Йим представила себе, каким может быть это предназначение, вообразив ребенка, которого она родит, восстанавливая храм и возвращая людей к гармонии. Чем больше Йим размышляла над этой версией будущего, тем больше в нее верила. Все складывалось как нельзя лучше. Именно поэтому я была рабыней Хонуса, чтобы он мог доставить меня сюда в безопасное место. Выполнив свою функцию, Хонус освободил ее. Скоро он уедет. Йим пожалела, что ничего не сказала, когда оставила его с Коммодусом. Она планировала загладить свою вину за завтраком.

Гурди поднялась, как только увидела, что Йим проснулась.

– Госпожа, у меня есть чистая одежда. Это одежда леди Джобеллы, но скоро у тебя будет своя.

Она положила на кровать несколько халатов. Йим никогда не видела таких богатых тканей. Они казались слишком изысканными для повседневной носки, и она сомневалась, что Гурди их оценит. Йим выбрала самую простую одежду – простой белый халат без рукавов. Даже он был сделан из удивительно гладкого и эластичного материала.

Надев его, Йим спросила у Гурди:

– Что это за ткань?

– Ее прядут из коконов мотыльков, госпожа. Ее привозят издалека.

– И леди Джобелла носит такие вещи каждый день?

– Хозяин – торговец тканями. Все члены его семьи носят самую лучшую одежду. Он говорит, что это полезно для бизнеса. Когда я буду прислуживать вам на пирах, даже я надену изысканный халат, – с явным удовольствием сказала Гурди.

Йим смутило то, как халат облегал ее тело.

– Тебе не кажется, что он слишком откровенный?

Гурди улыбнулась.

– Я вижу, вы недавно в Бремвене, госпожа. Если бы вы надели такой халат на пир, вас бы назвали ханжой.

Она повязала на талию Йим белый шелковый пояс, а затем принесла вычищенные и смазанные маслом сандалии Йим.

– Господин Доммус хотел узнать, когда вы проснётесь, госпожа. Должна ли я ему сказать?

– Господин Доммус? Кто он?

– Сын мастера Коммодуса. Он хочет поприветствовать вас. Ты примешь его?

– Да, – сказал Йим. – Конечно.

После ухода Гурди Йим с растущим смущением рассматривала свой наряд. Длина халата была достаточно скромной: она доходила до середины голеней. Квадратный вырез тоже был вполне приличным. Однако сквозь облегающую ткань отчетливо виднелись соски. Йим подумала о том, чтобы переодеться, но быстрый осмотр других халатов подтвердил, что на ней самая скромная одежда из всех. Как я смогу привыкнуть к такой жизни? Она все еще размышляла над этим вопросом, когда услышала стук.

– Йим, можно войти? – спросил мужской голос.

– Да, пожалуйста.

Мужчина лет двадцати пяти открыл дверь и, поклонившись, приятно улыбнулся. Смуглые черты лица Доммуса были более тонкими, чем у его отца, но у него был такой же широкий лоб и большие умные глаза. Это было красивое лицо.

– Добро пожаловать в нашу семью, – сказал он.

Йим ответила на поклон Доммуса.

– Спасибо.

– Столько всего произошло, что у тебя, наверное, голова кружится.

Йим криво улыбнулась.

– Этот день был очень запутанным.

– Он принес сюрпризы всем нам, – сказал Доммус. Он снова улыбнулся. – Для меня ты – самый приятный.

Йим покраснела, когда глаза Доммуса смело прошлись по ее фигуре.

– Я рада, – немного скованно ответила она.

Казалось, Доммуса забавляет ее смущение.

– Я знаю, что ты недавно в Бремвене, но не более того. Отец мало что мне рассказывал, кроме того, что ты путешествовала с Хонусом. Вы давно с ним?

– С тех пор, как мы встретились в Дуркине.

Йим заметила, что на лице Доммуса промелькнуло удивление.

– Мы прошли через Лувейн, чтобы попасть сюда.

– Это нелегкий путь. Не думаю, что Хонус был легким попутчиком.

– Он не совсем такой, каким кажется.

– Как и вы, я подозреваю.

– И что же ты подозреваешь?

Доммус рассмеялся.

– Прямой вопрос.

– От которого ты уклоняешься.

– Ты мила, но я подозреваю, что аы гораздо жестче, чем кажешься. Ты, конечно, прямолинейна.

– Я не хочу показаться невоспитанной.

