– Встань, – произнес лорд Бахл низким голосом, который показался Яуну одновременно сладким и резким, как крепкий напиток. Он был столь же пьянящим. Услышав это единственное слово, Яун жаждал услышать больше.

– Итак, ты – графский сын, ставший оруженосцем наемного солдата, а затем слугой Сарфа. Тебя нашли пьяным в Дуркине с дерьмом на рукавах. Можешь ли ты опуститься еще ниже?

Яун почувствовал прилив стыда.

– По крайней мере, герцог заплатил Аларику, – сказал лорд Бахл. – А что получил ты? Ничего! Что тебе платил Сарф. Ничего! То же самое, что и твое наследство. Ничего! Я вижу здесь закономерность.

Лорд Бахл достал кинжал.

– Полагаю, это ваш. – Он повертел его в руках, осматривая. – Лезвие хорошее.

Он провел пальцем по его кромке.

– Острый. Ты отравил его?

– Нет, лорд.

– Я считаю это полезной практикой. Но тогда нужно решить, какой яд использовать. Есть много вариантов - медленный и болезненный... парализующий... быстрый... тонкий. Если бы вам предстояло отравить этот клинок, какой бы вы выбрали? Думаю, выбор труса – быстрый.

Бахл взмахнул рукой, и двое стражников схватили Яуна за руки. Священник шагнул вперед, разорвал рубашку Яуна и стянул ее за плечами, обнажив грудь и живот. Бахл схватил кинжал за рукоять.

– Ты знаешь, как умер Аларик?

Яун покачал головой.

– Конечно, не знаешь. Ты ведь прятался, не так ли? Ну, они его выпотрошили. Он умер, запутавшись в собственных кишках.

Губы Бахла сложились в невеселую ухмылку.

– Интересно, каково это было? – Острие кинжала ткнулось в живот Яуна. – Теперь не дергайся. У меня есть сюрприз.

Яун закричал от боли и страха, когда лезвие прошло по его животу, рассекая плоть. Затем он потерял сознание. Его привела в чувство ледяная рука, заставившая взглянуть на рану. По животу проходила кровавая полоса, но кишки из нее не вытекали. Рука отпустила его.

– Вставай! – приказал Бахл.

Яун шатко поднялся на ноги. Порез был болезненным, но поверхностным. Кровь из него стекала только в пропитанные мочой штаны.

– Ты частично вернул мне свой долг, – произнес лорд Бахл своим гипнотическим голосом, – и получил взамен подарок – свою жизнь. Более того, рана может служить ценным напоминанием. Впредь твоя плоть будет рваться там легче, но если ты будешь послушен, то можешь не беспокоиться.

Яун ощутил волну благодарности, за которой последовало стремление угодить лорду Балу и тем самым возвыситься в его глазах.

– Подумай о том, кем ты стал, – продолжал Бахл. – Как ты оказался в одиночестве, рыская по канализации в поисках монет? Этого ли ты хотел? Это было то, что ты заслужил? Подумай. Кто сделал это с тобой? Чем они должны заплатить?

Слова Бахла заставили Яуна вспомнить удачу брата, разочарование отца и презрение Хонуса. Возникла мысль, что в его бедах виноваты другие. Негодование переросло в ненависть, когда эта мысль овладела им. Они виноваты! Я ни в чем не виноват! Это они на меня все свалили!

Лорд Бахл улыбнулся, словно прочитав мысли Яуна.

– Я слышал о твоем брате, таком праведном и тонкокостном. Говорят, он свысока смотрит на твои мужские аппетиты. Когда он станет графом, будешь ли ты по-прежнему сидеть за высоким столом? Будешь ли ты сидеть в зале? Возможно, тебе повезет, и он будет бросать тебе объедки, как своим собакам, но только если ты будешь кроток и будешь умолять, как они.

– Может быть, тебе стоит помолиться Карм и выпросить у нее хоть немного еды? Тебе следовало поцеловать задницу этого высокомерного Сарфа, пока ты нес его поклажу. Это была упущенная возможность.

Яун слушал, и каждое слово было плетью, доводящей его до еще большего бешенства.

– Дуркин тлеет, пока я говорю, и никто из его жителей не остался в живых. К востоку лежит Фалстен, графство твоего отца. Империя рушится, а я становлюсь все могущественнее. Какую помощь получит Фальстен, если я обращусь против него? Пришло время выбрать сторону. Я могу быть суровым или милосердным. Я могу заключить договор и пощадить Фальстен. С кем из графов мне следует договориться? С твоим отцом? С твоим братом? Или с вами?

