— Виктор Сергеевич на работе, — спокойно ответила она, ставя передо мной тарелку с сырниками. — А Вадим… взял выходной.

Я моргнула.

— Стоп. У него есть выходной?

Тамара улыбнулась уголком губ.

— Конечно. Он тоже человек.

— Не уверена, — пробормотала я и ткнула вилкой в сырник. — Если честно, я думала, он спит в углу на подзарядке.

Она только покачала головой, но ничего не сказала.

А у меня внутри всё перевернулось.

Выходной.

Этот псих, который вчера чуть не вышвырнул меня из собственной машины, который диктует мне расписание, который даже во сне ухитряется контролировать… у него, оказывается, бывают выходные.

Интерес грыз меня сильнее, чем голод.

«Выходной», — звучало как шутка. Что он там делает? Спит? Тренируется? Дрочит на своё собственное отражение?

Я фыркнула, но внутри всё чесалось. И тут вспомнились слова Киры.

Покопай. Найди трещину.

О, да. Это идея куда интереснее, чем сидеть и гадать.

Я доела сырники, поставила тарелку в раковину и поднялась наверх. В коридоре было тихо — слишком тихо. Дверь в его комнату встретила меня холодным, закрытым взглядом. Тёмное дерево, ручка, и замок. Конечно.

— Серьёзно, Морозов? — прошептала я, наклоняясь ближе. — Думаешь, меня это остановит?

Я вытащила из кармана маленький наборчик. Кира когда-то подарила его мне в шутку: «Ты же у нас проблемная, вдруг пригодится». Смешно — оказалось, пригодился.

Пара движений, щёлчок, и замок поддался.

Я улыбнулась.

— Упс.

Дверь открылась мягко, без скрипа. Я замерла на пороге, сердце колотилось, как будто я только что влезла в чужой дневник. Хотя, по сути, так и было.

Внутри — пустота. Даже не комната, а чертов барак.

Кровать — идеально заправленная, углы натянуты так, что хоть монету кидай. Стол — голый, только лампа, выключенная из розетки. Тумбочка — закрыта, пустая. Шкаф — как армейский склад: десяток одинаковых чёрных футболок, брюки в ряд, ботинки блестят до абсурда.

Ни фотографий. Ни книг. Ни записок. Ни одной мелочи, которая говорит: здесь живёт человек.

Просто белая клетка с мебелью.

— Господи, Морозов, — я закатила глаза и толкнула дверцу шкафа. — У тебя даже тюрьма уютнее.

Шарилась по полкам, заглядывала в ящики, открывала тумбочку. Ничего. Чисто. Будто он стерильный, как хирургический инструмент. Или будто реально не живёт здесь, а только ночует, чтобы утром снова превратиться в моего проклятого надзирателя.

Я уже собралась хлопнуть дверцей и сдаться, как вдруг… заметила странность.

Под столом. На самом дне. Тень легла не так, как должна.

Я присела на корточки, потом наклонилась ещё ниже. Подол платья скользнул вверх, но мне было плевать. Провела рукой по дереву — и пальцы зацепили что-то.

Тонкая грань. Не дерево.

Сердце ухнуло вниз. Я сунула голову почти под стол и увидела: к нижней поверхности приклеена папка. Чёрная, плоская. Так аккуратно, что с первого взгляда её можно было принять за часть мебели.

— Ага, — выдохнула я и облизнула губы, будто только что выиграла охоту. — Попался.

Я поддела край ногтём. Клей тянулся, не сдавался. Дёрнула сильнее — хрустнуло. Раздался резкий треск, и папка наконец оторвалась.

В руках она оказалась неожиданно тяжёлой. Холодная. Будто сама знала, что хранит в себе нечто, от чего у меня пересохнет во рту.

Я прижала её к груди, почувствовав, как бешено колотится сердце. Шумно выдохнула, будто только что украла драгоценность.

— Посмотрим, какие скелеты у тебя в шкафу. — прошептала я, ощущая азарт на губах.

Я села прямо на пол, скрестив ноги, и положила папку на колени. Пальцы дрожали — не от страха, а от адреналина. Как будто я сейчас играла в русскую рулетку, только вместо револьвера — чужая тайна.

Открыла.

Первая страница.

Я замерла.

Мир, казалось, сдвинулся, качнулся, перестал дышать вместе со мной.

