Эти последние слова застревают у меня в голове. Я напрягаюсь, пытаясь ухватиться за внезапную мысль, мелькнувшую в сознании, но она ускользает так же быстро, как и появилась.

Чёрт. Это важно, я уверен.

Хмурясь, я меняю позу и поворачиваюсь к Корделии.

— Белле нужно время, и ей нужно быть среди правильных людей, прежде чем она почувствует себя достаточно комфортно, чтобы открыться. Ты никогда не давала ей причин доверять тебе. Не знаю, сможет ли она найти в себе силы простить тебя. По крайней мере, пока нет.

— Когда я нашла её дневник, то не стала читать его сразу. Подумала — это её секрет, она прятала его не просто так. Но мне было любопытно, да и одиноко... И вот однажды я решила — а почему бы и нет? Она уже взрослая. Что плохого в том, чтобы прочитать записи маленькой девочки?

Её лицо искажается от боли, она закрывает глаза.

— То, что я обнаружила, потрясло меня до глубины души. Я знала, что моя дочь строга с Изабеллой, но даже не подозревала, что она её ненавидит, что все эти годы наслаждалась жизнью, забросив собственного ребёнка. — Корделия поднимает салфетку и промокает глаза. — Бедная девочка не могла никому довериться, поэтому выплеснула всю свою боль на бумагу. Всё, чего она хотела, — это любви. Она мечтала, чтобы её любили мать, чтобы её любил Кевин. — Голос её дрожит. — А взамен получала лишь молчание или, что ещё хуже, угрозы выгнать её из дома за излишнее любопытство. Саманта — ужасный человек, и в этом моя вина. Я вырастила чудовище.

Корделия всё ещё вытирает слёзы, а я не могу найти слов, как вдруг слышу шаги за спиной. Оборачиваюсь, ожидая увидеть Беллу. Но вместо неё в комнату входит Саманта с сервировочной миской в руках.

Едва сдерживаю презрительный смешок. Неужели она всерьёз собирается продолжать этот дурацкий ужин? Как будто ничего из того, что сегодня вскрылось, не произошло?

Хотя чему удивляться. Саманта вообще проигнорировала собственную дочь, когда та попыталась рассказать, что Кевин с ней сделал. В этой женщине нет ни капли сострадания, нежности, любви.

Я ненавижу её.

— Кевин пошёл переодеться и умыться. Когда вернётся, начнём ужинать.

Умыться?

И какова вероятность, что прямо сейчас он загнал Беллу в угол?

Сердце бешено колотится, я резко вскакиваю. Столь стремительное движение едва не опрокидывает стул.

— Э-э, прошу прощения. Я схожу в туалет перед ужином.

Саманта ставит блюдо на стол и бросает мне улыбку, в которой нет ни грамма тепла. Сердце у неё точно изо льда, в этом я не сомневаюсь.

— Конечно. — Она кивает в сторону коридора. — Первая дверь справа.

— Спасибо. — Я вылетаю из комнаты, не обращая внимания на её шёпот с матерью. Наверняка обсуждает меня, но мне плевать.

Стучу в дверь ванной и, не дождавшись ответа, осторожно открываю.

Пусто.

Где Белла? Может, она в своей старой комнате? Она упоминала, что хочет забрать кое-какие вещи из детства, пока здесь. Возможно, сейчас собирает их?

Бормоча ругательства себе под нос, поднимаюсь наверх, двигаясь медленно и бесшумно.

Едва моя нога касается площадки, как раздаётся её голос:

— Я говорила тебе держаться от меня подальше. Говорила не прикасаться ко мне.

Вот же тупой ублюдок.

«Умыться», да, конечно.

Края зрения заливаются красным, когда я бросаюсь к приоткрытой двери в конце коридора. Ярость переполняет меня, когда я распахиваю её и врываюсь внутрь.

Белла стоит у книжного шкафа, упираясь ладонями в грудь Кевина, пытаясь оттолкнуть его.

Чувство, клокочущее во мне, превращается в чистую ярость.

Я бросаюсь через комнату, оттаскиваю Кевина от неё. Её крик разносится по стенам, пока я валю этого подонка, сначала бью в челюсть, затем — в нос.

