Йим покраснела.

– Теперь, когда ты все знаешь, мне по-прежнему рады в твоей семье? Возможно, было бы лучше, если бы я просто работала на тебя.

– Не имеет значения, что ты была рабом, – сказал Доммус. – Рабство может постигнуть любого. В этом нет ничего постыдного.

– Скажи это рабу!

– Йим, большинство людей здесь – рабы. Не смотри так потрясенно. Мы хорошо к ним относимся. Ты сама это видела. Если бы мы не купили Гурди в детстве, она могла бы трудиться на улице или спать с хозяином против своей воли. Рабство – это факт жизни, нравится вам это или нет.

– Это не делает его правильным.

– Ты слишком долго была рядом с Сарфом. Такие люди видят мир в черно-белых тонах.

– И ты это не одобряешь?

– Это не вопрос одобрения или неодобрения, это вопрос практичности. На протяжении веков почитатели Карм молились и трудились в храме. Но спасли ли они мир? Они не смогли спасти даже самих себя. Святость мало чего достигает. То, что мы делаем здесь, может показаться не столь грандиозным, но оно меняет повседневную жизнь к лучшему. Мы ведем честные дела и предоставляем товары, в которых нуждаются люди. Мы обращаемся с рабами так, чтобы они были довольны своей участью.

Йим не стала спорить дальше. Более того, она боялась, что и так уже сказала слишком много, и взглянула на Доммуса, чтобы понять, не обиделся ли он. Но на лице его появилось лишь снисходительное выражение и еще кое-что, удивившее ее. В его взгляде читалось желание. Мы только что познакомились! Как он мог испытывать такие чувства?

– Йим, ты выглядишь расстроенной.

– Я... я просто подумала, что... что у меня нет права критиковать. Ты, наверное, считаешь меня неблагодарной.

– Я не считаю, – сказал Доммус. – Идеализм - это хорошо, но не нужно подражать Сарфам. Ты можешь жить хорошо и при этом чтить Карм. Прежде чем дать Гурди свободу, узнай, действительно ли она ее хочет. Убедись, что ты не путаешь свои желания с ее.

– Я не уверена, чего я хочу, – сказала Йим. – Поскольку мои желания никогда не имели значения, мне казалось бессмысленным задумываться о них.

– Теперь они имеют значение, – сказал Доммус.

– Как я уже говорил, этот день был очень запутанным.

– Я понимаю. Не стоит сразу во всем разбираться.

Они вышли из комнаты, пробираясь через лабиринт из тюков с тканью. Доммус взял Йим за руку, чтобы повести за собой. Он все еще держал ее, когда вел в обнесенный стеной сад, который она видела под своим окном. Там было тихо и пусто. Распустившиеся цветы окрашивали землю в пастельные тона, а фонтан наполнял воздух тихими звуками. Они сели на каменную скамью, и Доммус неохотно отпустил руку Йим. Они ничего не говорили, но это не было неловким молчанием. Йим смотрела на безмятежную красоту вокруг и надеялась, что Доммус прав – можно жить хорошо и при этом поклоняться богине.

Йим повернулась к Доммусу и встретила его взгляд. Она увидела в его взгляде волнение – взгляд человека, нашедшего сокровище. Неожиданно ее осенила мысль: Может быть, это тот самый мужчина, который станет отцом моего ребенка? Словно отвечая на эту мысль, Доммус положил руку ей на плечо. Прежде чем Йим успела отреагировать, его пальцы прошлись по ее спине и задели рану. Йим вскрикнула, преувеличивая боль.

Доммус мгновенно убрал руку.

– Что я сделал? – спросил он, в его голосе слышалось беспокойство.

– Ты прикоснулся к ране, которая только частично затянулась.

– Мне очень жаль, правда жаль. Я не знал. Может, мне позвать целителя?

– Кровь идет?

Доммус посмотрел на заднюю часть халата Йим.

– Вроде бы нет.

– Тогда я не думаю, что мне нужен целитель. Я просто попрошу Гурди взглянуть на неё.

– Я провожу тебя в твою комнату.

Доммус проводил Йим до двери и ушел, сказав, что увидит ее за ужином. Как только Йим вошла в комнату, Гурди спросил встревоженным голосом:

– Почему ты вскрикнула, госпожа? С тобой все в порядке?

Йим поняла, что Гурди наблюдала за ней из окна, и задумалась, сколько еще людей наблюдали за ней и Доммусом в саду. А Хонус? Этот вопрос заставил ее почувствовать себя виноватой.

– Доммус задел мою рану, – сказала Йим. – Не посмотришь ли ты на нее?

– Конечно, госпожа. – Гурди развязала кушак и завернула халат, обнажив спину Йим.

