От Карфагена как раз отплыла большая флотилия торговых судов и двинулась на восток. Мы проплыли недалеко от них и я видел в подзорную трубу, как пассажиры флотилии с удивлением рассматривали наш гигантский корабль. Не обращая внимания на купцов, мы продолжали надвигаться на Карфаген.
Впрочем, к тому времени вандалы и сами поняли, какую опасность мы из себя представляем. Несомненно, они уже были достаточно наслышаны о моем флагманском судне и его роли во время морского сражения при Аримине. Навстречу нам поплыли триремы и биремы вандальского флота, числом около тридцати штук. Поступок, несомненно, героический и достойный всяческой похвалы, но я бы на их месте действовал по-другому.
Скорее всего, я бы поджег несколько таких кораблей и направил прямо на моего гиганта. За все время плавания на этой махине я пришел к выводу, что остановить его можно только таким способом. Но нет, из-за спешки вандалы даже не подумали о таком способе защиты. Они действовали традиционно, стараясь атаковать нас, ударить таранами и взять на абордаж. Затеи действительно смехотворные, особенно учитывая тот факт, что наш таран был несоизмеримо мощнее, а экипажа на нашем судне было больше, чем на любом вражеском корабле. Кроме того, не стоит забывать, что у нас были архитронито.
Филоник, находившийся в стрелковой башне в этот ответственный день, приказал стрелять, когда в зону поражения пушек вошли побольше кораблей противника. За это время мой пушкарь уже обрел очень значительную сноровку в управлении паровыми пушками и стрельбе из них.
Пальба из пушек на море, конечно же, имеет свои трудности из-за постоянной качки, но Филоник умудрился даже эти трудности обратить себе на пользу. Как я понял из его недавнего рассказа, он старался стрелять тогда, когда дуло пушки опускалось после подъема на волнах, чтобы использовать этот спуск для придания дополнительной энергии снаряду. Кроме того, Филоник приноровился ловко палить ядра даже при такой качке, рассчитывая амплитуду движений корабля и используя ее для более точного прицела.
Короче говоря, первым же удачным выстрелом архитронито подбило один из вражеских кораблей. Раздался страшный треск и грохот, когда ядро вонзилось в него. Когда рассеялись пары, окутавшие место попадания ядра воду, мы увидели, как корабль вандалов медленно опускается на дно. Люди прыгали с него в воду.
Мы продолжали идти вперед к городу, но затем немного повернули на ближайшую вражескую трирему, чтобы протаранить ее. В самый последний миг юркий корабль врага успел отплыть в сторону и мы ограничились тем, что расстреляли его команду из манубалист, установленных на бортах нашего судна.
Затем «Несокрушимый» взял вправо, чтобы настигнуть другое судно. Это была крупная квинквирема, самый большой корабль вандалов. Вместо того, чтобы убегать от нас, ее безумно храбрый капитан решил атаковать и тоже плыл на нас на всех парах. Мы тоже ускорили ход. Филоник безуспешно стрелял по отважной вражеской квинквиреме, выпустил четыре ядра, но каждый раз промазал.
Наконец, судна столкнулись лоб в лоб. Раздался такой грохот, что я подумал, будто у нас лопнула обшивка. Несмотря на то, что я держался за поручни, меня все равно сорвало с места и протащило по палубе. Да и не только меня, а всех стоявших на палубе людей. Большая часть повалилась на палубу и многие ударились о борта или предметы, лежавшие на палубе. Кое-кто сломал ноги или руки, а большинство отделались ушибами и вывихами.
Я кое-как поднялся и огляделся. Грохот утих, но теперь вражеская квинквирема терлась о корпус нашей тессеконтеры своим бортом. Мы продолжали идти вперед, таща вражеский корабль в сторону. Весь его нос, как я успел заметить, превратился в щепки.
Люди падали с корабля вандалов в воду, потому что он потерял управление и полностью подчинился нашей воле, уходя в сторону. Затем, немного справившись с ходом и выровняв его, квинквирема отплыла в сторону и начала разворачиваться. И тогда по ней угодили ядра архитронито. Два ядра, одно за другим.