Кевин хватается за мою рубашку, пытаясь остановить удары, но усмирить пробудившегося во мне монстра невозможно. Я обрушиваю на него град ударов, раз за разом бью в лицо. Миллер вывел меня из себя сегодня, но этот мудак... этот мудак разозлил меня как никто другой. Я намерен выбить из него всю дурь.

— Ксандер! — Белла хватает меня за плечи, оттягивая. — Ксандер, пожалуйста, хватит! Остановись!

Я встречаю её взгляд, тяжело дыша, одной рукой сжимая его рубашку, другую всё ещё сжав в кулак. Адреналин бурлит в крови, заставляя тело дрожать. Сердцебиение гулко отдаётся в ушах.

Её взгляд переходит с меня на человека подо мной, и глаза расширяются.

Только тогда я опускаю взгляд и вижу, что натворил. Лицо Кевина — кровавое месиво, и, чёрт возьми, это прекрасное зрелище. Он получил по заслугам.

Когда я поднимаюсь, Белла встаёт передо мной, словно защищая меня от него.

Он тоже медленно поднимается, его налитые кровью глаза прикованы к ней, будто кроме неё ничего не существует.

Грудь сжимается так сильно, что на мгновение становится трудно дышать. Его нижняя губа рассечена. Из явно сломанного носа хлещет кровь. Правый глаз уже распух. Но выражение его лица заставляет мою кровь стынуть.

В нём есть мягкость, и не только — ещё какая-то странная напряжённость, будто он полностью поглощён ею. Он не обращает внимания на кровь, стекающую по лицу, на боль от сломанного носа. Он видит только её.

Он любит её, да?

ГОРЬКАЯ ПРАВДА

БЕЛЛА

Год и один месяц назад

Июль

Раз, два, три. Считая вдохи, я пытаюсь собраться с мыслями. За последние тридцать шесть часов всё пошло под откос. Всё. Один дерьмовый день закончился, и начался ещё худший.

Мне так хочется найти выход из этого хаоса, в который превратилась моя жизнь.

Когда я влюбилась в Ксандера, я думала, что наконец свободна, что наконец победила демонов прошлого и могу просто быть счастливой. Любимой.

Ни в чём в жизни я не была так неправа.

Кевин смотрит на меня, его взгляд тяжёлый.

За моей спиной сердце Ксандера бьётся в унисон с моим, его грудь плотно прижата к моей спине.

Он не колебался, защищая меня. Эта мысль согревает сердце, но ощущение быстро сменяется ледяным ужасом, который накрывает меня с головы до ног. То, что он сделал с лицом Кевина, может иметь серьёзные последствия. Если Кевин подаст в суд…

— Кто-то должен был научить тебя не лезть не в своё дело, пацан, — хрипит Кевин, и кровь стекает по его подбородку. — Изабелла и я просто разговаривали.

— Просто разговаривали? — Голос Ксандера сдавлен. — Ты, блять, издеваешься? Она пыталась оттолкнуть тебя, когда я открыл дверь.

— Именно. Ты. Открыл. Дверь. — Он произносит каждое слово сквозь зубы, его руки сжаты в кулаки по бокам. — Никто не просил тебя сюда заходить. Ты должен был остаться в столовой.

— Чтобы ты мог воспользоваться моментом и приставать к ней? Снова? — рычит Ксандер.

Кевин делает шаг вперёд, заставляя меня прижаться к груди Ксандера.

— Не говори о том, в чём ничего не понимаешь.

Я его не боюсь. Я унижена. Не раз его присутствие вызывало у меня тошноту. Но он больше меня не пугает. Я могла бы справиться с ним сама — делала это уже несколько лет. Я контролирую ситуацию, даже если со стороны это не очевидно.

Кевин сделает для меня что угодно. Мне только нужно попросить.

Но я не хочу.

— Я знаю всё, — Ксандер обнимает меня за талию, прижимая к себе. Это движение привлекает внимание Кевина, его взгляд скользит к моему животу. Ноздри его раздуваются от гнева и, возможно, ревности. — Белла рассказала мне всё, — говорит Ксандер, его дыхание колышет волосы у моего виска.

— Правда? — Кевин усмехается. — Что моя девочка тебе наговорила? — Он сплёвывает кровь на пол, затем вытирает рот тыльной стороной ладони. Его лицо — один большой опухший синяк, но по тону голоса он находит эту перепалку забавной.