Но я здесь не за этим.

Я не трахальщик на вызов. Я — её охрана. И я держу себя в руках, потому что должен.

Каждый раз, когда она проходит мимо меня в этих тряпках, у меня внутри всё натягивается, как струна. Я мужик, а не камень. Я представляю, как прижимаю её к стене, как затыкаю ей рот ладонью, чтобы она перестала визжать свои детские оскорбления, и как довожу её до слёз уже совсем другим способом.

И в этот момент я ненавижу её сильнее всего. Потому что она заставляет меня думать о том, чего я не должен.

Но она даже не подозревает, что всё это — только верхушка.

Она думает, я приставленный телохранитель, тупой робот, которому приказали держаться рядом. Она смеётся, проверяет мои нервы, пытается найти трещину.

А я знаю: если я дам слабину, всё пойдёт к чёрту.

Она думала, что её маленький побег закончится смехом в клубе и дешёвым коктейлем.

Закончился он наручником на её щиколотке.

Я наклонился ближе, чтобы она услышала каждое слово.

— Добро пожаловать в свои новые правила, Лазарева.

Её дыхание сбилось. Она пыталась то вырваться, то прожечь меня взглядом, но я уже отошёл от кровати и открыл ящик её стола. Движения спокойные, будто у меня было вечное право копаться в её вещах.

— Что ты делаешь в моём столе?! — Ева почти сорвалась на крик, рванулась вперёд, но наручник резко дёрнул её назад.

Я вытащил из ящика папку. Белые листы. Аккуратный шрифт. Заголовок: «Набор №2».

Я медленно пролистал страницы, потом бросил взгляд на неё.

— Я так понимаю, «Набор №1» ты разорвала, — я сказал спокойно, словно обсуждал погоду. И поднял перед ней папку. — Отлично. Тогда вот второй набор.

Я отвернулся, спокойно, будто у меня вечное право копаться в её вещах, и открыл ящик её стола.

— Что ты делаешь в моём столе?! — Ева почти сорвалась на крик, рванулась вперёд, но металл дёрнул её назад, снова.

Я вытащил папку. Белые листы, аккуратный шрифт. На обложке — «Набор №2».

Медленно пролистал страницы, потом бросил на неё взгляд.

— Я так понимаю, «Набор №1» ты разорвала, — сказал я спокойно, будто обсуждал погоду. — Отлично. Тогда вот второй набор.

Она замолчала. Резко. Будто у неё вырвали голос. Глаза метались, но слова застряли.

Я перелистнул дальше.

Я листнул страницу и прочитал вслух, не оставляя ей даже шанса перебить:

— Подъём в шесть утра. Зарядка сорок минут. Захочешь ныть — будешь ныть на беговой дорожке.

Я скользнул взглядом по ней и продолжил:

— В семь завтрак. Опоздала — остаёшься голодной.

Её губы дёрнулись, но я не дал вставить слово.

— В десять утра лекции. И да, сразу предупрежу: я поговорил с Виктором. Мы решили, что безопаснее для тебя сейчас обучение на дому. Так что можешь забыть дорогу в универ.

Она резко подалась вперёд, глаза расширились:

— Что?!

Я перешёл на следующую строку, будто не слышал:

— В три часа — тренировка. Каждый день. Тебе повезло, я не из тех, кто щадит.

Я захлопнул папку и бросил её на кровать, рядом с её рукой в наручнике.

— А после — свободное время. Но не радуйся, Лазарева. Свободное — значит под моим присмотром.

Я вышел из её комнаты и прикрыл дверь так, чтобы щелчок отозвался у неё в висках. Пусть знает — границы поставлены.

Моя комната через стену. Специально.

Я вошёл и закрылся на ключ. Здесь всё просто. Кровать, шкаф, стол. Пара гантелей в углу, коврик для отжиманий. Никаких украшений, никаких фото. Чужие дома не становятся моими — я в них не живу. Я их контролирую.

Снял куртку, кинул на стул. Сел. Тишина. Но я слышу её. За стеной. Как двигается, как дёргает наручник, как шепчет себе под нос проклятья.

Она ещё не поняла, что у меня своя игра. И ставки в ней выше, чем её капризы.

Телефон мигнул. Экран осветил темноту. Пропущенный звонок.

Илья.

Я сжал аппарат, стиснул зубы. Этот ублюдок звонит не ради болтовни.

Нажал «перезвонить».

