— Ремок, — проворчал наёмник.

Корэр вновь повторил приказ привести Сморока, но теперь назвав имя собеседника и постаравшись говорить более-менее похожим на вежливо, судя по гневному взгляду, брошенному на него, получилось не очень. Не смотря на это Ремок всё же отправился разбудить нанимателя, который, посмеиваясь задал Корэру вопрос:

— Признавайся, колдун, как ты так всё время подсыльных находишь?

— Вам это и правда интересно или хватит объяснения, что у меня есть особые заклинания, — ответил Корэр слегка раздражённый почудившейся ему неуместной насмешкой.

Переглянувшись с Ремоком, Сморок потребовал:

— Всё объясни, не верится мне, что есть такие заклинания.

Корэр, пожав плечами, заговорил:

— Всё в мирах состоит из энергии, но у всего своё соотношение и порядок распределения в фэтэ. У живых существ концентрация Девятого элемента больше, чем у окружающей их среды. А ещё для представителей всех видов есть свой порядок: в их энергетическом коде зашифрован код их принадлежности к виду, он всегда на родится на одном месте и мне достаточно просто узнать его, чтобы отличить кого-нибудь из вас от какой-нибудь зверушки с такой-же концентрации жизни. Ну а то, что это не случайный грибник я понимаю по звуку. Звуковые волны создают колебания в энергетической среде. Во Втором элементе они затихают медленнее, чем в Четвёртом, а в том, что мы считаем воздухе присутствует смесь всех девяти элементов. Мы с Вихрем, — Ария кивнул на свой меч, — можем уменьшить степень затухания колебаний так, что я их услышу. Случайные прохожие ходят иначе, дышат по-другому и ещё много чего.

Сморок, проигнорировав Ремока, проворчавшего: «Умник», кивнул:

— Допустим мы тебя поняли… Хотя нет, это понять не возможно, ты на каком языке говорил?

— Пришлось использовать некоторые слова из своего родного — в вашем просто нет необходимых определений, — с разочарованнм вздохом сообщил Корэр.

Искренне надеясь, что его не заставят повторять всё уже сказанное, но подбирая более просты конструкции, Корэр поспешил напомнить о пленнике.

Сморок, забыв о колдуне, тут же принялся прикидывать как бы разговорить не задавшегося диверсанта. Первой же его идеей было обратиться к Няше, но Ремок тут же напомнил о её неразумной кровожадности, и что она, увлёкшись не разговорит пленника, а просто по кромсает на куски. Все прочие и вовсе не имели ни малейшего понятия об искусстве пыток, они были простыми рубаками.

На мгновение в голову Корэра заглянула мысль, предложить свою помощь, но он тут же передумал. Пусть он знал, как причинить боль развязывающую язык — брат научил, дело было слишком мерзким и грязным. Тем более, вся эта заворушка для него не была чем-то значительным, ему просто оказалось по пути, была возможность разжиться деньгами и быть может опровергнуть трактовку грядущего, что назвала ему Тиллери, или, если колдун окажется арией, подтвердить, но с позитивным исходом. И с чего это он решил, что фраза про то, что деньги больше не понадобятся, значит именно нечто плохое? Потому, что иначе у арий бы не закрепилось за Судьбой прозвище насмешницы…

Ремок всё же пошёл к лагерю, и вскоре над поляной разнёсся крик, исполненный страданий, не сопоставимых с жизнью. По утру Ремок в компании ещё двух наёмников, из тех, что были покрепче, прикапывали тело незадачливого подсыльного.

Путь продолжили ещё до того, как дневная звезда полностью показалась из-за края. Сморок всё поторапливал не объясняя толком причины. Корэр же, не оставлял попыток понять, от чего так торопиться, ведь замученный пленник, сложенный после истязаний Няши в яму по частям, ничего особенно серьёзного не выдал. Просто рассказал кто он, откуда и кто послал. Хотя, это ведь только для него, Корэра, названные места и имена ничего не значили.

Вскоре, Корэр заметил, что Няша всю дорогу стремилась держаться от него подальше, Ремок наоборот ехал неподалёку. Придержав поводья джоня́, ария поравнялся с наёмником, начав разговор:

— Что скажешь про неё? — кивнул на воительницу.

Ремок, словно бы по началу не поняв о ком идёт речь, проследил за взглядом колдуна:

— Долбанутая, как, собснно, и все здесь.

