— Где дневник?

Я улыбнулась — впервые по-настоящему, дерзко.

— Спрятан. Угадайте где.

Фёдор замер, его пальцы дрогнули на ремнях. В глазах всё ещё металось сомнение, но жадность к правде, к контролю пересилила. Он склонился ниже, его дыхание коснулось моего лица.

— Ты серьёзно? — шёпотом, с холодной сталью в голосе.

Я кивнула, глядя прямо в глаза. — Развяжите. Я вам покажу, где он.

Я видела, как эта мысль их подкупила. Как тень жадного блеска пробежала по их лицам. Они хотели знать. Хотели быть уверенными, что всё ещё держат меня в руках.

Первым сдался Фёдор. Он наклонился к моим рукам и начал возиться с застёжками. Металл скрипнул, кожа освободилась. Я едва сдержалась, чтобы не сорваться сразу, но оставила на лице ту же дерзкую, но «смирную» улыбку.

— Ну? — нетерпеливо бросил Савелий. — Где он, малышка?

Я встала, растирая затёкшие запястья, и сделала шаг к ним. Голос звучал спокойно, даже лениво:

— У меня дома. Под кроватью. Спрятан так, что вы бы ни за что не нашли. Нужно ехать.

Савелий прищурился, хищно усмехнувшись:

— Ну, давай… показывай.

Фёдор медленно выпрямился, всё ещё с сомнением в глазах, но уже тоже пойманный в капкан жажды.

Я чувствовала: я вырвала у них первый кусок свободы. Но теперь начиналась самая опасная игра.

Фёдор и Савелий переглянулись.

Оба молчали, но я видела — решение принято.

— Поехали, — коротко бросил Фёдор, снова застёгивая на запястьях часы, будто пытался вернуть себе холодный контроль.

Савелий оскалился:

— Да, малышка, посмотрим на твой тайничок. Только учти: если врёшь — я лично повешу тебя под этой кроватью вместо дневника.

Я сжала кулаки, сделала вид, что не испугалась.

— Я не вру.

Они вывели меня из комнаты. Дом казался ещё мрачнее, чем раньше. Каждая стена, каждая чёрно-белая фотография будто смотрела мне в спину. Савелий шёл позади, и его тяжёлое дыхание чувствовалось кожей.

Мы вышли на улицу. У ворот ждал их чёрный внедорожник. Фёдор открыл передо мной заднюю дверь, и его взгляд прожигал насквозь:

— Садись.

Я подчинилась. Сердце колотилось так, что я боялась — они услышат.

Савелий сел рядом, слишком близко, положив руку на колено, словно метка. Фёдор за руль. Машина тронулась.

Я смотрела в окно, делая вид, что погружена в свои мысли, а сама молилась. Молилась так, как не молилась никогда в жизни.

Вадим, чёрт возьми… пожалуйста. Ты же следишь. Ты ведь знаешь. Ты ведь едешь за нами.

Савелий склонился ко мне ближе и прошептал:

— Интересно, малышка, каково это — привозить волков прямо к своей постели?

Я улыбнулась, хотя внутри всё стыло от ужаса.

— Узнаешь очень скоро.

Машина катится по знакомым улицам, но мне кажется, что я попала в чужой город. Каждая вывеска, каждый дом — будто в плену .

— Тут твой дом? — Савелий кивнул подбородком в сторону квартала.

Я выдохнула и заставила себя говорить ровно:

— Да. Но дома никого нет. Отец на работе.

Фёдор посмотрел на меня, будто пытаясь понять, правда это или нет. Его взгляд был скользким, как лезвие ножа, сканирующим каждый мускул на моём лице. Я выдержала.

Машина резко свернула, остановилась в переулке неподалёку от нашего дома. Тормоза скрипнули, и сердце в груди ухнуло вниз.

— Чего мы встали? — я попыталась изобразить недоумение, но голос всё равно предательски дрогнул.

Савелий склонился ближе, его рука легла мне на плечо — тяжёлая, как кандалы. Взгляд впился в глаза, и я почувствовала, как холодные мурашки побежали по коже.

— Пересаживайся, — процедил он. — На водительское место.

Я заморгала.

— Что? Зачем?..

Он улыбнулся мерзко, показав зубы, и пальцы сжали моё плечо сильнее.

— Мы сядем сзади. Укроемся. Чтоб ваши шавки из охраны нас не заметили. А ты поедешь, как послушная девочка.

