Кажется, 6 дек<абря>, наверное пятница и 1940 г.

               Моя дорогая Танечка!

Умоляю Вас возможно скорее узнать насчет шерстяного ватина (NB! не шерстяной есть — всюду, и это — гадость) и полушубка.

И тотчас же позвонить мне: К-7-96-23. Дело — спешное. Если меня, случайно, не будет — скажите Муру и настойте, чтобы он всё записал. Жалею, что вчера сразу не дала Вам денег — пока они есть, если шерст<яной> ватин или полушубок имеются, назначьте мне сразу место и время, чтобы я могла передать Вам деньги. Повторяю, дело — спешное, и я нынче не спала всю ночь. Танечка! Мы должны (помимо дел) увидеться раньше четверга. Найдите время! Я — для Вас — всегда свободна. Пишу Вам письмо — о совсем другом. («В просторах души моей», где нет — ватинов). Обнимаю Вас, жду звонка.

                                             М.

P.S. Узнайте точные цены: 1 м<етра> ватина и полушубка (если есть).

Найдите время — раньше четверга! Я Вас нежно и спешно люблю.

Я недолго буду жить. Знаю.

Впервые — ВРХД. 1979. № 128. С. 187–188 (публ. В.А. Швейцер). СС-7. С. 705. Печ. по СС-7 (с исправлением опечаток, сверено по копии с оригинала).

Воскресенье, 8-го декабря 1940 г.

               Милая Ольга Алексеевна,

Хотите — меняться? Мне до зарезу нужен полный Державин, — хотите взамен мое нефритовое кольцо (жука), оно — счастливое и в нем вся мудрость Китая. Или — на что́ бы Вы, вообще, обменялись?

Назовите породу вещи, а я соображу.

Я бы Вам не предлагала, если бы Вы очень его любили, а я его — очень люблю.

Есть у меня и чудное ожерелье богемского хрусталя, — вдвое или втрое крупнее Вашего. Раз Вы эти вещи — любите.

Думайте и звоните[763].

Всего лучшего! Привет Зосе[764]. Она обмен одобрит, ибо кольцо будет закатывать (под кровать), а ожерелье — объест: по ягодке.

                                             МЦ.

Впервые — ВРХД. 1976. № 119. С. 232. СС-7. С. 698. Печ. по СС-7.

<Между 11 и 18 декабря 1940 г.>[765]

Милый Николай Николаевич. Еще бы год пожила — этого письма бы не написала. Но что-то во мне еще живо, и оно Вам говорит.

Мне не нравится. Всё последнее. Но пока дело касалось меня лично — я молчала. Je n’ai jamais pu être l’avocat de ma propre cause^{231}. Ho сейчас — другое. Сейчас ведь дело, общее дело, Ваше и мое, и может быть — еще чье-то — Рильке[766]. Я Вам предлагаю собственноручно nachdichten^{232} его стихи — мне и — его последние стихи[767] — и Вы не удостаиваете меня ответом.

<Зачеркнуто: Не скрою, что> Год назад — этого бы не было, ибо год назад я была для Вас в цене — как новое. Вы очевидно были тем ребенком, любящим только новые игрушки.

Вы со мной и мной-поэтом (для меня это — одно) поступили — как все — всегда — всю жизнь. «Раз ты ко мне та́к относишься: та́к — ко мне — значит ты сама не дорого стоишь<»>.

А Вы знаете, что́ это было? И с Вами и всю жизнь. Искус доверием. <Зачеркнуто: Выдержит ли кто-нибудь такое — мое доверие, такой мой прямой шаг, <сверху строки: всю меня в ее прямости, доверчивости, сочувственности, бесхитростности,> без оглядки, без расчета «И смело ей себя вверяю»[768].>

И — мало кто выдерживал. За всю жизнь — много — пятеро. Остальные <зачеркнуто: (очевидно себя, бессознательно, низко расценивавшие>, в конце концов, неизменно плевали на́ голову, не понимая, что этим, в первую голову, плюют на́ голову — себе (NB! Простите за неэлегантный, неправдоподобный, но чем-то убедительный образ <сверху: сравнение с>).

