И как же просто всё было в Империи! Пусть арии не говорили того, чего разглашать не хотели, но у них можно было доверять каждому слову, не сомневаться, что если оно так сказано, значит собеседник действительно так считает.
С каждым новым днём, проведённым вне Империи, Корэру всё больше хотелось вернуться назад, в прошлое, где всё было просто и понятно.
— За кровь от крови своей я отомстил. Жалко конечно, что самого паршивца достать не удалось, потому ты расплатишься и за его наглость и за свою глупость.
Корэр поднял на Ноюрна пронзительный взгляд, поинтересовавшись:
— А ты не думал, что я тоже чей-то сын?
Пленитель расхохотался:
— Для продажного ублюдка ты довольно занимательно мыслишь. Но позор роду, давшему жизнь такой твари как ты. Я бы пожал руку твоему отцу, если бы узнал, что он от такой гниды как ты отказался.
Корэр виновато опустил взгляд, пожалуй он действительно был позором семьи, но почему-то отец и мать от него, ничтожного и бесталанного не отказались… Сгнил бы где-нибудь в окраинных мирах никому жизни не портя.
Не обращая больше внимания на Корэра, Ноюрн распахнул спасённый сундук. Вытащив какие-то бумаги, пленитель отстранён но посоветовал:
— Магия тебя не спасёт. Мы в башне, на этажах куча охраны, даже если сумеешь высвободиться, далеко не сбежишь. Тем более теперь, калека.
Корэр в ответ лишь пожал плечом, насколько это позволяла рука, прикованная к подлокотнику. Сам ария пристально наблюдал за действиями пленителя, для которого, судя по всему, подобная ситуация не была чем-то необычным. По спокойствию Ноюрна, Корэру казалось, что кевела пленник волнует не больше, чем предмет мебели. Это заставляло сына Империи чувствовать облегчение, ведь пока что его не трогали, но при этом и ужасно нервировало, ведь он не знал, что будет дальше. Неопределённость пугала даже больше пыток. А за время путешествия по Колыбели Корэр отчётливо успел уяснить, что тот факт, что он ария, никак не отличает его от других, он так же может лишиться конечностей или даже умереть. Хотя на то, чтобы прикончить его придётся потратить больше сил и… Живых ресурсов. Всё же он не неприкосновенный, не любимец Судьбы, не имеющий особого статуса или права. Хотя, он до последнего мнил себя особенным, но старый враг Яня весьма доходчиво объяснил, как же сильно ария ошибался.
— Знаешь кто я? — неожиданно спросил Ноюрн, перебирая какие-то бумаги, раскладывая по столу сундучки.
— Вонючий подонок, — процедил сквозь зубы Корэр, придумывая, как высвободиться, рассчитывая вывести неприятеля из равновесия.
В грудь Корэру вонзился метательный кинжал, пусть он рефлекторно попытался уклониться, но было бессмысленно надеяться уйти он прямого удара. Указав взглядом на стопку таких же кинжалов, Ноюрн спокойно повторил свой вопрос:
— Знаешь, кто я?
Мысли Корэра тут же заметались. Его былой план рассыпался крахом, похоже негодяй достаточно хорошо владел собой. Он даже и не собирался подходить к пленнику, чтобы избить, потому не оставалось надежды на то, чтобы вгрызться ему в руку, заставить кататься от боли по полу, чтобы суметь крылом поддеть висевшие на поясе ключи. Ох, и какой же бредовый была идея, но Корэр оказался на грани отчаяния и надеялся пустить в ход последнее, что у него осталось. Ведь та же Няша умудрилась зубами нанестипротивнику достаточный урон, да и сестрица рассказывала, как однажды удалосьвысвободиться подобным образом. А ведь ария уже даже смирился что во рту окажется немытая шкура этого дикаря.
Но боль, пронзившая грудь отрезвила рассудок, скатывавшийся в пучины отчаяния, балансировавший на грани безумия. Значит, следовало придумать какой-нибудь подходящий ответ. В голову ничего не шло.
— Ты какой-нибудь царь, король, император, вставь подходящее название правителя?
И вновь в тело вонзился клинок, чуть ниже предыдущего. Мысленно проклиная всех богов и Судьбу, Корэр заговорил в раздражении:
— Я не умею читать мыслей, откуда мне знать, что ты хочешь услышать?
И вновь кинжал, за которым всё же последовал ответ:
— Про власть ты хорошо подумал.
— Какой-нибудь поднявшийся бандит, подмявший под себя парочку правителей?
