Хмыкнув, «пьянчуга» ухмыляясь принялся опустошать один из своих мешков, вытащив из него пару простых холщовых рубах, ещё совсем новых и явно больших для низкого и тощего волшебника, оказавшихся ему бы даже ниже колена. Рядом же легли уже нарезанные для перевязей ленты тканей и глиняные мисочки с какими-то мазями.

Когда Ремок с Малым вернулись, Янь пояснил:

— Там в деревеньке знахарка была, я у неё нашёл лекарсва, положите их прямо в раны, это должно предотвратить гниение.

— А сам помочь не хочешь? — поинтересовался Ремок, уже отправивший Малого готовить.

Янь в ответ только пожал плечами:

— Я на это дело не вызывался. Замечательную водицу я, кстати, найти не смог, — после чего, что-то насвистывая, выудил из мешка, что притащил Жердяй банку закруток и отправился угощать Сморока с Молчаливым.

Чтобы к колдуну было проще подобраться, Ремок, вытащил Корэра из телеги, уложив его на одеяло, которое Няша расстелила на земле. Вертевшийся всё это время неподалёку Жердяй предложил:

— Давайте хоть я вам помогу.

— С чего бы?! — недоверчиво прошипела Няша.

— Да меня в своё время одна крестьянка вот так выхаживала. Я хотел её как-то отблагодарить, а она сказала, передать её добро кому другому. Девку жалко, её из-за меня потом колдун фиолетовоглазый на городских воротах повесили…

— Не думал, что и в тебе, распоследнем воре, что-то светлое осталось, — хмыкнул Ремок, всё же не став отказываться от помощи Жердяя.

— Да с вами пообщаешься, ещё и не такой гадости наберёшься… У мёртвых не кради, а ведь я не злато, серебро у них стащил, а варенье. Вот вы как давно ели варенье?

Не дожидаясь ответа Жердяй принялся стягивать с колдуна сначала сапоги, потом брюки, а уж потом и всё остальное. Тем временем Ремок с Няшей размачивали запёкшуюся кровь, чтобы как можно более безболезненно отодрать остатки некогда синей рубахи. В некоторых местах ткань, затвердевшая, принявшая форму тела, отходила вместе с кусками кожи.

Увидев обнажённого колдуна, Няша ойкнула, совершенно по женски, тоненьким, совсем не похожим на её хриплый и грубый, голоском. Ремок, переглянувшись с Жердяем, предположил:

— Ну, он колдун, ему может и не нужно. Мы же не знаем, что было под юбкой у той бабы.

— Просто сделаем вид, что ничего не было? — предложил Жердяй.

— Да. Чего нам пацана смущать? Ему и так не сладко.

Когда Ремок и Жердяй уже заканчивались перевязку, аккуратно стягивая кожу на распоротом животе, Няша, зашипев, оттолкнула их. Взяв Вихрь из теперь уже спокойно разжавшейся руки, примерившись, вонзила клинок прямиком в рану, нанесённую упырицей. Навалившись, воительница погрузила лезвие по самую рукоять. Запоздало поняв что происходит, Ремок с трудом оттащил невысокую коренастую воительницу, рычащую и брыкающуюся. Отвесив ей отрезвляющую пощёчину, бывший солдат рявкнул:

— Ты его к земле пригвоздить решила?!

— Он мне сказал, — прокричала Няша указывая на неспешно стекающий в рану клинок.

С опаской поглядывая на Няшу, в безумии которой никто уже давно не сомневался, Ремок, как и советовал Янь, вложив зеленоватую мазь, благоухающую травами, в рану, плотно стянув торс колдуна бинтами, с клином, оказавшимся в теле.

Натянув на колдуна рубаху и укрыв его шерстяные одеялом, Ремок подхватил Няшу за талию, перекинув через плечо, потащил к костру.

После ужина Жердяй выудил из складок бесформенного тряпья, скрывавшего его тощее тело, небольшую банку, наполненную тёмной вязкой жидкостью, в которой аппетитно плавали крупные ягоды.

Первым запустив ложку в банку с вареньем, Сморок проворчал:

— Мародёры несчастные.

— Не мы такие, жизнь такая, — отшутился Янь, забирая банку.