Я открыла рот, но он резко наклонился, шепнул прямо в ухо, так что дыхание прожгло кожу:

— И не дай бог ты что-нибудь выкинешь. Одно лишнее движение — и я сломаю тебе шею. Поняла?

Я кивнула. Медленно. Словно кукла.

Фёдор откинулся на спинку, молчал, но его взгляд был прикован ко мне. Он ждал. Он хотел увидеть, как я подчинюсь.

Я сглотнула и потянулась к дверце. Каждый вдох давался с трудом, сердце било виски так, что я едва видела дорогу перед глазами.

Теперь я за рулём. А за спиной — два монстра.

Руль скользил в ладонях, пальцы мокрые от пота. Я свернула к дому, и в этот момент сердце сжалось ещё сильнее: у ворот стояли двое наших охранников.

Они, как всегда, выпрямились, заметив машину, и тут же шагнули ближе.

— Здравствуйте, Ева Викторовна, — один из них кивнул с лёгкой улыбкой.

— Да… привет, — я выдавила, стараясь, чтобы голос звучал нормально.

Савелий сзади замер, и я чувствовала его взгляд в затылок. Кости в шее будто сами напросились под его руки.

Машина покатилась дальше, мимо ворот, и плавно остановилась прямо перед домом.

Двор был пуст, воздух тихий — слишком тихий.

Парни выскочили первыми. Савелий хлопнул дверцей так, что звук отдался эхом по двору. Фёдор вышел медленнее, но его тень легла на меня ещё до того, как он приблизился.

Он резко схватил меня за руку — так сильно, что я вздрогнула. Его пальцы были холодными и жёсткими, как железо.

— Веди, — процедил он мне прямо в лицо. — И чтобы в доме было тихо. Поняла?

Я кивнула, чувствуя, как кровь перестаёт поступать в пальцы.

— Поняла…

Я сделала первый шаг к дому. Тишина вокруг звенела так, что казалось — вот-вот рухнет.

Внутри всё было пусто. Ни отца, ни знакомого запаха кофе, ни шороха шагов. Только моя дрожь и их присутствие за спиной.

Мы вошли в дом. Каждый мой шаг отдавался гулом в висках. Казалось, стены узнали, что я веду в своё сердце двух хищников, и сами застыли, боясь пошевелиться.

Фёдор сжал мою руку так, что костяшки побелели. Савелий шёл сзади — и даже не пытался скрывать звериный азарт. Я чувствовала, как его взгляд прожигает мою спину.

— Ну? — рыкнул Савелий. — Где твоя кровать, малышка?

— Там, — я указала на лестницу наверх, и голос предательски дрогнул. — Вторая дверь справа.

— Веди, — холодно бросил Фёдор.

Я поднялась по ступеням, стараясь идти ровно, но колени подгибались. Каждый шаг наверх казался смертным приговором. Я знала: если они хоть на секунду заподозрят подвох — конец.

Они вошли в мою комнату первыми, будто я была им просто проводником.

Фёдор сразу прошёл внутрь, оглядываясь, как врач, что сканирует каждый сантиметр пациента.

Савелий, наоборот, плюхнулся на мой стул у окна и усмехнулся:

— Миленько. И тут ты хочешь нас обмануть?

Я стояла у двери, руки тряслись.

— Под кроватью, — сказала я тихо. — Там…

Фёдор мгновенно опустился на колени, откинул покрывало и заглянул внутрь. Его пальцы нашли коробку. Он вытащил её и поставил на кровать.

Я замерла. В груди всё оборвалось.

— Ну что, малышка, — Савелий лениво вытянул ноги и скрестил руки на груди. — Посмотрим, что у тебя там за тайнички.

Фёдор сорвал крышку с коробки. В комнате стало так тихо, что я слышала, как тикают его часы на запястье.

Он замер. Его глаза, обычно холодные и собранные, распахнулись — в них мелькнуло что-то дикое. Он схватил пачку документов, разложил по кровати.

Савелий подскочил с места, навис над ним.

— Что за… — его голос сорвался, когда он увидел бумаги.

Там было всё. Контракты. Счета. Подписи. Их сделки. Их клуб. Фотографии. Доказательства грязи, которую они творили годами.

— Это подстава, — прохрипел Савелий, и вены на шее вздулись. — Она… она нас сдала!

Фёдор резко обернулся ко мне, глаза метали молнии.

— Ты…

Я сделала шаг назад к двери. Сердце колотилось так, что я боялась, оно выдаст меня громче слов.

И в этот миг тишину разорвал грохот.