Йим отреагировала инстинктивно. Она спрыгнула с сиденья на самую дальнюю от мужчин сторону дорожки и бросилась в заросли. Сучья и ветки царапали ее лицо и руки. Каждый шаг встречал сопротивление. Ленты, пришитые к плащу, путались в кустарнике и рвались, так что Йим, пробиваясь вперед, оставляла за собой радужный след. Йим заметила, что впереди кустарник стал реже. С силой, порожденной паникой, она рванулась вперед. Скоро я смогу бежать!

Йим услышала стук тяжелых шагов и шум больших тел, пробивающихся сквозь сучья и ветки. Убегая, Йим огляделась в поисках оружия и заметила упавшую ветку, которая могла бы послужить ей дубинкой. Она бросилась к ней, так как преследователи шумели все ближе.

Рука схватила Йим за плечо. Затем она почувствовала острую боль в задней части черепа. Ей показалось, что в голове сверкнула молния, белая и яркая. Свет быстро померк, превратившись в красный, а затем в черный. Вместе с ним померк и мир. Когда Йим рухнула на землю, она потеряла сознание.

Когда Йим пришла в сознание, первым ее ощущением была боль. Голова болела тупыми пульсирующими толчками, отдававшимися в затылке. От них ее затошнило, и она испугалась, что ее может вырвать. Когда Йим попыталась пошевелиться, она обнаружила, что связана. Плаща не было, как и сапог и носков. На мгновение она растерялась. Затем, охваченная ужасом, Йим вспомнила, что на них напали. Воспоминание об убийстве Провидца нахлынуло на нее с такой силой, как будто это произошло в этот самый момент: Окровавленный клинок. Его страдальческий взгляд.

Была ночь, и Йим лежала на боку в повозке. Она не видела своих пут, но чувствовала их. Ее запястья были связаны за спиной толстой грубой веревкой. Лодыжки тоже были связаны и примотаны к запястьям, так что ее тело было откинуто назад, а руки касались холодных босых ног. Это было неудобное положение, и оно делало ее совершенно беспомощной.

Отчаяние грозило захлестнуть Йим. После целой жизни подготовки все в один миг пошло прахом. Как Карм могла так быстро покинуть меня? – задавалась она вопросом со смесью обиды и разочарования. Я выполняла ее волю. Йим захотелось закричать или зарыдать, но она подавила это желание. Если она поддастся страху, он овладеет ею. Кроме того, меньше всего ей хотелось привлекать к себе внимание. Грабители отобрали у нее сапоги и плащ, связали ее, но не приставали к ней. Пока нет, подумала Йим, борясь с очередной волной паники.

Повозка тронулась. Йим беспокоилась за лошадей, ведь их гнали весь день, и они наверняка были на пределе сил. Она задалась вопросом, были ли разбойники невежественны в отношении лошадей или их подстегивало отчаяние. Но от чего они могли бежать? Никто не узнает и не поинтересуется, что я исчезла.

Все ее похитители, очевидно, сидели на скамье возничего, потому что Йим слышала их голоса через стену в передней части повозки. Она не могла разобрать, о чем они говорят, но, похоже, они спорили. В их громких и невнятных голосах слышался пьяный оттенок, и она догадалась, что они нашли бренди.

Йим лежала, дрожа, казалось, очень долго, пока повозка не остановилась. Через несколько мгновений задняя дверь открылась, и лунный свет проник внутрь повозки. Мешки валялись повсюду. Несколько мешков были вскрыты. Забравшись в повозку, Йим увидел силуэт мужчины. В его руке была бутылка, которую он поднес к губам, опрокинул и осушил. Отбросив бутылку, он потянулся к ящику и достал еще одну. Йим не издал ни звука и лежал совершенно неподвижно, надеясь, что бренди – это все, что нужно этому человеку. Пошатываясь, грабитель вернулся к двери и передал бутылку другому, стоявшему снаружи.

– Не надо так пить, чтобы не заблудиться, – сказал тот. Йим узнала его голос: это был тот самый человек со шрамом на лице, который купил ленту.

– Я знаю дорогу, – ответил тот, что стоял на земле, – „пьяный или трезвый“.

– Тогда не беспокой меня, пока мы не приедем. У меня есть одно дело.

Йим услышал смех.

– Я бы тоже не отказался. Дай мне знать, когда закончишь.

