– Кармаматус, – сказал Йорн, передавая ей цыпленка, – нам некому подать тебе это скудное угощение, так что угощайся сама.

Йим догадалась, что крошечный цыпленок был поздним дополнением к меню и дорог ее хозяевам.

– Пожалуйста, зовите меня Йим и не извиняйтесь за это прекрасное блюдо. Ваша доброта придает ей изысканный вкус.

Еда, хоть и простая, была такой же сытной, как и все, что Йим ела, а хозяева были предельно вежливы. Она не почувствовала неискренности в их хороших манерах, но решила, что они скрывают скрытое напряжение. Разговор за ужином был обычным и скучным, пока Йим не решила пренебречь советом Хонуса говорить мало, чтобы казаться мудрой.

– Когда я путешествовала по Лувейну, я спала на земле и ела такое, от чего бледнел даже мой Сарф. Я путешествую не ради удовольствия. Задача Носителя – брать на себя бремя.

Она посмотрела прямо на Венду.

– Почему ты так испугалась у двери?

Венда нерешительно посмотрела на отца, боясь заговорить.

Йорн заговорил за нее.

– Венда – нервная девочка. Она беспокоится без нужды.

– Она боится наших соседей, – перебил младший сын. – Мы все боимся.

– Ворн! – сердито сказал его отец.

– Почему бы не сказать ей? В конце концов, ее визит может еще больше спровоцировать их.

– Я не буду руководствоваться страхом!

Ворн фыркнул.

– А какой у тебя выбор? Оглянись, отец. Где наши батраки и слуги? Помнишь, что случилось с нашим урожаем? Кто из нас осмелится идти один?

Йим посмотрел на Йорна.

– Твоя участь слишком распространена в наши дни. Не расскажешь ли ты мне свою историю?

Йорн вздохнул, как человек, сбрасывающий тяжелый груз.

– Моя семья живет здесь уже несколько поколений, но Кариен родом из Аверена. За последние несколько лет мои соседи стали на это обижаться.

– Обиделись! – сказала Венда. – Они ополчились на нас! Люди, которых мы считали своими друзьями.

– Большинство делает это из страха, – сказал Йорн. – Ты должна простить их.

– Я чувствую тень Пожирателя, – сказала Йим.

– Ты права, – сказал Йорн. – Наши беды начались с приходом его жрецов. Они разжигали недовольство и поощряли ненависть. Поначалу к ним тянулись лишь отбросы и недовольные. Но со временем у них появилось больше респектабельных новообращенных. Теперь они пользуются санкцией императора. Кто может сказать, почему человек принимает ненависть? Страх? Жадность? Зависть? Власть? Возможно, для каждого человека она своя. Соседи стали называть нас «чужаками» и даже хуже. Мой сын сказал правду. Мы окружены враждебностью, и все наши друзья отпали.

– Один одиозный человек приходит и выменивает у нас вещи, – говорит Венда. – Маленький мешочек семян за серебряный подсвечник.

– Какой у нас выбор, Венда? – спросила ее мать. – Нам нужно есть, и никто другой не будет иметь с нами дела.

– Я говорю, что он работает на жрецов, – сказал Ворн. – Они грабят нас для себя, пока не расправились с толпой.

– Не расстраивай сестру, – сказал Йорн.

– Мы думаем, – сказал Карьен, – что Венда должна поехать к моей сестре в Лурвик.

– Нет! – сказал Хонус так резко, что все вздрогнули. Йим поняла, что это было первое слово, которое он произнес за столом. Он склонил голову перед ней.

– Прости меня, Кармаматус.

Йим догадалась, как следует ответить.

– Ты можешь говорить.

– Лорд Бахл захватил Лурвик, – сказал Хонус. – Там нет убежища.

Эта новость стала ударом для и без того удрученной семьи. Кариен начала тихонько плакать. Пища в желудке Йим стала свинцовой, когда она поняла, что вся семья смотрит на нее. Йорн заговорил за всех.

– Кармаматус, что нам делать?

Глаза Хонуса тоже были прикованы к Йим. В тишине комнаты ее тихий голос казался громким.

– Я не могу сказать вам, что делать. Могу лишь дать совет: подумайте о том, что вы любите больше всего.

Долгое время никто не ел, не пил и не разговаривал. Все сидели, застыв в задумчивости – даже Хонус, чей взгляд не отрывался от Йим. Наконец Йорн нарушил тишину, посмотрев на каждого члена своей семьи по очереди. Затем он произнес.

