатление от процесса. Что я могу вам посоветовать…

Я шагнула к полке, взяла флакон с прозрачной жидкостью и поставила его на прилавок.

— Поэтому для начала купите лекарство от насморка. Три капли утром, три — вечером. Через два дня будете дышать, как лошадь на скачках. И мы продолжим знакомство!

Мужик сначала замер. Потом фыркнул. А потом… усмехнулся и положил на прилавок две монеты.

— Умная, — бросил он и вышел.

— Всего хорошего! Не болейте! — произнесла я, чувствуя себя в своей стихии. «Болейте! Болейте и побольше! Нам очень деньги нужны!» — мысленно добавил пустой кошелёк.

Я выдохнула. Впервые за день почувствовала: я могу это. Я не просто выжила. Я работаю. У меня получается. Я — не лишний рот. Я — помощь, двигатель прогресса. У меня появился смысл. И я держалась за него всеми душевными силами.

Только я задумалась, как послышался:

Динь-дон!

В дверях стояла бабка.

Не просто старуха. А бабка, одетая, как цыганка на ярмарке: яркий платок, бусы из костей и стекляшек, пальцы в перстнях, глаза — как у кошки в темноте. Она быстро пробежала взглядом по полкам, будто искала не лекарство, а способ войти в астрал и не страдать с утра перегаром и бодуном.

— Зелье от головной боли, — сказала она, не здороваясь.

Я тут же достала пузырёк — тот самый, что варила утром. Чистый, точный, без примесей. Прямо гордость взяла за флакончик.

Она взяла его в руку… и замерла.

— С вас пять лорноров, — сказала я, вспоминая цену, которую называла Марта.

— Да погоди ты… — прошептала бабка с явным раздражением. Она сняла с шеи какой-то медальон с косточкой и бусиной. Я уже хотела сказать, что натурой, ношенными вещами, украшениями у нас не расплачиваются, но бабка, сжимая медальон в одной руке, стала вдруг вести себя странно.

Она закатила глаза.

Не просто закрыла — а закатила так, что белки сверкнули в полумраке. А потом… загудела. Как холодильник.

Низко. Глубоко. Как будто в ней проснулось что-то древнее.

Потом бабку стало трясти! Я испугалась, сделала шаг назад.

— О, великий бог тьмы, повелитель всего зла и ужас всего сущего! Призываю тебя в этот мир… — низким голосом произнесла бабка. Я на всякий случай смотрела, чем я могу отбиться от древнего зла.