— Ну что, Морозов, — его голос ленивый, самодовольный. — Всё идёт по плану?

Я откинулся на спинку стула. Глаза закрывать не стал — мне нужно видеть комнату. Нужно чувствовать пространство.

— Контроль полный, — сказал я, медленно, спокойно, так, чтобы каждое слово звучало как факт.

На том конце повисла пауза, а потом голос Ильи раздался лениво, но с тем скользким оттенком, который всегда бесил меня:

— Забавно. А я вот смотрю по камерам в доме Лазаревых и, знаешь, не считаю так.

Я резко выпрямился. Кровь ударила в виски.

— Что?

— То, что слышал, — Илья ухмыльнулся так явно, что даже через динамик было слышно. — Принцесса явно не на поводке. Скорее, она дёргает тебя за него.

Я сжал телефон так, что хрустнули суставы.

— Ты взломал камеры?

— Конечно, — он даже не пытался скрыть удовлетворение. — Расслабься, Морозов. Я же тебе помогаю. Глаза в доме нужны, если хочешь удержать такую дикую сучку.

Я стиснул зубы, проглотив первое, что хотел выдать.

— Убери лапы из системы, Илья. Это не твоя территория.

— Территория Виктора, — он протянул слова, словно наслаждаясь. — А ты — всего лишь инструмент. Так что не забывайся.

Тишина натянулась между нами. Я смотрел на чёрный экран телефона и представлял, как бы выбил эту ухмылку у него изо рта.

Илья продолжил уже другим тоном, холоднее:

— Не забывай, зачем ты там, Морозов. Девка — не цель. Она — средство. Если ты потеряешь фокус, всё пойдёт к чёрту.

Я выдохнул носом, коротко, почти рывком.

— Я в фокусе.

— Посмотрим, — усмехнулся он и отключился.

Я бросил телефон на стол, и он глухо ударился об дерево.

Да, эта маленькая принцесса играет со мной. Да, её тело просит греха. Но я не забываю, для чего я в этом доме.

И я не дам какому-то ублюдку напомнить мне об этом так, будто я мальчишка.

Солнце било прямо в лицо, будто специально. Я зажмурилась, отвернулась, но всё равно почувствовала, как кожа нагрелась. Погода — чертовски хорошая. Настроение… странное. Даже почти нормальное.

И только потом я вспомнила. Наручники.

Дёрнула ногой — пусто.

Я резко села, волосы упали на лицо, сердце ударило чаще. Он снял их. Испарился. Этот извращенец, мать его, пришёл ко мне ночью, пока я спала, и просто… открыл замок.

Я фыркнула и покачала головой.

— Больной ублюдок, — пробормотала я в пустоту.

Перевела взгляд на часы.

10:40.

Я прыснула смехом, прикрыв рот рукой.

— Зарядка в шесть, да? Правила, график, дисциплина… ага, Морозов, считай, что я тебя уделала, не вставая с кровати.

Я сползла с постели. Ноги коснулись ковра — мягкого, ворсистого, белого, такого, что утопаешь в нём пальцами. Комната слишком правильная: идеальные светлые стены, шкаф-купе, зеркало во всю высоту, огромная кровать с подушками, будто я не студентка, а жена олигарха. Всё в этом доме кричало «чужое». Даже воздух.

Я зевнула и потянулась, зацепив рукой край тюля на окне. Солнечный свет хлынул ещё сильнее. Небо было чистым, без единого облака. Тихо, будто мир решил дать мне передышку.

Ванная ждала через шаг от комнаты. Белая плитка, блеск хрома, зеркало в человеческий рост. Всё слишком стерильно, как в отеле. Я щёлкнула кран, и вода загудела.

Встала перед зеркалом. Вчерашний блеск на губах растёкся, волосы спутались, глаза с тёмными кругами. Но, чёрт, я всё равно выглядела так, будто готова выйти на подиум — или в драку.

Я вытерла волосы полотенцем, натянула на себя чёрные шорты и майку — никакого пафоса, просто чтобы было удобно. И спустилась вниз.

На кухне пахло кофе и чем-то сладким. За столом сидела только Тамара Васильевна, как всегда в идеально выглаженном фартуке, будто сама кухня слушалась её.

— Доброе утро, Евочка, — она подняла на меня глаза, тёплые, внимательные. — Завтракать будешь?

— Доброе… — я села на край стула и облокотилась на стол. — А где все?