– Дом – это всего лишь груда камней. Мы оставим его и отправимся в Аверен.

После ужина Йорн засыпал Хонуса вопросами о том, как осуществить побег его семьи, и они долго беседовали. Хотя долгое отсутствие Хонуса не позволяло ему давать советы о состоянии дорог, он многое знал о том, как проехать незамеченным. Когда он рассказал все, что мог, Йим поднялась из-за стола. Хонус тоже поднялся и торопливо взял свечу, чтобы осветить Йим путь в ее комнату.

– Хонус, – сказала Йим, когда они подошли к ее двери, – ты сердишься на меня?

– Почему я должен сердиться?

– Я зашла слишком далеко в своем притворстве. Посмотри, что я наделала! Эти люди уходят из-за меня.

– Насколько я помню, вы сказали, что им следует подумать о том, что они любят больше всего. Это хороший совет для любого человека.

– Но...

– Этот дом был камнем на их шее. Он бы потащил их на смерть. Я видел это раньше.

– Я рада, что ты не сердишься. Что ж, спокойной ночи.

Йим вошла в свою комнату и переоделась в старую тунику, после чего задула свечу. Лунный свет струился в окно, когда она забралась в постель. Погрузившись в пуховый матрас, Йим попыталась представить, каково это – лишиться такого комфорта. Как жаль, что они променяли все это на твердую землю и неопределенную судьбу. Тяжелое положение семьи навеяло мысли о гибели Лювейна. Так ли все начиналось? Неужели когда-нибудь такие люди, как Ган и его мать, будут жить в скорлупе этого дома?

Сначала это был сон. Кара рыдала и истекала кровью, а Йим пыталась ей помочь. Йим проснулась, но рыдания не прекращались. Во дворе рыдала женщина. Йим подумал, что это, должно быть, Венда, и с укором совести задалась вопросом, не ее ли совет стал причиной ее горя. Йим лежала в постели и ждала, что вот-вот раздастся чужой голос, предлагающий утешение. Казалось невозможным, чтобы родители девушки не слышали ее причитаний, настолько отчетливо они звучали.

Прошло время, и единственным звуком, который слышала Йим, были рыдания. В нем чувствовалась такая глубина печали, которая, казалось, была не под силу столь юному человеку. Звук стал невыносимым, и Йим почувствовала, что должна действовать. Она встала с кровати и подошла к окну. В лунном свете она разглядела белую фигуру на скамейке в дальнем конце двора. Окно находилось низко от земли, и Йим легко перешагнула через его подоконник. Оказавшись снаружи, она направилась к рыдающей фигуре. Заходящая луна давала тусклый свет, и только приблизившись, Йим смогла понять, что женщина не является членом семьи. Тем не менее, она подошла к скорчившейся фигуре, лицо которой было погружено в руки. Земля под ногами Йим стала ледяной. Еще до того, как женщина подняла голову, Йим поняла, что она не смертная.

Йим сразу узнала Карм, хотя богиня редко появлялась перед ней. Сидящее на скамье божество выглядело так же, как и всегда, – за исключением одного. На ее белом одеянии проступила кровь, стекавшая по обнаженным конечностям. Неужели это ее кровь? Эта мысль настораживала. Может ли богиня истекать кровью?

Карм смотрела на Йим, ее влажные глаза блестели в последних лунных лучах. Она выглядела такой убитой горем, что Йим пожалела ее. Затем выражение лица богини изменилось на еще более тревожное. Карм смотрела на Йим со слезливой мольбой. Затем молящая богиня исчезла, и Йим осталась одна в темном дворе.

Йим задрожала от холода, пробирающего до самых костей. Дезориентация, сопровождавшая каждое видение, тут же навалилась на нее. Уставившись на пустую скамью, Йим подумала, не впадает ли она в безумие. Это видение было самым странным и непонятным. Как Карм может быть беспомощной? Сама идея противоречила божественности. Что же я должна делать? Карм всегда давала указания, даже если Йим их не понимала. Это тревожное посещение ничего ей не сказало.

Неуверенность охватила Йим и переросла в панику. Она чувствовала себя брошенной, одинокой, без руководства. Теневой мир казался полным угрозы – местом, где даже богиня не могла успокоиться. Йим вернулась в свою комнату, но в постель не легла. Пустота комнаты казалась ей слишком запретной. Вместо этого она пошла в покои Хонуса и потрясла его. Он вскочил на ноги, и Йим успела увидеть блеск его частично вытащенного меча, прежде чем он замер.