Непонимание, проскользнувшее на лице Корэра, вызвало смех наёмника. Но тот всё же решил объяснить:

— У нас тут некоторое дерьмо случается по паре раз на дню, ребята здесь собрались отчаянные. Нам терять нечего, а приобрести можем многое. Ты ведь колдун тоже чего-то темнишь. Откуда ты?

— Из-за моря, — раздражённо ответил Корэр.

Ремок хотел было проворчать что-то в ответ, но Корэр, вздохнув, поинтересовался:

— И как только Сморок всех вас собрал?..

— Он платит, а мы идём куда скажет.

— Если заплатят больше, пойдёте по другой указке?

Ремок хохотнул:

— Ну мы же не полные дураки, все знаем, что Сморока лучше не кидать.

На вопросительный взгляд Корэра он ответил:

— А то можно самим откинуться, — тут же расхохотавшись, так словно это была величайшая шутка всех времён.

Корэр весёлости собеседника не разделил, хотя более дружеское отношение Ремока его порадовало.

Всю дорогу наёмник, найдя в лице Корэра благодарного слушателя, рассказывал изумительные истории из жизни. Очень уж ему понравился молчаливый колдун, никогда не перебивавший и не стремящийся перевести разговор на собственное я, а уж тем более задававший ненавязчивые, но показывающие заинтересованность вопросы. По началу Ремок конечно тоже спрашивал у Корэра кто он и откуда, но у того и так на лице было написано, что сам не местный, а учёностью не обделён, и не выведав ничего нового, Ремок оставил бесплодные попытки.

Зато Корэр вызнал, что оказывает Сморок состоял когда-то на государственной службе и имел не малый чин, был кем-то вроде главы городской стражи, а сам Ремок являлся обычным головорезом, не вовремя прикончившим какого-то знатного господина, посаженным в тюрьму, но выпущенным с обещанием о помиловании, если поможет доставить артефакт. Ещё раньше Ремок был неплохим воином, командиром трёх сшодов в армии их государства, хоть и выходцем из крестьянской семьи, дезертировавшим после того, как от всех ему подчинённых осталась кучка калек в каком-то походе. Последнее сильно заинтересовало Корэра, и он решил вызнать поподробнее, на что получил ответ:

— Да отправили нас взять обнаглевшую крепость, решившую, что налоги можно не платить. Там работы было немного. Не сколько крепость то была, сколько городок за частоколом. Ну мы и решили с командирами, что нас хватит. И хватило бы, если бы ни одна мерзость. Вот не поверишь, но почти всех нас котяра огромный раскидал, а некоторых и сожрал. Эта тварь у них там была что-то навроде божества, пирушки в его честь приносили, живность всякую резали, язычники проклятые. Нам они гонца прислали, чтобы мол уходили, да мы не послушались, решили, что нам одна тварь сделает? А она сделала. На первую же ночь у меня тринадцаток солдат пропал. И так постоянно, всё время что к городку шли. Вышло нас три сшода, а дошёл всего один. Ну пришли и видим, на столбе, что ворота жерит, эта тварь сидит. Я его только назвал котом, но на самом-то деле нечисть то поганая. Размером… Да наверное с тебя, шерсть синевой отдаёт, глаза огнём светятся, а на хвосте погремушки об этот самый стол трещотку выбивают. И вот не поверишь, но тварь эта как заурчит и больше ничего не помню до того самого момента, как очнулся в куче трупов. Голову поворачиваю, а оно ещё живого бойца дожирает. Я тогда вернулся, рассказываю что да как, а мне говорят что всё это выдумки, и отправляют опять в тот городишко. Тогда-то я и послал и всех, да в леса подался.

Корэр хмыкнул:

— А не было ли у этой твари на спине трёх красных полосок? Да и "погремушки" эти не три ли красных треугольных нароста?

Ремок только поражённо кивнул, хотел было поинтересоваться откуда колдуну известно, но появились другие, более значимые вопросы, стоило ему увидеть смешок Корэра.

Ария же откровенно лыбился. Он знал всего одну тварь, подходившую под описание и она была единственной в своём роде. Забавило же воспоминание, как его сестрёнка, гоняла полотенцем эту самую нечисть за съеденную сметану. С точки зрения Корэра, Кошак вовсе не был чудовищем, так, вредный питомник из мира мёртвых, ну жрал он иногда разумных, но ведь не как упыри, а только фэтэ, оставляя этэ вообще не тронутым, а значит ничего непоправимого не делал.