И вновь кинжал. Наконец Корэра осенило:
— Тебя называли дурманщиком! Ты торговец зельем что мутит сознание. От этого и влияние. Наверняка куча князей, баронов, купцов и прочих власть имущих у тебя на подкормке. Может быть даже ты единственный, к кому они могут обратиться за такой услугой.
На лице Ноюрна появился довольный оскал. Ничего не говоря, с метательный кинжалом в одной руке и парой гранул какой-то дряни в другой, он подошёл к пленнику, попросив наиграно доброжелательным тоном:
— Открой ка рот.
Когда Корэр в ответ на «просьбу» даже не шелохнулся, Дурманщик вонзил кинжал ему в ямку каркаса между нижней челюсть и горлом, пробив язык и нёбо. Но даже это не заставило арию разомкнуть плотно стиснутые зубы и сжатые до побеления губы.
Хмыкнув, Ноюрн проговорил:
— Поразительная стойкость. За это я тебя вознагражу: не буду через новую дырку дурман тебе в пасть засовывать.
Кевел выхватил кинжал, который только что загнал в арию, рассёк кожу на плече здоровой руки, просунув гранулы под неё. Пока Корэр пытался вытряхнуть из раны отраву, отчаянно дёргаясь на стуле, Ноюрн подхватил со стола огромную кривую иглу, заправленную шерстяной ниткой, в пару стежков стянул разрез, не заботясь о том, как его «творчество» будет заживать. Протолкнув нажатием потрескавшегося и слоящегося ногтя большого пальца гранулы глубже под кожу, Дурманщик удовлетворённо хмыкнул:
— Ура через два должно подействовать. А пока, я расскажу тебе, что это такое. Есть у нас одно растение, корни которого в малых дозах обостряют восприятие, усиливают ощущения. Богачи очень любят его использовать перед походами в публичные дома. Но… Я вижу в твоих глазах страх. Всё верно, они усиливают абсолютно все ощущения, и болевые в том числе.
Корэр дёрнулся, он чего браслеты из руню в очередной раз впились в запястья и лодыжки, ободрав кожу.
Ноюрн, похохатывая вышел прочь.
Надеяться, что из-за принадлежности к другому виду, отрава на него не подействует, Корэр не стал. Уж слишком любила позабавиться с ним Судьба. Не будет ему такого вот счастья. Потому, ария попытался остановить кровоток в прослойке между каркасам и кожей, но из-за постоянной боли не получилось сконцентрироваться и удалось лишь отсрочить неизбежное.
Когда Ноюрн вернулся, он первым же делом вонзил Корэру в бедро метательный нож. Ария не стал сдерживаться, заорав от боли что было мощи, надеясь, что пока действие отравы не слишком сильно, он сможет перенести все грядущие пытки с меньшими страданиями, только лишь изобразив боль. Но Ноюрн что-то заподозрив, распахнул арии веки, поднеся к глазам масляный светильник так близко, что длинные, пушистые ресницы, которым могло бы позавидовать большинство аристократок из центров, за малым не вспыхнули.
— Странно, — проворчал Ноюрн, поставив лампу на стол.
Пленитель вернулся ещё через несколько уров, в сопровождении слуги с чем-то вроде кочерги и охапкой дров.
Теперь Ноюрн оказался доволен состоянием пленника. Глаза Корэра затравленно метались по комнате, неспособные ни на чём сфокусироваться.
Слуга, зафиксировал котелок на треножнике, уложил в него деревянные шепки, разжёг огонь от светильника. По указу Ноюрна принялся разогревать на огне клеймо на длиной рукояти.
Проследив да мечущимся взглядом Корэра, Ноюрн заговорил, упиваясь произведённым эффектом:
— Ты теперь моя вещь. А я, чтобы другим неповадно было, подписываю свои вещи. Кстати, я сегодня добрый, куда хочешь чтобы я поставил подпись?
Корэр с трудом зафиксировал взгляд на двоящейся фигуре пленителя. Во рту у арии скопилась кровь от последней раны, он с трудом смог разомкнуть губы, но распухший язык отказался повиноваться. Удалось издать лишь бессвязное мычание, пока из уголков губ текла слюна в вперемешку с кровью. Обратно рот закрыть не удалось, а от боли, пронзившей тело при попытке двинуться, зрачки закатились под лоб. Корэр застыл в напряжённой позе не в силах сомкнуть ртом, бельмами в распахнутых глазах, обессилено хрипя.