– Занимайся вождением. Эта птичка моя.

Дверь закрылась, и снова наступила темнота. Вскоре повозка начала двигаться. Йим услышал скрип сапог по рассыпанному зерну, а затем пьяный голос тихонько позвал испуганную кошку.

– Ленточная девочка. Мурлыка-мурлыка.

Йим молчала, глядя, как мужчина спотыкается в темноте. Она слышала, как он споткнулся и выругался. Потом сапог ударил ее по колену.

– Ах! Вот ты где!

Йим заставила себя не шевелиться и молчать, а затем с ужасом наблюдала за тем, как мужчина переместился и сел на нее. Его темная фигура неустойчиво покачивалась, когда он достал свой длиннолезвийный кинжал и присел на корточки, чтобы прикоснуться холодным лезвием к ее шее.

– Ну, птичка, твой отец идет по Темному пути. Хочешь присоединиться к нему?

– Нет, – прошептала Йим.

Мужчина сильнее прижал лезвие к ее горлу.

– Что?

– Я не хочу умирать.

Мужчина отдернул лезвие.

– Тогда не зли меня, если я перережу тебе горло, это не будет большой потерей.

Кинжалом он перерезал веревку, связывавшую запястья Йим с ее лодыжками.

– Ложись на спину.

Мужчина отошел в сторону, чтобы Йим могла перевернуться на спину и вытянуть сведенные судорогой ноги. Она оставалась такой же беспомощной, как и раньше, ведь ее запястья и лодыжки были по-прежнему надежно связаны. После этого похититель опустил кинжал, чтобы обеими руками стянуть с нее сюртук. Он рывком задрал юбку, обнажив голени, а затем бедра. Он не переставал дергать, пока ткань не задралась вокруг ее талии и она не оказалась обнаженной до пояса. Затем он провел пальцами между ее ног, грубовато изображая ласку. От его прикосновений Йим вздрогнула и стиснула зубы, чтобы не закричать.

Покончив с ласками, мужчина развязал шнурок на поясе брюк, спустил их на пол и плюхнулся на Йим, как будто падал в постель. Он не сделал ничего, чтобы смягчить удар, который выбил из нее дух. Задыхаясь, Йим почувствовала густой, сладковатый запах выпивки в дыхании своего обидчика. Его лицо было так близко к ее лицу, что она ощущала тепло при каждом его выдохе.

– Девчонка, девчонка, ленточка, девчонка, – напевал он, прижимаясь к ней своим тяжелым телом. Он был инертен, как труп.

– Раздвинь ноги, девочка-ленточка.

– Я не могу, – сказала Йим, ее голос был сдавлен от испуга. – Они связаны.

– Я сказала, раздвинь их!

– Раздвину! Раздвину! Только разрежьте мои узы.

Мужчина начал нащупывать свой кинжал, и Йим не знала, перережет ли он путы или горло. Его рука ударила по полу повозки, нащупывая лезвие и не находя его. Биение постепенно замедлилось, а затем и вовсе прекратилось. К этому времени щетинистая щека мужчины прижалась к щеке Йим. Он так и остался лежать, превратившись в мертвый груз. Йим держалась абсолютно неподвижно – за исключением дрожи, которую она не могла контролировать, – хотя одно лишь прикосновение голых бедер мужчины к ее бедрам вызывало отвращение. Через некоторое время дыхание ее обидчика стало регулярным. Вскоре он уже громко храпел и смачивал ее лицо своей слюной. Тем временем повозка покатилась дальше.

Всю оставшуюся ночь Йим пролежала под бессознательным мужчиной. Лежать неподвижно было мучительно, но она не смела пошевелиться, боясь оживить нападавшего и заставить его закончить начатое. Йим не могла ни заснуть, ни даже отдохнуть. Каждый миг она ожидала, что кошмар начнется заново.

В конце концов взошло солнце, и повозка остановилась. Кто-то стучал в дверь. Стук продолжался до тех пор, пока человек, лежавший на Йим, не застонал. Тогда он крикнул:

– Прекратите шуметь!

Он снова застонал.

– О, моя голова!

Он поднялся, натянул штаны, нашел свой кинжал и убрал его в ножны. Затем он посмотрел на Йим налитыми кровью глазами. Она все еще была полуголой.

– Ну что, Ленточка, я тебя хорошо накормил?