_____
Нас немного, но тем, кто за это нас порицает,
Я отвечаю: героев — единицы!
Хотя на самом деле не так уж и мало
Молодых людей, берущих приступом славу:
Наша малочисленность — нам не помеха.
Мы неприступной горой владеем — здесь могут укрыться
И очи смежить от усталости все, кто попросит нашей защиты:
Ее основание уходит в земные недра,
Ее вершина вздымается к самым звездам.
Род наш, чистый по крови, происходит
От героев и благородных женщин.
Мы подобны каплям дождя: мы служим поддержкой
Себе подобных — и никогда не скупимся.
Речи чужих мы опровергаем — но никто не в силах
Опровергнуть наши собственные речи.
Стоит пасть одному из нас — как другой, поднявшись.
Подхватывает слова и дела высоких порывов.
Наш огонь горит, привечая в пути скитальца.
Наш гость не посетует на недостаток гостеприимства.
(Эль Самауаль)
_____
Кто раздаст нажитое, дабы не у тратить славы, —
Ее не утратит, а кто не отвергнет обиды — будет обижен;
Кто верен клятве, того осуждать не станут,
Кто сам не чтит свою душу, не будет чтимым другими!
Не охраняющий поле оружием будет ограблен.
Язык и сердце — вот из чего состоит мужчина.
Все остальное — плоть и кровь — всего лишь воображение.
Ежели ты сокрушен несчастьем,
Облачись в терпенье — терпенье всему преграда.
Главное: остерегайся жаловаться себе подобным.
Помни: ты сетовать будешь на божественное милосердие —
людям немилосердным!
Тебя хватает за горло судьба — наберись терпенья.
Ибо как раз терпенья судьбе не хватает.
Будь мужественным. До последнего вдоха
Прячь от врагов упадок духа.
Недругам радостно видеть тебя уставшим и павшим,
Им невыносимо твое долготерпенье.
Настали суровые времена — но за ними последует изобилие.
Настали горести — но за ними последует грядущая радость.
Сам посуди: печаль, что уже проходит,
Дороже счастья, неспособного длиться дальше.
Если сразит тебя новое горе, перед которым
Прошлые беды станут пустой тщетою,
И если снова обступят тебя напасти,
Вызывая в тебе ужас перед жизнью, —
Надейся!
Ибо к концу подходят твои несчастья.
Вчера меня принудило плакать.
Сегодня я оплакиваю вчера.
(Пер. с фр. М. Яснова)>
_____
Это — арабская поэзия, чистым случаем попавшая мне в руки — в нужную минуту. Всё это сказано больше тысячи лет назад.
_____
Хочу знать о Вас и страстно жду весточки. Если бы события нас разъединили — говорю на всякий невозможный случай — знайте, что я всегда с Вами, как я всегда буду знать, что Вы — всегда со мной — но знайте еще, что я всё сделаю, чтобы и наша внешняя связь не порвалась.
Обнимаю Вас и в Вашем лице — всю мою родную Чехию: «mit dem heimatlichen „prosim“»{142} [328] — (Rilke).
M.
Мне сейчас — стыдно жить.
И всем сейчас — стыдно жить.
А так как в стыде жить нельзя…
— Верьте в Россию!
P.S. Полгода назад здешний ясновидящий Pascal Fortuny[329] — старинный и старомодный старичок с белой бородой — профессор — подошедши ко мне, севшей нарочно подальше, поглубже — сказал:
Je Vous vois dans une ville ancienne… Beaucoup d’eau… beaucoup d’eau… Vous êtes sur un pont — aves des statues… pour ainsi dire… flottantes… Et je vois un crucifix, un très grand crucifix…
J’ai bien été à Prague, Monsieur, mais beaucoup d’eau s’est écoulé sous le Karlov Most depuis que je m’y suis accoudée pour la dernière fois…{143}
_____
Теперь я поняла: он просто видел — будущее (А тогда я обиделась за моего рыцаря что его не помянул! Обнимите его за меня!)
Впервые — Письма к Анне Тесковой, 1969. С. 159–162. СС-6. С. 458–462. Печ. по кн.: Письма к Анне Тесковой, 2008. С. 290–295.
39-38. А.А. Тесковой
Paris 15-me
32, B<oulevar>d Pasteur, ch<ambre> 36
3-го Октября 1938 г.[330]
Дорогая Анна Антоновна!
Дней 8-10 назад отправила Вам большое письмо, но не знаю, дошло ли: в нем были арабские стихи (по-французски) о великом, свободном, верном слову, народе[331]. Повторю вкратце: Чехия для меня сейчас — среди стран — Единственный человек. Все другие — волки и лисы, а медведь, к сожалению — далёк. Но — будем надеяться, надеюсь — твердо.
Лучшая Франция: толпы и лбы — думают и чувствуют, как я, а те, что поступают — ничего не чувствуют и — мало думают.
Бесконечно люблю Чехию и бесконечно ей благодарна, но не хочу плакать над ней (над здоровым не плачут, а она, среди стран — Единственная здоровая, больны — те!), итак, не хочу плакать над ней, а хочу ее петь.
Мне бесконечно — жаль, что у меня нет ни одного отличия, чтобы сейчас их вернуть: швырнуть.
Нынче, среди бесчисленного спи́ска протестующих, с радостью и даже со счастьем прочла имена François Joliot и Irène Curie[332], тех, что в этом темном мире продолжают светлейшее и труднейшее дело радия. (Madame Curie[333], открывшая радий, мать нынешней, сама родилась в угнетенной, затемнённой стране, что́ не помешало ей — осветить весь мир а может быть — и заставило. Наравне с радием она любила родину. И свободу.) Прочтите книгу о ней ее дочери: Eva Curie — Madame Curie, лучший памятник дочерней любви и человеческого восхищения[334].
Жду весточки. Поскорее. Надеюсь, что скоро начнут ходить настоящие письма. Получила письмо от Али: вспоминает Детство, дремучие леса, игру Вашей мамы, Вас с сестрой, кота Муцика.
Обнимаю Вас от всей души и жду, жду, жду — хотя бы нескольких слов. Ваша открытка из темных лесов — последнее —