Глаза сами скользнули дальше, и с каждой строкой во мне что-то холодело. Всё, что я могла ожидать — любовные письма, военные фото, хоть порно-журналы, мать его, — но не это. Никогда не это.

— Чёрт… — сорвалось у меня с губ еле слышно.

Я прижала ладонь к губам, но сердце уже стучало так громко, что казалось, он услышит даже сквозь стены.

Я выскочила из комнаты Вадима так, будто там горело. Дверь хлопнула за спиной, и я почти бегом метнулась к своей.

— Ева? — голос отца ударил, как обухом.

Я резко застыла на месте, пальцы всё ещё дрожали после папки. Повернула голову — он стоял внизу у лестницы, руки в карманах, взгляд холодный и внимательный.

— Ты куда так бежишь?

— Никуда, — выпалила я слишком быстро. — Всё нормально.

Он прищурился, но спорить не стал. Только кивнул, будто сделал мысленную пометку.

— Сегодня вечером благотворительный ужин, — сказал спокойно, но так, что это звучало как приказ. — Мы должны быть там оба.

Я закатила глаза и упёрлась руками в бёдра.

— Пап, у меня нечего надеть.

Он тихо выдохнул, явно борясь с раздражением.

— Господи, Ева… — Он достал из кармана чёрную карту и протянул её. — Ладно. Поезжай с Лёшей, купи себе платье. Но карточку верни.

Я ухмыльнулась, выхватила карту и крутанула её между пальцами.

— О, наконец-то от тебя хоть что-то полезное.

— Ева… — предостерегающе.

— Верну я твою драгоценную карточку, не бойся, — перебила я. И, к собственному удивлению, почувствовала, как настроение подскочило вверх. День, который начинался с наручников, вдруг обещал закончиться платьем и светом софитов.

Через четыре часа я уже ехала домой довольная, как кошка на сметане: платье в пакете рядом, мороженое в руке, каблуки где-то в пакете, потому что к чёрту, ноги тоже хотят жить.

Я слизывала растаявшую каплю с пальцев и смеялась, чувствуя, как хорошее настроение разливается по венам. На секунду я даже забыла про то, что видела в комнате Вадима. Совсем. Стерлось, растворилось в сахаре и новом шёлке.

— Лёша, — протянула я, поворачиваясь к нему. — Почему ты не можешь быть моим охранником? С тобой хотя бы весело.

Он скосил на меня взгляд, улыбнулся уголком губ.

— Наверное, потому что я просто водитель.

— Ну и зря, — я надула губы театрально. — Ты был бы лучшим надзирателем. По крайней мере, ты не смотришь на меня так, будто хочешь приковать к батарее.

Лёша усмехнулся, покачал головой.

— Если бы я был твоим охранником, ты бы меня возненавидела через неделю.

— О, не ври, — я махнула мороженым, едва не капнув на платье. — Ты бы меня таскал в кафе, а не на зарядку в шесть утра.

— Ага, а потом твой батя с меня шкуру снял бы.

Я прыснула со смеху, едва не подавившись.

— Ну тогда спасибо, что ты просто водитель, Лёш.

К вечеру, когда солнце уже клонилось к закату, я решила, что одна не справлюсь. Вечера с этими людьми всегда были похожи на поле боя, и лучше иметь под рукой союзника.

Я набрала Киру.

— Срочно приезжай, — сказала я, едва она взяла трубку. — Мне нужна поддержка.

— Опять твой Морозов? — в голосе Киры слышалась улыбка.

— И он, и весь этот балаган. Через час у нас благотворительный вечер, и я не собираюсь выглядеть там овечкой.

— Отлично, — хмыкает она. — Моя мама тоже туда идёт, так что у нас будет совместный выход. Подожди меня.

Через сорок минут Кира влетела в мою комнату — в кожаной мини-юбке, высоких сапогах и с пакетом косметики в руках.

— Так, принцесса, — она сбросила сапоги у двери, — сегодня мы сделаем так, чтобы никто на этом вечере не смог от тебя глаз оторвать.

— Только учти, — я подмигнула, — нам надо совместить «дорогую леди» и «опасную сучку».

— Легко, — Кира уже рылась в моём шкафу, вытаскивая платья. — Вот это… нет, это слишком скромно. А вот это… да, это кричит: «Я могу разрушить твою жизнь и даже не вспомнить об этом».

Мы устроили на полу хаос из ткани, туфель и украшений.