Я почувствовала, словно мир вокруг зазвенел. Звон в ушах. Чувство ваты вокруг. Я просто не могла поверить в то, что случилось.

— Это должны уплатить или родственники, или она сама! Так велит закон! — произнес уже не такой твердый голос. — Вы — родственник? Нам нужно указать это в протоколе!

— Да, родственник, — послышался голос Аса. — Я двоюродный дядя ее кота по материнской линии. Можете так и записать!

Я прыснула. Оказывается, у Аса, холодного как лед, есть чувство юмора! Надо ж было придумать такое!

— Еще вопросы есть? — спросил Ас.

— Н-нет, — послышались голоса, в которых уже не было прежней уверенности.

— Всего хорошего! — произнес Ас, а я услышала, как прозвенел колокольчик, выпроваживая посетителей.

Я хотела злиться. Хотела сказать: «Я не просила!» Но вместо этого в горле стоял ком. Потому что впервые за долгое время кто-то встал между мной и ударом не из жалости. А просто… потому что решил.

Ас вошел и посмотрел на меня. Я не знала, что ему сказать. Наверное, нужно сказать: «Спасибо».

— Спасибо! — прошептала я, понимая, что эта ситуация просто лишила меня сил. Да вы посмотрите на мои руки! Они до сих пор трясутся!

— За что? — удивился Ас.

— За то, что… сделали, — прошептала я.

— Вы что-то выяснили? — спросил он, переходя к делу так, словно не было никаких визитеров с иском!

— Да, есть кое-что! — прошептала я, беря тетрадку и просматривая ее еще раз.

— Тогда нам пора ехать. Завтра мы приедем снова, — произнес Ас.

Он нервничал. Потому что оставил дома чудовище. И сейчас его воображение рисовало ему такие картины, которые не снились желтой прессе.

— Хорошо, — согласилась я.

Мы попрощались с Мартой, которая выставляла леденцы, втыкая их в вазу, как цветы. Она же оборачивала их бумагой и делала красивые бантики. И при этом я видела улыбку на ее губах.

— Ах, Артур, — услышала я, видя, как она бережно расставляет леденцы в вазе. На столике лежал портрет Артура. Он словно следил за ее руками. — Словно это снова ты… Жаль, что ты не дожил до этого дня… Ты бы был бы гордился нашей внучкой… Прямо как в старые добрые времена…

Я на мгновенье представила, как когда-то молодые Артур и Марта создавали свою аптеку. Как он сидел в лаборатории, как варил зелья, и как Марта бережно расставляла их по полочкам и клеила этикетки.

У меня на глаза навернулись слезы. Вот это любовь. Настоящая.

Теперь Марта не ходит в старье. Она снова превратилась в прежнюю Марту, которая соблюдала чистоту и носила белоснежный передник.

Словно новые позиции, покупатели, быть может, даже я, вдохнули жизнь не только в аптеку. Но и в нее саму.

И я почувствовала, как предательски щиплет в уголках глаз.

— Пойдем, — выдохнула я Асу, сталкиваясь с клиентами на пороге.

Он подал мне руку, чтобы усадить в карету. Я оперлась на нее, чувствуя ее твердость.

Мне все еще было не по себе при мысли о том, какую сумму заломил лорд Арвейн. Но больше всего меня убивало то, что этот проклятый жадный старик никак не успокоится!

Я смотрела на Аса. Он сидел напротив меня и ждал, когда я начну говорить, но я все еще была под впечатлением. Меня шатало из крайности в крайность. От безмерной благодарности той, за кого в жизни ни разу не заступились, до гордости, которая почему-то чувствовала себя раненой. «Он заступился за меня!» — шептало что-то внутри меня с восторгом, когда я окидывала его мощную фигуру. И тут же на глазах выступали слезы признательности. «Ага! Теперь будешь должна!» — фыркал внутри второй голос. И слезы просыхали. На их место приходил ком в горле.

— Итак, что вы узнали? — спросил Ас, а его глаза смотрели на меня. Кажется, он даже не придал своему поступку значения.

— Я… — взволнованно прошептала я. — Кое-что прочитала… В дневнике дедушки.

— Ты — внучка Артура Сказарда?

— По духу — да, — ответила я. — По крови — нет. Но думаю, он бы меня принял.

Мне было проще так думать. А вот что думал бы по этому поводу сам Артур, я, к сожалению, никогда не узнаю.