Но только Янь вытащил себе пару ягод, как понял, что банка уже пропала из его рук. Жердяй, наконец попробовав своей добычи, передал её Наше, в первые за всё время путешествия улыбнувшейся, а не оскалившейся. Лицо её в этот момент оказалось милым, и этого не портили ни шрамы, ни засохшая кровь, ни давно уже лишившимся симметрии, искажённые во множестве драк, черты. Она, придвинувшись к Ремоку, отдала банку ему, с мечтательным видом облизывая остатки сладости с ложки.

— Дерьмовая у нас жизнь, раз уж так радости добавить приходится, — проворчал он, всё же не отказавшись от угощения, передав его после Малому.

— А я счастлив. Когда бы ещё вот так вот поел варенья, у костра, в ночном лесу… Красиво же.

— Романтик… — проворчал Молчаливый, забирая банку с оставшейся последней ложкой у Малого, который в мечтательности съел сразу две.

Ремок отвесил юнцу подзатыльник, не сильный, просто чтобы жизнь мёдом не казалась, как напоминание, что смерть может прийти за ним, героем малолетним, думающий только о благородных подвигах, в любой момент.

Первыми на ночное дежурство встали Ремок и Сморок, как самые целые.

Няша, без раздумий скользнула под одеяло к Корэру, зажав колдуна в крепких объятиях.

— Поняла, что поиметь не получится, так решила хотя бы облапать? — усмехаясь спросил Ремок.

Няша в ответ оскалилась прошипев:

— Пошёл вон!

Путь пришлось начать ещё до того, как дневная звезда показала свой лик из-за края.

Сморок долго думал, следовало ли им заехать в деревеньку что была дальше по дороге или всё-таки пройти мимо, оставив дважды мёртвых бедолаг на волю Судьбы. Но не смотря на всё, он решил не сворачивать с дороги и проехать через селение, всё же весь поход был затеян ради жителей его родного княжества, так негоже было теперь оставлять их тела поруганными.

Зайдя в дом к главе деревеньки в сопровождении Ремока, он обратился к хозяину:

— Мы путники из далёких краёв. Есть ли где у вас переночевать? Мы заплатим за своё проживание, не беспокойтесь.

Староста — крепко сложённый мужчина, — пригладив аккуратную бороду, в которой уже начали серебриться ниточки седины, проговорил:

— Конечно останавливайтесь, можете прямо в моём доме, я люблю истории странников. Но это ведь не всё, ради чего вы пришли. Видел у все раненный и вы не похожи на тех, кто мог бы о нём позаботиться. Если найдутся деньги, наша деревенская знахарка может выходить, её дар творит чудеса, настоящая светлая колдунья.

— С мальчишкой потом решим что делать. Мы к вам с печальными вестями.

При этих словах лицо главы сделалось подозрительным, весь он подобрался, приготовившись выставить таких вестников не смотря на то, что заявившиеся к нему мужчины были на пару голов повыше, и тала их ваяла не работа с плугом, а война, да и топорами они явно не лес валить привыкли. Сморок, подняв руки в примеряющем жесте, заговорив:

— Мы ехали от четвертого направлении. Наткнулись там на безумную ведьму, умертвившую всю деревню. Тварь нам убить получилось, но вот жителей похоронить не смогли, мало нас, да и потрепала тварь знатно. Мальчонка — колдун, он на себя почти весь удар принял. Давайте мы вам хоть немного золотушек оставим, чтобы жрецы в последний путь проводили.

Староста выслушал Сморока не перебивая и не задавая вопросов, а дослушав, весь как-то осел помрачнев и в миг став старше на несколько летов. Ремок было подумал, что мужик сейчас грохнется и приводить его в чувства придется, но обошлось. Махнув рукой, староста с трудом выговорил:

— Не надо денег, у нас там родня была, сами почтим память. Спасибо, что отомстили, — пошатываясь вышел во двор и поплёлся куда-то по центральной улице.

Разместившись в доме так и не возвращавшегося старосты, Янь и Жердяй первым делом принялись изучать хозяйское добро. Не было у них цели разжиться каким барахлом, просто за долгое время бесчестной жизни, это стало чем-то вроде профессиональной привычки. Няша, обычно не сильно чистоплотная, пошла наколоть дров, нагреть на печи воды да вымыться самой и колдуну раны промыть. Была у неё мысль растопить баню, но воительница всё же решила не злоупотреблять гостеприимством. Ремок, заинтересовавшись к Сморока, согласится ли он в случае чего заплатить за колдуна в счёт ещё не выданного мальчонке заработка, и получив утвердительный ответ, пошёл всё же отыскать знахарку.