– Со мной, лорд! Пожалуйста! Пусть это буду я!

Бахл протянул кинжал Яуну.

– Тогда возьми то, что заслужил! Пожиратель благословляет тех, кто получает по заслугам. Примени свой гнев! Используй это оружие, чтобы очистить свой путь.

Бахл протянул Яуну кинжал и небольшой пузырек с жидкостью.

– С этим на твоем клинке самый маленький укол станет смертельным. Когда тебя посчитают, тебе понадобится священник. Святейший Горм будет сопровождать тебя.

Жрец в черной мантии поклонился Яуну.

– Сир, я уже чувствую в вас силу Пожирателя. Когда я увижу вас в следующий раз, она будет могущественной, ибо ненависть питает силу.

– Ожидайте Его Святейшество через луну, – сказал лорд Бахл. – К тому времени все дела должны быть завершены. Он скажет тебе, какие войска мне понадобятся для выполнения нашего договора.

Лорд Бахл протянул Яуну руку для поцелуя. Когда Яун сделал это, потусторонний холод пальцев обжег его губы. Получив покорность, Бахл повернулся и бесшумно вышел из комнаты. Яун задрожал и обрадовался огню.

– Ты будешь дорожить этим шрамом, – сказал Горм. – Он будет напоминать тебе о том дне, который сделал тебя графом. Тебя ждет лошадь, но сначала слуги обработают твою рану. Возможно, ты захочешь, чтобы они принесли эля.

– Да, Святейший, – ответил Яун, и в его голосе прозвучала вновь обретенная уверенность. – Эль был бы кстати.

Из окна лорд Бахл и Святейший Горм наблюдали за тем, как Яун ускакал галопом.

– Ну и червяк, – сказал священник.

– Этот червь вырастет в гадюку, – сказал Бахл. – Когда глупец винит других в своих недостатках, он находит, за что отомстить. Уже сейчас Яун кипит от ненависти.

– И все же он трус.

– Дай ему власть, и трусость сделает его еще более жестоким, – ответил Бахл. – Развивай эту жестокость, Горм, но следи за тем, как ты будоражишь народ. Все должно быть не так, как в Лурвике. Раздор будет работать против наших целей. Я хочу, чтобы граф Яун собрал армию. Толпа не подойдет.

– Пожиратель вечно голоден, лорд. Сдержанность уменьшит вашу силу.

– Я только что принес в жертву Дуркин.

– Тысяча душ, не больше, – сказал священник. – Это ничтожно мало.

– Иногда даже бог должен поститься. Разозли подданных Яуна, но направь их злобу вовне. Восстание наступит, когда у нас будет достаточно клинков. Тогда даже Бремвен почувствует их острие.

Горм усмехнулся.

– Щедрость душ для Пожирателя.

– Да. Карваккен в сотни раз больше.

Проснувшись в тусклом свете раннего рассвета, Йим обнаружила, что Хонус спит вместе с Табшей. Йим немного полежала без движения, но боль от дня, проведенного в неподвижности, не давала покоя. Кроме того, лачуга угнетала ее. Теснота, запах, а главное, атмосфера отчаяния вскоре заставили ее подняться. Она тихонько выползла через дверной проем в прохладное, росистое утро и зашагала, чтобы согреться.

Ее труды, как и труды Хонуса и Табши, простирались перед ней – пятачок перевернутой грязи. Он казался незначительным. Два дня они закапывали в эту землю коренья и бобы, и в ближайший день им предстояло закончить работу. Закопать всю эту еду в надежде на урожай. Что это – вера или тщета? Она думала о предстоящем голодном времени и сомневалась, что Табша соберет свой урожай. Это была мрачная мысль, и ее будущее казалось таким же мрачным.

Кто возьмет с собой на Темную тропу радостные воспоминания обо мне? Йим не могла вспомнить никого. Ее мать умерла при ее рождении, а лица отца она не помнила. Все, что она помнила, – это его побои. Мудрая женщина, воспитавшая ее, не была недоброй, но держалась отстраненно. Йим не могла представить, как эта холодная женщина будет оплакивать расставание с ней. Что касается ее самой, то у нее не было ни одного заветного мгновения, ни одного случая блаженства, который бы ее поддерживал. Вся жизнь была посвящена долгу, и вот к чему привело послушание.