Юнга дернулся, лицо исказилось в гримасе ужаса. Глаза вылезли из орбит, один повис на щеке. Труп замотался, наткнулся на Батист, ухватился обеими руками за иглу в ее лбу, но вместо этого ухватил ее за ухо и дернул. Голова Батист скривилась, но игла и руна остались на месте.

Ее выражение не изменилось, когда она высвободила руку и ткнула клинком в единственный оставшийся глаз юнги. Труп рухнул, судорожно хватая пустоту.

— Тихо, — сказала Батист, уперев колено в грудь Бальтазара и придавив его под воду, направляя последний кинжал вниз. Длинное тонкое лезвие блеснуло в луче света. Он потянулся к нему свободной рукой, захлебнувшись соленой водой. Промахнулся... и случайно выдернул иглу у Батист из лба.

Она рухнула, как пугало с выдернутой опорой. Он подхватил ее, вынырнув, отплевываясь, волосы липли к лицу.

— Батист? — хрипел он, почему-то жалея, что не знает ее имени. Вытащить иглу без подготовки было рискованно. Неизвестно, сколько времени потребуется ей на возвращение. И вернется ли вообще. — Ты...

И тут он почувствовал жгучую боль в центре собственного лба, там, где у Батист выступила капля крови.

Клинки скрестились. Якоб рванулся со щитом, промахнулся, споткнулся о леер. Боль пронзила колено. Блеск стали — меч Констанса взметнулся. Рыцарь едва успел подставить свой. Отбил в сторону и вздрогнул, когда лезвие вонзилось в леер, вырвав щепки. Неуклюже рубанул в ответ, но рассек только дым.

Третий сын Евдоксии Троянской уже отплясывал в стороне.

Не лучший старт. Но Якоб дрался на дуэлях всю жизнь.

Вспомнил первый поединок с Генрихом Гроссом на мосту через Рейн. Никто не верил, что он выживет. Но выжил. Хотя в итоге все равно все обернулось катастрофой. Не всегда исход ясен с первых ударов.

Он отступал, зная свои слабости, выжимая каждую крупицу преимущества: держался у возвышенного края палубы, щит прикрывал грудь, колени согнуты. Больно? Да. Но не так, как от клинка в ребра.

— Использовать щит не очень-то по-рыцарски, — проворчал Констанс. — Не снимешь, для честности?

Якоб взглянул на него поверх края:

— Хотел честности, не посылал бы сначала своих рыболюдей. — Он наступил сапогом на голову одного из них, из рассеченного черепа сочилась кровь.

Констанс усмехнулся:

— Справедливо. — Рывок вперед. Якоб ждал. Но тут же боковой выпад. Не ждал. Едва успел прикрыться щитом, искры посыпались с обода, отбросив его назад. Контрвыпад запоздал. Констанс уже отскочил на безопасную дистанцию, улыбаясь, как меч Якоба просвистел в сантиметре от его груди.

— Храбро, — протянул он, — но безнадежно. — Вновь атака. Якоб пятился, щитом отбивая молниеносные тычки. Дым ел глаза, каждый вдох обжигал. Палуба горела, снасти пылали выше, пепел сыпался с парусов. Но Констанс, кажется, лишь наслаждался. Меч болтался в пухлых пальцах, будто кисть художника, но всегда вовремя взмывал вверх.

Вычурный клинок, но смертоносный. Как и его хозяин: напыщенный, нелепый, но чертовски умелый. Герцог ухмыльнулся шире, будто читал мысли.

— Фехтование меня никогда не увлекало, но, прилагая минимум усилий, я всегда был превосходен. Учителя впадали в ступор. Марциан старался вдвое больше и был вдвое хуже. Это бесило его. Дядя говорил, что у меня Богом данный дар. И до сих пор не нашлось никого, кто мог бы со мной сравняться.

— Может, я удивлю, — пробурчал Якоб, уже сомневаясь в этом.

— Почти надеюсь, — Констанс кружил, выискивая слабину. — Ненавижу предсказуемые концовки.

Новый выпад. Стремительный, как змеиный язык. Якоб парировал, контратаковал, целя в центр, но Констанс уже уклонился, чиркнув лезвием по руке. Голеностоп скрипел, когда он развернулся, снова пригнувшись за щитом, отбивая град ударов, вырубающих щепки. Теплая кровь сочилась под рукавом, рана пульсировала. Констанс стоял. Меч неподвижен. Лишь пухлые щеки порозовели от усилий.

Якоб дрался на дуэлях всю жизнь.

