Мать Савелия что-то говорила о предстоящей церемонии — про цветы, про список гостей, про то, как всё должно «выглядеть гармонично».

Я кивала, улыбалась в нужных местах, но внутри была далеко отсюда.

Ресторан выглядел как место, где еда — всего лишь повод.

Тёмное дерево стен, приглушённый золотистый свет, столы, накрытые белоснежными скатертями, и сервировка, в которой каждый предмет лежал под углом, выверенным до миллиметра.

Слишком идеально. Слишком… чуждо.

За окнами мерцали огни города, а внутри — играли свои роли.

Кто-то искренне, кто-то по контракту.

— Ева, отвечай, — окликнул отец, и я моргнула, возвращаясь из своих мыслей.

— Что? — спросила, поворачиваясь к нему.

— Я спрашивала, какое платье ты хочешь, — повторила мать Савелия. Голос у неё был мягкий, но в нём сквозила та нотка, которая всегда подразумевает: «правильный» ответ уже есть.

— Белое, — сказала я, выбирая безопасный вариант. — Простое. Без лишнего.

— Простое, — повторила она, словно пробуя это слово на вкус. — Ну, это можно обыграть.

Савелий усмехнулся, но ничего не сказал. Лишь чуть наклонился ко мне, так, что его дыхание коснулось моего уха.

— Я хочу поговорить с тобой наедине, — произнёс он тихо, чтобы никто за столом не услышал.

— Мы отойдём, — спокойно сказал Савелий, но в его тоне не было вопроса. Это звучало как решение, которое никто не собирается обсуждать.

— Хоть на весь вечер, — вставил отец Савелия, и громко расхохотался. — Вы же теперь пара.

За столом кто-то улыбнулся из вежливости, кто-то — потому что так принято.

Я тоже изобразила улыбку, хотя внутри скрипнули зубы.

Савелий встал, и мне пришлось последовать за ним.

Мы прошли мимо столов с гулом чужих разговоров, мимо официантов с подносами, пока не оказались в полутёмном коридоре.

В конце — ряд закрытых кабинок с матовыми дверями.

Тишина здесь была другой — густой, отрезающей нас от остального зала.

Он закрыл за нами дверь кабинки, и шум ресторана остался где-то далеко, будто мы нырнули под воду.

Савелий присел напротив, откинувшись на спинку кресла, и какое-то время просто изучал меня.

— Ты сегодня тихая, — сказал он наконец. — Не такая, как в прошлый раз… на благотворительном вечере.

Я склонила голову чуть в сторону.

— Такой ты и будешь, когда тебя выдают замуж за человека, которого ты видела один раз.

Его губы дёрнулись в усмешке.

— Значит, ты всё ещё считаешь, что у нас ничего общего?

— Кроме договора между нашими семьями? — я подняла бровь. — Нет, не особо.

Он наклонился вперёд, опираясь локтями о стол.

— А я думаю, у нас гораздо больше общего, чем ты готова признать.

— Например? — я скрестила руки на груди, глядя прямо ему в глаза.

— Например, я тоже не хочу этой свадьбы, — сказал он без паузы.

— У тебя есть любимая? — вырвалось у меня быстрее, чем я успела подумать.

Он усмехнулся, но в этой усмешке было что-то горькое.

— Была.

— И что с ней? — спросила я, хотя ответ, наверное, лучше было не знать.

Савелий смотрел прямо в глаза, но в следующую секунду отвёл взгляд, будто потерял к этому разговору интерес.

— Неважно, — сказал он коротко. — Давно прошло.

Он сделал паузу, откинулся на спинку кресла и скользнул по мне взглядом так, словно рассматривал товар.

— Уж лучше я женюсь на тебе, чем на ком-то ещё. Ты хотя бы глазу приятна.

Слова упали между нами тяжело, как камень в воду.

И тут же — его мерзкая, самодовольная улыбка.

— Так что свадьба будет. Хотим мы этого или нет, — добавил он, словно ставил последнюю точку в споре, которого даже не было.

— Ты говоришь об этом так, будто покупаешь машину, — сказала я, стараясь не дать голосу дрогнуть.

— А что, это не похоже на сделку? — в его тоне не было ни грамма стыда. — Две семьи, общие интересы, подписанные бумаги.

— Я не твоя собственность, — парировала я.