– Вроде все в порядке, – сказала она. – Может, немного покраснела.

Она позволила халату упасть обратно.

– Что ты думаешь о господине Доммусе?

– Я не знаю, – сказала Йим. – Он кажется приятным, но довольно бесцеремонным. Что вы о нем знаете?

– Не мне говорить, госпожа.

– Я недавно в этом доме и ничего не знаю о людях, которые здесь живут, – сказала Йим.

– Мне нужна твоя помощь, поэтому я спрошу еще раз – что вы о нем знаешь?

Гурди посмотрела на Йим и тут же попала в ловушку ее взгляда. Казалось, она поняла, что ее хозяйка увидит правду, и по ее рукам побежали мурашки.

– Он... он добрый, – сказала Гурди. – Он действительно добрый.

– И любит женщин?

– Да. Уверена, вы ему понравились.

– Мне следует его опасаться?

– О нет! – сказала Гурди. – Он такой милый, что ты сама захочешь.

Гурди покраснела, и Йим поняла, что она была одной из любовниц Доммуса. Хотя Йим понимала, что женщина чувствует себя неловко, она не сдавалась.

– Если бы я отказала ему, что бы он сделал?

– Ты бы отказала ему? – спросила Гурди, как будто такая возможность никогда не приходила ей в голову.

– Да, – сказала Йим. – Мне нужно от мужчины нечто большее, чем минутная страсть.

– Я не знаю, что он сделает, – сказала Гурди. – Он не привык к такому. Когда он хочет женщину, он должен ее получить.

Лицо Гарди засияло.

– Он может жениться на тебе! Он действительно может!

Она воодушевилась.

– Мастер Коммодус хочет, чтобы Доммус остепенился и произвел на свет наследника. Может быть, ей станешь ты! Тогда какой великой леди ты станешь!

Йим отпустила Гурди, которая долго избегала смотреть на нее. Когда же она наконец подняла голову, то спросила робким голосом:

– Это Сарф научил тебя вытягивать из людей правду?

– Я научилась этому умению задолго до встречи с ним, – ответила Йим. – Прости, если напугала тебя.

Она подошла к Гурди и ободряюще обняла ее.

– У тебя доброе сердце. Я видела это.

– Спасибо, госпожа.

– Если ты не можешь заставить себя называть меня Йим, когда мы остаемся наедине, то хотя бы не называй меня «госпожой». Меня огорчает, что ты чувствуешь себя моей собственностью.

– Но это так.

– До сегодняшнего утра, – тихо сказала Йим, – я сама была рабыней.

Единственным ответом Гурди было удивленное выражение недоверия.

– Это правда, – сказала Йим. – Доммус уже узнал об этом, и я подозреваю, что новость скоро распространится.

– Значит, богиня действительно благословила тебя, вознеся так высоко.

– И все же, когда я думаю о своем рабстве, я чувствую себя виноватой в том, что стала твоей госпожой.

– Не надо, – сказала Гарди. – Я была отдана тебе. Все в порядке. Я правда не против.

Йим посмотрела на Гурди и поняла, что она говорит правду. Это самая большая жалость из всех, подумала она. Йим села на кровать и задумалась. Ей бы хотелось побыть одной, но она не решалась отослать Гурди. Йим знала, что девочке будет трудно хранить секреты.

Пока Гурди безмятежно смотрела в окно, Йим анализировала события дня, ища хоть какой-то знак, по какому пути ей следует идти. Предположения Гурди о Доммусе были единственной подсказкой. Возможно, нам суждено пожениться. Сын от него будет обладать властью, которая приносит богатство. Йим задумалась, может ли богатство победить зло. Если да, то должна ли я выйти замуж за Доммуса? Этого ли хочет богиня? Так ли это необходимо? Йим не была убеждена в этом, и оптимизм, который она ощущала в тот день, казался ей выдачей желаемого за действительное.

Размышляя над своей судьбой, Йим сомневалась, что логика вообще может ее направлять. Мало что из того, что произошло с момента ее первого детского видения, можно было назвать логичным. Обстоятельства толкали ее то в одну, то в другую сторону. Какая бы цель ни виделась ей, она могла быть лишь ее воображением, не более существенным, чем фигуры в облаках. А теперь я подумываю о том, чтобы выйти замуж за человека, с которым только что познакомилась! Йим решила, что глупо действовать, когда она так не уверена в себе. Правильное действие должно быть убедительным. Оно должно быть срочным, даже неизбежным. В данный момент рождение ребенка – от Доммуса или от кого-либо еще – таковым не являлось. Возможно, так и будет. Дождаться какого-то более ясного знака казалось единственно разумным решением.