— Это было не просто зелье, которое продают в других аптеках, — произнесла я, пытаясь скрыть волнение в голосе. — Это лекарство. Настоящее. Мой дедушка рассуждал так, что те, кто приходят в аптеку, не всегда могут позволить себе доктора. Поэтому зелье должно лечить, а не снимать симптомы. И оно убирает причину головной боли. Какой бы она ни была. И вот еще. Оно было испытано на людях. Там были записи о побочных эффектах для людей. И дедушка сумел их нейтрализовать. Так что для людей оно совершенно безопасно. Единственное, чего он не учел, так это то, что зелье выпьет дракон.

Ас посмотрел на меня пристально.

— Да, на драконах его не испытывали. Поэтому у всех все нормально, а у вас… вот, — сглотнула я. — Я полагаю, что просто у дедушки не было подопытного дракона. Вот и все.

— Драконы вообще редко болеют. Можно сказать так редко, что никогда, — усмехнулся Ас.

Я видела задумчивость на его лице и поспешила спросить:

— Давайте вернемся к нашему зелью. Нам нужно понять причину головной боли. Это было ранение? Магия? Остаток заклинания? — спросила я, ожидая ответа.

Быть может, он прольет хоть каплю света на эту тайну.

Я видела, как Ас сжал кулаки. Так что его перчатки натянулись, словно вот-вот лопнут.

— Если не скажу я, то скажет он, — произнес Ас, а я видела, как генерал отвел взгляд в сторону окна. Его лицо изменилось. В нем не было холода. Была боль.

— Был день… после битвы у Чёрного Ручья. Дождь лил три дня. Земля превратилась в болото. Мы выиграли. Но победа… едва не обернулась поражением, — произнес Ас, сглотнув.

Я затаила дыхание.

— Я шёл по полю, проверяя, нет ли выживших. И увидел его. Мальчик. Враг. Не солдат. Слишком юн. Слишком напуган. Он сжимал в руках обломок меча — не как оружие, а как талисман. Его глаза… Они не смотрели на меня как на врага. Они смотрели… с надеждой. Он был ранен. Я почувствовал, как внутренний голос требует добить его. Но он был таким напуганным, таким жалким. Он дрожал, как мокрый щенок. Я приказал не трогать его. И отнести в госпиталь. «Он не воюет. Он просто мальчишка, которого загнали на войну». Его отнесли в лагерь. И он быстро пошёл на поправку. Его звали Ллойд. Когда он выздоровел, мы его отпустили к матушке. Он благодарил. А ночью… На лагерь напали. Причём, они прекрасно знали, где что и как у нас расположено. Зашли с той стороны, с которой их не особо ждали. Двадцать три человека. Все — по моей милости. С тех пор я больше никогда не проявлял милосердия на поле боя. Потому что понял: честь — не право. Это роскошь. Особенно на войне.

Ас умолк.

Я нервно теребила фартук.

— Гарт рвался наружу. Он требовал мести, крови. И в тот момент, когда я впервые увидел его, он шептал: «Убей!». И он до сих пор упрекает меня в том, что я проявил милосердие. Но он же еще ребенок! Сколько ему? Лет четырнадцать!

Мне казалось, что Ас подался вперед, стиснув зубы.

— Я помню, как писал похоронки родным тех двадцати трех. Как чувствовал себя… Как ломал перо, тысячи раз прокручивая одно и тоже… И задавая себе вопрос: «Почему я не выпустил чудовище из клетки?». И вот я до сих пор думаю: иногда нужно быть монстром, чтобы спасти людей.

— В этом не было вашей вины, — прошептала я, осмелившись положить руку поверх его руки.

Сейчас он не был похож на лорда Арвейна. Совершенно не похож.

Ас дёрнулся от моего робкого прикосновения и посмотрел на меня. Но руку не убрал.

— Вы поступили по совести, — уверенно произнесла я.

— Какая совесть на войне… Эгла? — усмехнулся он.

«Эгла!» — прозвенело внутри. А я почувствовала, как внутри тела что-то откликнулось на эти слова. Словно невидимая волна пробежала внутри меня, растекаясь сладким волнующим теплом. Он впервые назвал меня по имени.

«Это просто к слову пришлось!» — тряхнула я себя мысленно, чтобы привести в чувство.