Я отступила, глядя на результат. Котелок сиял, как сокровище. Но в душе — сомнение. «Правильно ли? Не ошиблась ли я?»

Я процеживала по рецепту, следя за каждым движением, словно со стороны.

Есть!

Руки дрожали так сильно, что я едва удерживала себя на ногах. Я подошла к окну, подняла получившийся пузырек и посмотрела сквозь него на свет. Солнечные лучи пронзили жидкость, и я увидела, что зелье чистое. Никаких осадков. Никаких хлопьев. Просто чистая, прозрачная, изумрудно-зеленая жидкость.

— Оно получилось… — прошептала я, чувствуя, как в горле встает ком. — Наверное!

Я опустилась в кресло, обессиленно. Тело дрожало от усталости, но сердце билось ровно. Напряжение спадало, словно облако, рассеивающееся в небе. Я сделала это. Я создала зелье.

Но сомнение не уходило. «Правильно ли? Нужно проверить еще раз».

— Марта! — крикнула я, чувствуя, как голос дрожит. — Марта!

Марта вошла, как обычно, с подносом чая. Но, увидев меня, остановилась.

— Что случилось? — спросила она, ставя поднос на стол. — Ты выглядишь, как будто пережила десять сражений.

— Зелье… — прошептала я, поднимая котелок. — Я не знаю, правильно ли я его сварила. Мне кажется, я ошиблась. Но… оно чистое. Изумрудное. Но…

Марта взяла зелье, поднесла к свету. Посмотрела. Потом — на меня.

— Ты знаешь, что всегда говорил Артур? — спросила она, улыбаясь. — Хорошие зелья не имеют осадка. Они никогда не бывают мутными. Чистое зелье — правильное зелье.

Она поднесла флакон к свету еще раз. Солнечные лучи пронзили жидкость, и я увидела: зелье чистое.

— Ты справилась, — сказала Марта, кладя котелок на стол. — Ты сделала его. И ты сделала его правильно. Артур бы тобой гордился. Он наверняка тобой гордится!

Я бережно поставила зелье на полку, чувствуя, как внутри что-то сжимается. Тревога. Неуверенность. «Правильно ли я его сварила? Сработает ли?»

— Марта, — прошептала я, глядя на зелье. — Как мне быть? Я не могу быть уверена, что оно сработает.

— Ты сделала всё правильно, — ответила Марта, кладя руку на мое плечо. — Ты варилa его с душой. С сердцем. С надеждой. И это самое важное.

В этот момент Марта достала из кармана фартука свежую газету и положила ее на стол.

— Посмотри, — сказала она, улыбаясь. — Твоя аптека. Теперь все знают, что здесь самое чистое заведение в столице.

На передней странице газеты был заголовок: «Аптека в переулке Рабочих — образец чистоты и профессионализма. Гильдия аптекарей рекомендует это заведение как самое чистое и надежное!».

Я взяла газету, перечитала статью. Слова, которые я не могла поверить, были напечатаны черными буквами на белой бумаге. «Аптека в переулке Рабочих — образец чистоты и профессионализма».

— Это… это правда? — спросила я, глядя на Марту.

— Да, — кивнула она. — И теперь все знают, что здесь самое чистое заведение. И я уверена, что скоро у нас не будет отбоя от покупателей! И Альфреда возьмется за старое!

— В смысле? — удивилась я.

— А у нас одно время была такая интересная мысль. Она гадала людям, что нужно купить зелье от чего-то там именно в нашей аптеке. А я предлагала им погадать на болезни у Альфреды.

Я прыснула. Во старушки дают!

Марта взяла газету и пошла к окну. Нанесла клей на окно, приклеила газету, чтобы все с улицы могли прочитать.

— Теперь каждый сможет прочитать, — сказала она, возвращаясь в комнату. — И убедиться, что если мы и травим, то только шутки!

Я посмотрела на зелье. На газету. На Марту. В голове — мысль: «Теперь нужно подмешать зелье драконам. Нужно попросить дворецкого.»

Сердце ныло. Оно упрямо тянуло меня обратно в дом. Я уже успела соскучиться. К тому же переживала. Но я взяла себя в руки, решив, что никаких приездов. Не хватало еще, чтобы они снова подрались.

— Марта, — сказала я, глядя на нее. — Нужно попросить дворецкого подмешать зелье драконам. Тогда они станут единым целым. Как лучше это сделать. Так, чтобы я там сильно не отсвечивала?

Марта задумалась.

— Да, задачка, — сказала она. — Есть у меня мысль. Думаю, сначала…

В этот момент раздался стук в дверь.