Он усмехнулся, медленно, с каким-то почти ленивым презрением.

— В этом мире, Ева, собственность — это не то, что ты подписала. Это то, что можешь удержать.

Я поймала себя на том, что сжала ладони так, что ногти впились в кожу.

Его слова были как удар — резкий, без предупреждения.

— Если ты думаешь, что сможешь удержать меня, — я подняла бровь, — придётся постараться сильнее.

Савелий наклонился ближе, опершись ладонью о стол так, что я почувствовала тепло его тела.

— Не переживай. Я умею добиваться того, что моё.

— Пойдём к нашим родителям, — сказал Савелий так, будто мы просто вышли на минуту подышать.

Я кивнула, хотя внутри хотелось сказать совсем другое.

Мы вернулись за стол, и разговор снова потёк в русле дат, ресторанов, списков гостей.

Я не вмешивалась. Пусть решают сами — для них это всё равно сделка, а я всего лишь часть договора.

Часы тянулись медленно, но вечер всё же закончился.

Пожатие руки Савелию, дежурная улыбка его матери, холодный взгляд отца — и мы вышли в прохладный вечерний воздух.

Дорога домой прошла в тишине. Я смотрела в окно, считала огни фонарей и пыталась выбросить из головы его слова.

Я поднялась в свою комнату, закрыла за собой дверь и сделала шаг к кровати.

И тут кто-то оказался за моей спиной.

Чья-то ладонь резко закрыла мне рот, отрезав крик.

Тепло чужого тела, дыхание у самого уха.

— Тише, Ева, — знакомый, хриплый шёпот. — Это всего лишь я.

Я дёрнулась, но его хватка на моём лице только усилилась. Пальцы врезались в кожу, ладонь глушила дыхание.

— Ещё раз дёрнешься — и мы поговорим совсем по-другому, — прорычал он прямо в ухо, и в его голосе не было ни капли шутки.

Он убрал руку, но остался в опасной близости, словно намеренно запирая меня в углу комнаты.

— Что, блядь, это было, Ева? — слова вылетели как удары. — Ты решила устроить мне шоу в этом грёбаном ресторане?

— Ты о чём вообще? — я вскинула подбородок, хотя сердце колотилось в горле.

— О чём?! — он шагнул ближе, и я почувствовала, как спиной упёрлась в стену. — Ты сидела с этим ублюдком, позволила ему увезти тебя в отдельную комнату, и думаешь, я просто посмотрю на это со стороны?

— Мы разговаривали, — выдавила я.

— Разговаривали, — он усмехнулся, но эта усмешка была опаснее любого крика. — С ним. Наедине. Где никто не видел, что он мог тебе сказать или сделать.

— И что он сделал? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

— Неважно, что он сделал, — он схватил меня за подбородок, заставив поднять глаза на него. — Важно, что ты позволила ему быть рядом.

— У тебя проблемы, Вадим, — выдохнула я. — Большие.

— У меня проблемы? — его губы искривились в злой усмешке. — Да у меня, блядь, инфаркт, когда я вижу тебя рядом с такими, как он.

— Ты не имеешь права... — начала я, но он перебил.

— Имею. — Он резко отпустил мой подбородок, но тут же вбил руку в стену рядом с моим лицом, так что штукатурка осыпалась мелкой крошкой. — Потому что я знаю, кто он. Я знаю, зачем он здесь. И я знаю, что ты, сука, не понимаешь, в какую яму тебя загоняют.

Я замерла, вцепившись пальцами в край платья.

— А ты понимаешь?

— Да, — ответил он без колебаний. — И именно поэтому ты не останешься с ним наедине. Никогда.

Его голос был тихим, но в нём чувствовалась такая злость, что воздух будто стал тяжелее.

— Потому что если ты ещё раз дашь мне повод увидеть это, я... — он сделал паузу, глядя прямо в глаза, — я сотру его с лица земли

— А теперь, — он резко выпрямился, но не отходил, — ты мне будешь доказывать, что не думаешь о своём ебаном женихе.

Я слышал свой голос — низкий, резкий, полный яда. Видел, как она дернулась, когда я сказал про её «жениха». И да, я специально выдавил из себя каждое слово. Чтобы она запомнила. Чтобы вбить ей в голову, что этот ублюдок для неё — не вариант.