Достаточно, чтобы понять, когда победа не светит.

— Сюда, — протянула Волчица Вигга руку брату Диасу.

— Я... жив? — Он ощутил влажность на рясе, судорожно ощупал себя в поисках смертельной раны, но понял: чернильница в сумке разбилась, залив его с пояса до колен черной жижей.

— Пока да. — Вигга вытащила его из груды тел. Они одновременно заметили, что ее рука была в крови. — Ой. — Она потерла ладонь о кожаный жилет, но он тоже был заляпан. — Грязновато... — Кто бы мог подумать пару месяцев назад, когда он усердно сводил монастырские счета, что слово «заляпан» станет частью его повседневного лексикона?

Он моргнул, глядя на трупы: один с мечом, согнутым вокруг черепа, другой с кишками на палубе, третий — здоровяк с вмятиной в шлеме. — Вы спасли меня, — выдохнул он.

— Не торопи события. — Вигга щурилась, вглядываясь в дым. — Где эта принцесса... — Вдруг дернулась, глухо зарычав: — Ебанные лучники.

Брат Диас увидел стрелу, торчащую из ее татуированного плеча. Острый наконечник смотрел прямо на него.

— Вас подстрелили! — запищал он.

— Думаешь? — огрызнулась она, пятясь. В дыму мелькали силуэты.

— Туда. — Она мотнула головой к трапу на полубак. — Иди.

Они отступали синхронно, будто отработанный танец. Взбирались по накренившейся палубе к носу. Правая рука Вигги безвольно свисала, кровь капала с пальцев, оставляя алые пятна на досках.

— Сколько их? — прошептал брат Диас.

— Достаточно, — прошипела она, схватившись за древко стрелы и со стоном отломив оперение. — Вытащи.

Он облизал губы. Кто бы мог подумать, раньше «сложной задачей» была перестановка книг на верхней полке, а теперь придется выдергивать стрелы из оборотней?

— Спаситель наш... — дрожащей рукой он ухватил ее за плечо, — свет миру... — другой сжал древко под наконечником. — Избави нас от...

— Стрел, — рявкнула Вигга, когда он дернул. Глухое рычание вырвалось из ее глотки. Он попытался зажать рану, но кровь сочилась сквозь пальцы, смешиваясь с чернилами, стекая по запястьям в рясу.

— Кровь!

— Да ты что? — Ее голос звучал странно. Святая Беатрикс, ее зубы будто стали острее! — Я в норме, — прошептала она, тяжело дыша. — Чиста. — Странные слова для человека в крови. — Волка... сдержала. — Она пошатнулась, опустившись на колено.

— Господи, помилуй... — брат Диас присел рядом, прячась за ее спиной, беспомощно теребля окровавленное плечо. Ветер развеял дым, открыв солдат на палубе. Еще больше спускались с галеры. Где остальные? Живы ли?

— Кажется... — Он не верил, что скажет это, но новая стрела воткнулась в палубу рядом, и слова вырвались сами: — Нужно отпустить волка!

Взгляд Вигги дернулся в его сторону:

— Волк — предатель. Дьявол. Вырвется...

— Но вы справитесь со всеми? — Он кивнул на силуэты в дыму, вздрогнув от еще одной стрелы. — С одной рукой?

— Конечно, — она покачнулась.

— Победите?

— Эх... — Она рухнула на четвереньки, кровь пропитала жилет, стекая по татуированной руке.

— Иногда... — вывод кардинала Жижки был неумолим, — нужен дьявол.

Дыхание Вигги стало хриплым. Веки дрожали.

— Тогда... прячься. — Сквозь кровь и дым трудно было разглядеть, но темная шерсть, кажется, пробивалась на ее плечах.

— Святая Беатрикс... — прошептал брат Диас. Что он наделал? Монах попятился, сорвав пропитанную чернилами сумку и швырнув ее за борт. Палуба заканчивалась, сужаясь к бушприту.

Он взобрался на него, пригнувшись на самом носу корабля, стараясь не думать о пропасти внизу. Оглянулся: солдаты окружили Виггу.

Ее голова дернулась, плечо выгнулось, раздался хруст. Спина изогнулась неестественно.

— Святая Беатрикс... — захныкал брат Диас, отводя взгляд от кошмарного превращения. Он сполз под бушприт, уцепившись за облупленную фигуру русалки на форштевне и прижался лицом к ее деревянной груди. «Лучше бы я остался с матерью», — подумал он. В который уже раз.

Как же прекрасно было вернуться!