…Увидев как Вы мне милы и необходимы<>

В лучшем случае люди решали, что мне — любить только богов и ссылали меня к богам, забывая, что их — нет и <сверху: этим> обрекая меня на безнадежное одиночество.

…Так как Вы не отвечали, я набрала множество других срочных переводов.

(«Раньше» — когда что-нибудь случалось, я радовалась еще и потому, что смогу рассказать Вам. Теперь это прошло и то мое доверие: <зачеркнуто: бесхитростность> <сверху: уверенность> радости Вам <сверху и сбоку: — и уверенность Вашей радости мне> — правда не вернется. Потому что я не дура<>

Мне казалось, что у нас во многом cause commune^{233}, я даже имела глупость каждое мое дело — считать Вашим. Вообще, если бы Вы знали, какой Вы мне были друг!)

Ну, ладно. «Dies ist mir schon einmal geschehn»[769]. Tausend und einmal^{234}.

Всего бы этого я Вам не сказала если бы не это — с Рильке.

Тут, мне кажется, Вы — сторонне — неправы.

Кроме того — что́ это за отношение? «Фольклор». Я — бьюсь, ищу, выбираю и совершенно одна, а нужно — не одной мне? Как так работать — вслепую, не зная ни сколько строк, ни подойдет ли то, что я выбрала, без всякого сочувствия — как собака?

Не нравится[770].

<Зачеркнуто: А может быть — не судьба (последним рильковским стихам — остаться?>

Печ. впервые по черновому автографу (РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 33, л. 26–26 об.). Публ., подгот. текста и коммент. Е.И. Лубянниковой.

5-го февраля 1941 г.

               Дорогая Аля!

У нас есть для тебя черное зимнее пальто на двойной шерстяной вате, серые валенки с калошами, моржовые полуботинки — непромокаемые, всё это — совершенно новое, пиши скорей, что́ еще нужно — срочно. О твоем отъезде[771] я узнала 27-го января, и все́ эти дни выясняла твой точный адрес, надеюсь, что этот — достаточно точный. — 1-го Муру исполнилось 16 лет. Весь прошлый год он болел (воспаление легких, бесчисленные гриппы), и уже с прошлой весны стал худым как стебель. Он очень слаб, от всего устает.

В начале прошлой зимы мы переехали в другой за́-город[772], снимали комнату, а кормились в Писат<ельском> доме отдыха. Мур ходил в местную школу. Летом жили в Москве[773], осенью с помощью Литфонда нашли комнату на 2 года[774]. Наш адр<ес>: Покровский бульв<ар>, д<ом> 14/5, кв<артира> 62. Я непрерывно переводила и перевожу — всех: грузин, немцев, поля́ков (Мицкевича), сейчас — белорусских евреев[775]. На жизнь — нарабатываю. Моя книга стихов включена в план Гослитиздата на 1941 г.[776] Мур учится в 8-ом кл<ассе>, очень старателен, но точные науки даются с трудом, и он почти не гуляет. В школе его (тьфу, тьфу!) любят — все́, во всех школах, п<отому> ч<то> эта — уже четвертая[777]. Всё книги, рукописи и вещи получила[778], комната очень заставлена. Теперь жду вести от тебя, я, когда носила деньги, всегда писала адр<ес> и телеф<он>, надеясь на свидание. Надеюсь, что серый воротник греет, узнала ли синюю юбку? А красная фуфайка — п<отому> ч<то> оказалась теплее всех[779]. Муля[780] нам неизменно-предан и во всем помогает, это золотое сердце. Собирается к тебе, сам все привезет. Пиши насчет летнего. Вообще, ты́ пиши — о себе, а мы будем писать — о себе. Вопросов, экономя место, не ставлю, но ответов жду: климат, условия, здоровье. Будь здорова, целую тебя, если бы не Мур (хворый) я бы сейчас собралась, но твердо надеюсь, что как-н<и>б<удь> осуществлю это позже. Обнимаю тебя.