— Вот и покупатели! Наконец-то, — сказала Марта, направляясь к двери.

Но стук стал грозным, словно нам выбивали дверь.

— Именем короля — откройте правосудию! — прозвучал незнакомый голос за дверью.

Сердце заколотилось. Напряжение вернулось. Кто это? Что им нужно? Неужели снова проверка? Или… что-то хуже?

Не успели мы с Мартой переглянуться, как дверь распахнулась с грохотом, будто в нее выбили сапогами. Три фигуры в черных мундирах с серебряными пуговицами застыли на пороге, закрывая собой свет. В руках у них — оружие, в глазах — лед.

Холод, который они принесли с собой, пробежал по спине, как лезвие ножа. Я замерла, чувствуя, как сердце сжимается в комок, а ноги становятся ватными.

— Кто здесь Эглантина? — раздался голос, грубый и отрывистый.

Марта, стоявшая за прилавком, даже не подняла головы. Она продолжала вытирать уже чистый прилавок тряпкой, будто ничего не произошло. Лишь плечи ее напряглись, как у загнанного зверя.

— Эглантины здесь нет, — сказала она, не оборачиваясь. Голос звучал спокойно, но я слышала дрожь в нем. — Аптека не для вас. У нас работа спокойная, без ваших штучек. Мы закон не нарушаем. И никакой Эглантины здесь нет.

— Не лги! — рявкнул старший. — Мы знаем, что она здесь. Проверим сами.

Они вошли. Шаги грохотали, словно топот копыт. Марта резко обернулась, в ее глазах — сталь. Я прижалась к стене, чувствуя, как ледяные пальцы страха сжимают горло. Я думала, что уже привыкла к страху. Но это был другой страх — тот, что сжимает сердце, обжигает дыхание, парализует мысли.

«Они здесь за мной. Они знают. Они пришли за мной».

— Эглантина, — тихо прошептала я сама себе, чувствуя, как имя, которое я носила как маску, превращается в ярмо. — Эглантина… Эглантина…

— Позовите заявителя! — послышался голос, когда стража убедилась, что кроме нас с Мартой никого в аптеке нет.

И тут дверь распахнулась снова.

Лорд Арвейн вошел, как тень, окутанная злобой. Его глаза — два куска льда. В руке — трость, которой он не раз бил меня, не раз заставлял стоять на коленях. За ним, в полумраке, маячил Йенсен. Мой бывший муж. Он опустил глаза, словно не мог смотреть на меня.

— Что ж ты врешь! — прорычал лорд, качая головой. — Она всегда врет. Вот же она! — Он указал тростью в мою сторону, и я почувствовала, как каждый волосок на коже поднимается от ужаса.

Сердце будто остановилось. Воздух перестал поступать в легкие. Я видела его — того, кто разбил мне жизнь, отнял честь, заставил стать беглянкой. Его лицо — маска презрения. Глаза — как два колодца, из которых вытекает яд. Он помнит всё. И он здесь.

— Это моя внучка, — возмутилась Марта, но лорд перебил ее, не глядя на нее.

— Я что? Невестку не узнаю? Это она! Это воровка! — Голос лорда Арвейна дрожал от ярости, но в нем слышалось что-то еще. Что-то, от чего по спине побежали мурашки. — Она украла фамильное кольцо. Золотое, с редкой жемчужиной. Бесценная вещь. Фамильная драгоценность.

Стражник подошел ко мне. Его лицо — камень. Взгляд — лед. Он схватил меня за руку, и я почувствовала, как его пальцы впиваются в кожу.

— Ты брала это кольцо? — спросил он, глядя прямо в глаза. — Ты его украла?

Я не могла ответить. Рот пересох. Голос умер. В голове — только шум. Шум, который говорил: «Они знают. Всё кончено».

И тут я вспомнила. Кольцо. Обручальное кольцо, которое Йенсен вернул мне. То, что я спрятала в ящике. Не выбросила, как должна была. Сентиментальная дура! Я спрятала его. В ящике. Среди пустых коробок, среди старых записей.

Мой пальцы сами потянулись к карману фартука, где спрятано кольцо. Нет! Оно в ящике! В ящике! В этот миг я осознала: я могла выбросить его в огонь, бросить в реку, засыпать в землю. Но нет. Я оставила его здесь. Потому что глупая сентиментальная душа верила, что однажды оно может пригодиться! Тем более, что оно ценное! И мое! Мало ли, как пойдут дела в аптеке? Быть может, его удалось бы продать!