Хонус упорно работал на выжженом поле. Он был весь в поту, а перед ним лежали длинные ряды перевернутой земли. Табша сидела на корточках над одним из рядов, копая палкой, чтобы посадить корни. При виде Йим Хонус перестал размахивать мотыгой.

– Итак, ты вернулась.

Тон его голоса заставил Йим обороняться.

– Здесь оченб скудно, Мастер. Я нашла несколько клубней, но их нужно сначала приготовить.

– Мы все голодны, – сказал Хонус, бросив на Йим многозначительный взгляд. – Ты должна приготовить их сейчас.

Йим удалилась в хижину, чтобы сварить клубни. Она принесла их, когда они были готовы. Хонус и Табша прекратили работу и присоединились к ней, чтобы поесть. Табша неуверенно откусила клубень, а потом набросилась на него. «Где ты их взяла?» - спросила она.

Йим удивилась вопросу.

– Разве ты не знаешь о стрелах фейри?

– Нет.

– Тогда я покажу тебе, как ее найти.

– Не сегодня, – сказал Хонус. – Ты должна помочь с посадкой.

После еды они трудились до самых сумерек. К тому времени Хонус обработал почти половину поля. Вслед за ним Йим и Табша засеяли всю вспаханную им землю. Йим вздохнула с облегчением, когда работа прекратилась, потому что у нее болели ноги. Посмотрев на свои грязные руки и ноги, она спросила Табшу, есть ли здесь место, где можно помыться.

– Да. Я тебе покажу.

Табша привела Йим к небольшому ручью в ста шагах от лачуги. Йим зашла в него и стала отмывать руки и ноги от земли. Табша сделала то же самое.

– Я больше мылась, когда Тофф был жив, – сказала она.

Йим, не зная, что ответить, сосредоточилась на мытье.

– Ах, прости, – сказала Табша низким, застенчивым голосом. – Я... ...я вспомнила, как Тофф... как Тофф...

Голос Табши прервался, и ее лицо засияло, когда она вновь пережила это воспоминание. Затем она вспомнила, что хотела сказать, и взгляд ее потускнел.

– Ах, прости, – повторила она. – Я заняла твое место, когда спала рядом с твоим мужчиной.

– Мой мужчина? – сказала Йим. – Он не мой мужчина. Ты могла бы его прикончить, и меня бы это не расстроило.

Табша уставилась на Йим, раскрыв рот.

– Я его рабыня, Табша.

– Рабыня? – спросила Табша. – А я и не знала.

– Ну, теперь знаешь.

– Тофф сказал, что они взяли нашу девочку в рабство. Каково это?

– Я должна делать все, что скажет Хонус.

– Тогда ты будешь как жена.

– Нет, это не так. Он владеет мной. Я ему совершенно безразлична.

– Ох! – вскрикнула Табша. – Значит, это будет ужасная жизнь.

Обе женщины вернулись в лачугу, голодные и усталые. Йим взглянула на Табшу, когда они пробирались через запутанные заросли, и их глаза на мгновение встретились. В этот миг Йим с ужасом поняла, что эта бедная, сломленная женщина жалеет ее.

Голова Яуна все еще пульсировала от похмелья, когда двое вооруженных людей грубо втолкнули его в большую камеру. Там стоял молодой человек с серыми глазами, глубоким загаром и черной бородой. На нем была длинная черная мантия, украшенная большим кулоном на замысловатой золотой цепочке. Подвеска представляла собой простой круг из железа. Бородач молчал, но смотрел на Яуна так, словно тот был интересным, но отвратительным насекомым.

– Почему никто со мной не разговаривает? – спросил Яун.

Молчание.

– Я не какой-то там простолюдин. Я заслуживаю уважения!

Незнакомец приподнял бровь, словно это утверждение его позабавило.

Взгляд остудил Яуна.

– По крайней мере, развяжите мне руки, – сказал он более смиренно. – Они забрали мой меч и кинжал.

Мужчина достал кинжал из складок своего халата.

– Хочешь ли ты жить?

Яун побледнел.

– Да.

Незнакомец зашел Яуну за спину и уколол его острием кинжала.

– Я знаю, что ты глуп, – сказал он. – А ты еще и опрометчив?

– Нет, – прохрипел Яун.

Лезвие опустилось вниз и рассекло путы Яуна. Яун вздохнул, а затем понял, что его руки свободны.