Одно пробило круглую дыру в корпусе, и так сильно пострадавшим от столкновения с нами. Другое смело все с палубы, причем пострадали воины, находившиеся там.
— Давайте дальше! — закричал Авундий и я понял, что он приказал плыть дальше и атаковать другой корабль, не задерживаясь на этой подбитой квинквиреме.
Мы так и сделали и отправились дальше. Морской бой продолжался еще пару часов, во время которых мы смогли уничтожить большую часть карфагенского гарнизонного флота. Это его отважные корабли отважно и безрассудно, но безуспешно пытались спасти гавань Карфагена от нашего нападения. Затем, понимая, что мы сейчас перебьем все корабли, из гарнизона послушались сигналы, призывающие корабли к отступлению.
— Ну и отлично, бегите в свои норы, крысы, — сказал Авундий, стоя рядом со мной. — Все равно далеко не уйдете.
Он был прав, потому что только пять кораблей смогли укрыться в порту Карфагена, а остальные медленно тонули в водах неподалеку от нас либо дрейфовали в открытое море, потеряв управление. «Несокрушимый» тем временем, не теряя темпа наступления, напал на ворота форта, по той же самой отработанной схеме, которую мы так успешно применили в Сиракузах.
Из форта по нам стреляли из катапульт, но камни не долетали до того места, где стоял наш корабль. Зато наши ядра из архитронито прекрасно добирались до ворот и стен Карфагена и били по ним, постепенно обрушивая и ломая. Поскольку архитрнито из-за жары к тому времени сильно разогрелись, а также у нас подходили к концу запасы пресной воды, необходимой, для того чтобы стрелять из этой паровой пушки, нам пришлось на долгое время застыть на месте. Мы так и стояли на море напротив стен Карфагена, а его катапульты безуспешно палили по нам.
Затем, когда архитронито отдохнули, мы возобновили стрельбу. Обстрел продолжался до самого позднего вечера, потому что стены и ворота Карфагена были очень мощными и гораздо сильнее, чем в Сиракузах. Даже и к ночи нам не удалось пробить ворота и с наступлением темноты обстрел закончился. В этот раз мы не стали рисковать и отступили в море, опасаясь,как бы на нас тоже не напали ночью отчаянные остатки флота вандалов, как это сделали в Сиракузах.
Едва рассвело, мы снова приступили к обстрелу форта, отдохнувшие и посвежевшие. На этот раз дело пошло веселее и к полудню мы наконец разгромили ворота и стены рядом с ними. Теперь можно было начинать высадку десанта.
Удобное место для того, чтобы высадить войска, а также тяжелую технику, потому что у нас еще имелись танки, находилось к востоку от ворот, в порту Карфагена. Мы подошли к этому мест максимально близко и спустили лодки, чтобы перевозить солдат.
Первыми пошли центурии копейщиков. Когда они подплывали к берегу, из разрушенных ворот выскочили мечники вандалов и бросились к месту высадки, но они не учли, что мы прикрывали высадку огнем своей артиллерии. Филоник с радостью продемонстрировал свое возросшее умение стрелять по движущимся мишеням и две сотни мечников, опрометчиво вылезшие из крепости, были тут же уничтожены выстрелами архитронито. Оставшиеся разбежались, а наши копейщики беспрепятственно высадились в порту и быстро построились в боевой порядок.
Затем лодки привезли лучников и танки. Прошло немало времени, прежде чем наши войска выстроились на берегу и отправились покорять Карфаген. Я снова проводил их взглядом и пообещал себе в этот раз не покидать корабль, тем более, что вполне возможно потерпеть поражение. Гарнизон у вандалов в Карфагене, как я слышал, составлял не менее пяти тысяч отборных бойцов. Здесь находилась и резиденция короля Гейзериха, того самого гениального старика, что разорил Рим за несколько десятилетий до этого.
Мои войска скрылись за воротами, а я в ожидании начал нервно разгуливать по палубе. В этот раз на случай всяких неожиданностей я оставил полусотню воинов на «Несокрушимом», а также Филоника на стрелковой башне, чтобы гарантировать себе неприкосновенность на случай внезапного нападения. И как же я был рад, когда вскоре мне довелось похвалить себя за эту предусмотрительность.
