— Садись, — Кира хлопнула по стулу перед зеркалом. — Сейчас я превращу тебя в произведение искусства, от которого Морозов подавится своим контролем.

— Думаешь, он вообще заметит? — скривилась я, но всё же села.

— Поверь, милая, — она наклонилась ко мне, держа в руках помаду цвета спелой вишни, — сегодня заметят все.

Через полчаса я уже смотрела на своё отражение и едва узнавала себя. Волосы — мягкие волны, макияж — акцент на губы и глаза, платье — чёрное, обтягивающее, с разрезом до бедра.

— Ты богиня, — вынесла вердикт Кира, застёгивая на мне браслет. — И если хоть один мужик на этом вечере будет дышать, когда ты пройдёшь мимо, я удивлюсь.

Я обвожу взглядом комнату и цепляюсь за рамку на туалетном столике. Фотография. Мама в длинном шёлковом платье, волосы в высоком пучке, глаза сияют.

Я беру рамку, большим пальцем провожу по стеклу.

— Вот бы она сейчас меня увидела, — говорю тихо. — Мне её так не хватает.

Кира подходит ближе, кладёт руку мне на плечо.

— Она бы гордилась, — говорит уверенно. — И точно была бы в команде «разрушить этот вечер с шиком».

— Думаешь?

— Уверена, — Кира подмигивает. — У нас теперь общий фронт.

Мы обе смеёмся, и я поправляю разрез платья так, чтобы он открывал ровно столько, сколько надо.

— Всё, — Кира берёт свою сумочку. — Вперёд, подружка. Сегодня мы входим как королевы.

И в этот момент дверь распахивается.

Дверь распахивается.

Без стука.

Он.

Вадим встаёт в проёме — высокий, чёртово спокойный, будто весь мир принадлежит ему. Его взгляд медленно проходит по мне сверху вниз. Не торопится. Сканирует. Как будто режет кожу тонким ножом.

Я застываю перед зеркалом, но сердце рвётся наружу.

— Можно хотя бы постучать? — язвительно бросает Кира, откинувшись на стол.

Он даже не переводит на неё взгляд.

— Могу, — его голос низкий, спокойный. И он всё ещё на мне. Только на мне.

Я встречаю его глаза в зеркале. Серые. Ледяные. И слишком… близко.

— Что? — я выгибаю бровь, бросая вызов. — Не вписываюсь в твой дресс-код охраняемой девочки?

Пауза. Тишина.

И он делает шаг. Потом ещё один.

— Вписываешься, — тихо произносит он, и от этой тишины у меня по спине бегут мурашки. — Слишком хорошо.

Его слова режут воздух, как кнут. Он разворачивается и уходит так же спокойно, будто только что не оставил в комнате взрыв.

Кира резко выдыхает, её глаза округляются.

— Он только что посмотрел на тебя так, будто ты не человек. Ты проблема. Которую он собирается решить.

Я усмехаюсь, но пальцы дрожат, и смех даётся тяжело.

Мы вышли к машине, каблуки тихо щёлкали по плитке, но внутри я всё ещё чувствовала этот взгляд. Он будто врезался в кожу, и даже когда двери за ним закрылись, я ощущала, как он прожигает меня насквозь.

У чёрного «Майбаха» уже ждал отец. Сидел внутри, как хозяин всего происходящего. Спокойный, собранный, но от этого только холоднее.

Я открыла дверь, склонилась:

— Пап, можно Кира с нами поедет? Ей тоже туда надо.

Отец поднял глаза от телефона и посмотрел на меня. Секунда. Две. Три.

Слишком долго.

Будто решал не пустяк, а судьбу.

— Можно, — сказал наконец. Но этот долгий взгляд оставил след, будто он что-то просчитал, что-то понял.

Я скользнула внутрь, Кира села рядом, и машина тронулась.

Дорога была тихой. В салоне пахло кожей и дорогим парфюмом отца, и этот запах почему-то душил больше, чем сигареты Киры.

Через полчаса мы прибыли.

Фонари, вспышки камер, красная дорожка, хруст бокалов за дверями. Вечер, где каждая улыбка фальшива, а каждое слово на вес золота.

Благотворительность, мать её.

Я уже знала — меня будет тошнить от этого.

Не успела я ступить в зал, как вокруг меня тут же сомкнулось кольцо.

Мои «подружки». Те самые, что улыбаются слишком широко, а в глазах блеск — не дружбы, а хищного любопытства.

— Ева! — пискнула одна, хватая меня за руку. — Ты куда пропала?