– Подожди здесь, – сказал незнакомец, выходя из комнаты.

Яун огляделся. Он находился в главном зале скромного поместья, расположенного за пределами графства его отца. Яун посещал его вместе с графом несколько лет назад. Помещение было разграблено – совсем недавно, судя по свежим пятнам крови, – но обшитые панелями стены сохранили свою элегантность, а окна были не заколочены и запечатаны. Хотя день выдался погожий, в камине пылал большой огонь, отчего в комнате было неуютно и тепло. Яун пожалел, что у него нет эля.

В зал никто не входил, и беспокойство Яуна росло с каждым разом. Он беспокойно ходил по комнате и размышлял, почему его похитили. За него, как за младшего из двух сыновей, выкупать не стали бы, а деньги похитители уже забрали. Затем Яуну пришло в голову, что его могли схватить из мести. Вскоре его голова наполнилась страшными сценариями, когда он вспомнил друзей, которых предал, и женщин, над которыми надругался. Чем больше Яун думал, тем длиннее становился список его потенциальных врагов.

– Почему я задержался в Дуркине? – спрашивал себя Яун, и его страдальческий голос эхом отдавался в пустой комнате. Ответ был прост, хотя Яун никогда бы не признался в этом даже самому себе: Боясь встретиться с отцом лицом к лицу, он сбежал, напившись.

Когда в комнате стало темнеть, дверь открылась. Вошел чернокудрый мужчина, а за ним пара вооруженных людей, похитивших Яуна. Они схватили его с места, где он скорчился в углу, и повели вперед.

– Мы знаем о тебе все, – сказал чернокудрый мужчина. – Хотя тебе и свойственно лгать, делать это было бы неразумно. Это понятно?

– Да, – сказал Яун.

– Да, Святейший, – поправил мужчина.

– Да, Святейший.

– Знаешь ли ты, почему ты должен обращаться ко мне именно так?

– Потому что ты жрец Пожирателя?

– Потому что я святой! – прорычал человек. – Святость – это сила. Эти люди подчиняются моим приказам. Твоя жизнь принадлежит мне. Пожиратель даровал мне это, и ты можешь оценить мою святость по своему страху.

Священник злорадно усмехнулся.

– Ты должен признать, что я очень свят.

– Что тебе нужно от меня, Святейший?

– Ты выступил против моего господина в битве. Это было глупо.

– Лорд Бахл? – прошептал Яун.

– Да. Ты боишься его?

Яун молча кивнул.

– Бояться его разумно. Герцог Лурвича не боялся, и теперь он мертв. Как и его подданные. И твои товарищи тоже. Ты остался незавершенным делом.

– Аларик заставил меня сражаться, – хныкал Яун. – Я был его оруженосцем. Какой у меня был выбор?

– И чего же ты добился своим послушанием? Славы? Добычи? Ты заслуживаешь того, что получил Аларик. Не желаешь ли вкусить его славы? – Священник сделал жест, и один из стражников выхватил меч.

– Нет! – закричал Яун, падая на колени. – Пожалуйста, пощадите меня! Я прошу прощения.

– Я не могу тебя простить, – сказал священник. – Только у одного есть такая власть.

Открылась еще одна дверь, и вошел человек, одетый в золото и бархат. Яун почти не обратил внимания на богатые одежды, потому что тот, кто их носил, занимал все его внимание. Мужчина не выглядел ни молодым, ни старым, словно годы пронеслись над ним, не оставив своего следа. Неестественная бледность придавала ему вид трупа, а длинные волосы были настолько светлыми, что казались белыми. Несмотря на трупный цвет лица, от него исходила аура силы. Двигаясь с кошачьей грацией, он казался человеком, у которого выжжена вся мягкость и который в процессе превращается, как железо в сталь. На его лице доминировали притягательные глаза, настолько бледные, что выделялись только черные зрачки. Бескровные губы мужчины были растянуты в сардонической улыбке. Яун остался стоять на коленях и склонил голову перед лордом Бахлом.

Лорд приблизился, и на лбу Яуна выступил пот, а воздух стал холодным. Яун поднял голову и не смог отвести взгляд от приближающихся глаз. Все его существование сократилось до двух черных зрачков, устремленных на него. Яун знал, что сейчас решается его судьба.