– Не волнуйся. Мы здесь купцы, а не придворные. В этом доме принято говорить прямо.

– Я рада это слышать. Мой друг говорит, что в Бремвене все иначе.

– Боюсь, твой друг прав, но в этих стенах это не так.

– Значит, Хонус привел меня в убежище.

– Привел. Если хочешь, я покажу тебе его.

– Я бы очень этого хотела. Если я хочу следовать вашему ремеслу, мне предстоит многому научиться. Я хочу быть полезной.

– Будешь, – сказал Доммус. – Мы все здесь работаем. Моя сестра уехала за покупками, а я недавно вернулся с караваном. Если ты не хочешь путешествовать, тебе есть чем заняться прямо здесь.

– Я очень надеюсь, что мне найдется занятие по душе.

– Отец сказал, что ты дочь торговца, так что торговля должна быть у тебя в крови.

– Боюсь, я мало что узнала о купле-продаже. Большую часть времени я проводила, собирая травы и пася коз.

– У тебя все получится. Отец – терпеливый учитель, и я с удовольствием буду обучать и тебя.

– Твоя доброта – это больше, чем я заслужила.

– Отец не согласится. Он был предан Теодосу, а Хонус был ему как сын Теодуса. Отец сделал бы для него все.

– Значит, я ничего не сделала, чтобы заслужить свою удачу.

– Это неправда, – ответил Доммус. – Ты заслужила уважение Хонуса. Я слышал, ты даже спасла ему жизнь.

– Хонус так сказал?

– Так мне сказал отец. Ты, кажется, удивлена.

– Я думала, Хонус не знает.

Доммус выглядел озадаченным.

– Зачем тебе скрывать свою храбрость?

– У меня были свои причины. Я думала, ты покажешь мне окрестности.

Доммус поклонился, хотя улыбка боролась с его официальностью.

– Сочту за честь.

Экскурсия Йим началась с нижнего этажа здания, где она обнаружила, что Коммодус и его домочадцы живут над оживленным торговым комплексом, не уступающим по размерам любому поместью. Здесь были конюшни, где содержались животные для караванов, склад для размещения и загрузки повозок, гарнизон стражников, счетный дом и многочисленные кладовые. Пока Доммус водил Йим по окрестностям, стало очевидно, что он в хороших отношениях со всеми, кто здесь работал. Рабочие казались членами одной дружной семьи, и когда Йим представляли, они уже знали о ее приезде.

Доммус дольше всего задерживался в кладовых, поскольку явно любил товар, которым торговал. Эту страсть он передал и Йим, доставая с полок отрез за отрезом, чтобы она потрогала и полюбовалась. Показав ей комнату, полную изысканных парчовых тканей, он закончил экскурсию в огромном помещении, заваленном тюками грязной белой ткани.

– Я не хочу, чтобы ты думала, что мы торгуем только предметами роскоши, – сказал он. – Мы одеваем всех. Большинство полевых рабов в Виндене носят туники из нашей ткани.

Йим пощупала грубую, непрочную ткань и вспомнила тунику, в которой ее продали.

– Кажется, она вряд ли годится для одежды.

– Это плохой материал, но он продается. Это дешево, и это то, что им нужно.

– Вы имеете в виду рабовладельцев.

– Они – покупатели.

Йим на мгновение задумалась.

– Когда я буду здесь работать, у меня будут свои деньги?

Доммус усмехнулся.

– Я вижу, ты все-таки купеческая дочь.

– А у меня будут? Деньги, которые я заработаю сама?

– Почему это так важно?

– Я хочу освободить Гурди и заплатить ей, чтобы она служила мне.

– Кажется, это не совсем верный путь. Она уже служит тебе.

– Но она не свободна.

– И что? Джев говорит, что она с радостью служит тебе.

– Предположим, сегодня жаркий день и она захочет искупаться в реке, ей придется спросить у меня разрешения.

– И я полагаю, ты его дашь.

– Но ей придется попросить, – сказала Йим, – а это имеет значение.

– Может, для тебя это и так, но Гурди не возражает против рабства.

Йим резко посмотрела на Доммуса.

– Что ты хочешь этим сказать? Что сказал тебе отец?

– Он ничего не говорил о твоем рабстве. Ты сама об этом сказала, упоминая, что встретила Хонуса в Дуркине. Там женщины либо воровки, либо рабыни, и я уверен, что ты не воровка.