— Мы уже думали, ты в рехабе, — добавила вторая с таким видом, будто заботится. На самом деле ей только сплетни нужны.

Я выпрямила спину и изобразила улыбку.

— Всё в порядке. Просто отдыхала. — Сказала так, будто мне плевать, что они думают.

Но они не отставали. Слова сыпались, как град: «где ты», «с кем ты», «почему тебя нигде нет».

И тут одна из них, блондинка с идеально натянутой улыбкой, наклонилась ко мне и сжала мою ладонь сильнее, чем стоило бы.

— Тут один ждёт тебя. В саду.

Я моргнула.

— Что?

Она наклонилась ближе, её дыхание обожгло щёку.

— Говорит, вы знакомы. И что тебе стоит выйти к нему.

Мир будто дёрнулся. Музыка, смех, звон бокалов — всё стало тише.

Кто? Кто, мать его, там может ждать меня?

Я краем глаза заметила его.

Вадим.

Стоял у колонны, разговаривал с каким-то мужчиной в дорогом костюме. Лицо — привычно каменное, голос низкий, спокойный. Но он был занят.

И это было идеально.

— Прошу прощения, — пробормотала я своим «подружкам», изобразив вежливую улыбку, и скользнула прочь. Каблуки стучали по мрамору, но я шла уверенно, даже слишком, будто не убегаю, а иду туда, куда сама хочу.

Дверь в сад открылась легко, холодный воздух обжёг кожу. Я вышла, и шум зала остался за спиной. Здесь пахло сыростью, зеленью и чем-то ещё — настороженным.

Фонари освещали дорожку мягким светом, но за ними начиналась тень. Именно туда меня и тянули слова той девчонки: «Он ждёт тебя».

Я замерла.

Кто «он»?

И какого чёрта я вообще иду туда?

Тень между колоннами двигается, и я различаю фигуру. Высокий, темноволосый, в идеально сидящем костюме. Лет двадцать восемь, может чуть больше. Лицо — как из обложки журнала: правильные черты, лёгкая щетина, глаза тёмные и внимательные.

Он делает шаг вперёд, и мягкий свет фонаря ложится на него.

— Ева, — произносит он, как будто мы с ним уже знакомы. Голос низкий, бархатный, с хищной ноткой. — Как приятно вас видеть. И наконец… познакомиться.

Я останавливаюсь в паре шагов, скрещиваю руки на груди и приподнимаю бровь.

— Серьёзно? Вы уверены, что мы раньше встречались? Потому что я точно бы запомнила мужчину, который появляется из темноты, как герой дешёвого триллера.

Он чуть улыбается, будто моя дерзость его забавляет, и медленно приближается.

— Значит, будем считать, что это — наше первое официальное знакомство.

— И, возможно, последнее, — парирую я, но не двигаюсь с места. — Так кто вы, чёрт возьми, и зачем искали меня в саду, вместо того чтобы сделать, как все, и подойти в зале?

Он останавливается на расстоянии вытянутой руки, чуть наклоняет голову.

— Савелий Троицкий, — произносит он, словно бросает на стол козырь.

Имя щёлкает где-то на краю памяти. Троицкие… да, я что-то слышала. Отец упоминал их пару раз за обедами. Очень богатые. Очень влиятельные. Те, кто предпочитает решать вопросы до того, как они становятся проблемами.

— Звучит… знакомо, — говорю я, прищурившись. — Только не уверена, что мы с вами вращаемся в одних и тех же кругах.

— Возможно, и нет, — его взгляд скользит по моему лицу чуть дольше, чем прилично. — Но я давно хотел это исправить. Познакомиться с вами лично.

— И для этого вы выманили меня в сад? — усмехаюсь я, делая вид, что это меня забавляет, хотя внутри уже что-то насторожилось.

— Я считаю, что укромное место лучше всего подходит для первых встреч, — он произносит это спокойно, но в голосе есть намёк… на что-то большее, чем просто светская беседа. — Там, где никто не перебьёт, не подслушает… и не вмешается.

— Вы сегодня… — Савелий чуть склоняет голову, разглядывая меня так, будто запоминает каждую деталь. — Честно? Потрясающе красивы. Даже лучше, чем я ожидал.

— И как же вы могли что-то ожидать, если мы не знакомы? — я приподнимаю бровь.

— Фото… слухи… но живьём всё гораздо интереснее, — он чуть улыбается и вдруг достаёт из-за спинки скамейки бутылку шампанского и два узких бокала. — Я думаю, стоит выпить за наше знакомство.